Страница 66 из 90
— Прекратите молоть языком и входите. Но предупреждаю вас,джентльмены: одна дурацкая выходка — и Адмирал Лорд Нельсон выкинетотсюда ваши пьяные задницы одним пинком своей железной ноги! —Она отступила и разрешила им войти. — Мастер Суинберн, бегунокпринес письмо для сэра Ричарда: я оставила его на каминнойполке.
Они поднялись по лестнице и вошли в кабинет.
— Сраные морды! Бордельные соски! — Покс пролетелачерез комнату, уселась на плечо к Спенсеру и пропела: — Прекрасныйбаловень любви!
Дойл упал в кресло. Суинберн прочел письмо, принесенноебегунком:
«Как только вы вышли из Бедлама, мисс Найтингейл связалась сомной. Я всё понял. Благодарю вас, сэр Ричард, я у вас в долгу! Есливам потребуется помощь, все мои отнюдь не малые ресурсы — в вашемраспоряжении. Меня можно найти на энергостанции Бэттерси. [151]
— Старый враг может стать новым другом, — прошепталпоэт, приподняв брови. Потом он взял графин с бренди из бюроБёртона, присоединился к Дойлу, и они принялись опустошать еговдвоем. Спенсер пить не стал, чувствуя, что обязан остаться трезвыми запомнить любую полезную информацию, которую Суинберн сумеетизвлечь из Дойла. Напротив, помощник Бёртона горел желаниемдоказать гостю, совсем не осознающему себя пленником, что оннаходится среди друзей и может говорить совершенно свободно, апотому стал пить наравне с «развратником».
Последующий разговор, если его можно так назвать, с точки зренияСпенсера оказался тарабарщиной. Нимало не заботясь о том, чтопьянствует с мальчишкой, Дойл потчевал «малыша» «фактами» о феях.Он говорил невнятно, часто запинаясь и глядя в никуда сотсутствующим выражением лица:
— С-смотри. Они вы-выби-выбирают человека… ну, каквы-выбрали меня… а потом начинают с ним ба-баловаться. Игра впрятки, ей-богу: ты их ж-ждешь… ни хрена… потом от-отвлекаешься и…ик!.. они появляются и ш-шепчут, когда тебе не надо. Да-а, это нете маленькие феечки, которых я ри-рисую для детских книг… ну, тызнаешь. Нет, даже близко. Я-то рисую их такими, чтобып-продать. — Он охнул, глотнул из стакана и пробормотал: —Пропади они… ик!.. пропадом!
— Но откуда они приходят, мистер Дойл? Что они хотят?Почему мучают вас? Как они выглядят? Они могут говорить? У них естьразум?
— Ох, парень, давай по одному во-вопросу за раз! Этоэф-эфирные твари, и они цепляются за мое ас-астр-астральное тело,пока я ра-разделяю эм-эма-эманации.
Суинберн начал было что-то говорить, но Спенсер встрялраньше:
— Разделяю эманации? Это еще что, черт побери?
Дойл осушил стакан, рыгнул, вытер рот рукавом и протянул пустойстакан Суинберну. Его руки тряслись. Суинберн прицелился и налилбренди, пролив половину на стол.
— «Ра-развратники» хотят построить лучшее об-общество… ноникто не слушает нас, верно? Никто не во-воспринимает нас всерьез.Ты видал н-наши листовки?
— На стенах и столбах, — кивнул Суинберн ипроцитировал: — «Нам плевать на ваши идеалы. Мы презираемсоциальный порядок, который вы пытаетесь увековечить. Мы неуважаем… ик!.. взгляды наших вождей, и не руководствуемся ими. Мыдумаем и действуем наперекор общественному мнению. Мы смеемся надвашими догмами. Мы презираем ваши законы. Мы — анархия. Мы — хаос.Мы — личности. Мы — „развратники“».
— Вздор! — прокудахтала Покс с плеча Спенсера.
— Да-а, только бесполезная трата добрых ч-чернил. И нашновый предводитель… — Внезапно Дойл замолчал. Его глазаостекленели, стакан выпал из руки, бренди вылилось на колени, и онповалился ничком.
— Вот досада, — пропищал Суинберн, — надо же былоэтому чертову алкашу отключиться именно в тот момент, когда онтолько начал говорить что-то интересное!
— Да, парень, похоже на то, — заметил Спенсер. —Теперь он не продерет глаза до завтра, помяни мое слово! Ну, и чтонам с ним делать?
— Давай отнесем прохвоста наверх, в спальню для гостей, иположим на диван. Я буду спать на кровати рядом. А ты можешьустроиться здесь, в кресле, если оно не слишком неудобно тебе.
— Я спал в стольких чертовых дверных проемах, что этокресло для меня верх роскоши!
— Моя сладкая конфетка! — прошелестела Покс. Суинбернвстал и какое-то время стоял, покачиваясь из стороны в сторону.Потом он неуверенно шагнул.
— Что за чертовщина все эти феи, как ты думаешь,Герберт?
— Что б я пропал, если понимаю!
В полночь Алджернон Суинберн лежал в кровати и глядел в потолокспальни для гостей: его горло горело, и он страстно желализбавиться от резкого привкуса бренди. Он хотел заснуть, но не мог;комната медленно вращалась вокруг него. Он чувствовал себя оченьстранно — совсем не так, как после обычной пьянки. Всё началосьтогда, когда Бёртон загипнотизировал его. Однако сегодня ночью онпочувствовал что-то еще более странное. Поэт беспокойно задвигался.Распростертый на диване Дойл дышал глубоко и ритмично: с такимзвуком волны накатывают на пляжную гальку. Дневное тепло покидалодом: доски пола тихо скрипели и что-то шептали, мягко постукивалиоконные рамы, негромко стонали стропила.
— Чертов шум! — пробормотал Суинберн. Издали донеслисьслабый гул винтокорабля и приглушенное полицейскоепредостережение. — И ты заткнись, тоже!
Он спросил себя, какой урон нанес бунт. Огромное количествоподжогов, разрушенных домов и памятников. Ну, конечно, драки иубийства тоже…
— Лондон, — прошептал он. — Бастионцивилизации.
Невозможно поверить, что возвращение предполагаемого наследникамогло вызвать такой хаос. Он посмотрел в занавешенное окно.
— Что это? — Он услышал слабый, едва различимыйстук. — Нет, не болтун, совершенно точно. Если, конечно, он незамотал клюв ватой. — Стук повторился. — Боже мой, что сомной происходит? Я по-настоящему нервничаю! — Тук, тук, тук. — Улетай!
Суинберну показалось, что, кроме него и Дойла, в комнате естькто-то еще. Его это не испугало — поэт не знал, что такоестрах, — но определенно встревожило, а он знал, что не заснет,пока не столкнется с незнакомцем лицом к лицу.
— Кто там? — негромко спросил он темноту. — Вы зазанавеской? Если так, то предупреждаю: я не люблю дешевыхмелодрам!
Тук, тук.Он вздохнул, отбросил одеяло, сел исунул ноги в арабские тапки, которые позаимствовал в комнатеБёртона и которые были ему велики. Потом он встал, завернулся вхалат, который взял со стула, пошаркал к окну и рывком отдернулзанавеску. По окну стлались струи пара и дыма, подсвеченныеуличными лампами.
— Неужели еще не прояснилось? — пробормоталпоэт. — Этому городу нужен хороший порыв ветра. Ой! Чтоэто? — Дым уплотнился, образовав фигуру. — Призрак?Здесь? Черт побери, что происходит? — Он приподнял раму ивысунулся из окна. — Что это значит? Пошел прочь, придурок: ясыт призраками по горло — иди надоедай кому-нибудь другому! Япытаюсь заснуть… Нет, погоди! Погоди!.. Что?.. Не может быть! Это…это ты, Ричард? — Призрачная фигура, сгустившая в несколькихдюймах от него, несомненно принадлежала сэру Ричарду ФрэнсисуБёртону. — Нет! — крикнул поэт. — Ты не можешьумереть! Не можешь!
Призрачные губы его друга задвигались. Звука не было, ноСуинберну показалось, что защитные стены, которые Бёртон воздвиг вего сознании, стали крошиться и шум разрушения превратился вшепот:
«Помоги мне, Алджи!»
— Помочь тебе? Помочь? Но как? Я… Боже мой!
Он заковылял обратно и бросился в кровать. Призрачная формаБёртона растаяла.
Суинберн какое-то время сидел, открыв рот, потом резко встал,схватил одежду и выбежал из комнаты. Промчавшись по ступенькамвниз, он влетел в кабинет.
— Герберт! Герберт! Просыпайся, приятель!
— Э?
— Ричард в беде! Мы должны найти его!
— В беде? В какой беде? Откуда ты знаешь?
— У меня было видение!
Бродячий философ внимательно поглядел на рыжеволосого поэта:
— Угомонись, парень: это бренди…
— Нет, клянусь, я трезв как стеклышко! Одевайся! Двигайся,черт побери, шевелись! Мы должны лететь! Встретимся на заднемдворе!
151
В реальной истории Изамбард Кингдом Брюнель умер за 70 лет доначала строительства этой энергостанции. Также см. приложение.