Страница 5 из 90
— Забудь о нем, Ричард: Африка больше не твоя забота.
— Да знаю я, знаю. Просто… просто я жалею об ошибках,которые сделал во время экспедиции. Жаль, что я не смогу вернутьсяобратно и загладить свою вину.
Мимо них, громко бранясь, быстро прошел человек с зонтиком,который усилившийся ветер вывернул наизнанку. Суинберн искосапосмотрел на друга.
— Ты хочешь вернуться в Африку физически? Или прыгнуть вовремени? Что это на тебя нашло? В последнее время ты выглядишь какмедведь с больной головой.
Бёртон поджал губы, ударил тростью по локтю и засунул руки вкарман.
— Монтегю Пеннифорс.
— Кто это?
— Он был кэбменом, про таких говорят: «соль земли». Он зналсвое положение в обществе и, несмотря на все трудности и небольшойзаработок, продолжал жить без жалоб.
— И?
— И я утащил его в свой мир. Его убили, и это целиком мояошибка. — Бёртон посмотрел на друга тяжелым мрачнымвзглядом. — Уильям Строян, Бербера, 1854-й. Я недооценилтуземцев — не думал, что они осмелятся напасть на наш лагерь. А ониосмелились — и убили его… Джон Хеннинг Спик. [22]В прошлом году он выстрелилсебе в голову, лишь бы не участвовать в диспуте со мной. Сейчасполовина его мозга — машина, и он думает чужими мыслями. ЭдвардОксфорд… [23]
— Человек, прыгнувший сюда из будущего.
— Да. И случайно изменивший прошлое. Он пыталсявосстановить историю, и я убил его.
— Это был сумасшедший Джек-Попрыгунчик.
— Он открыл мне, как будет протекать моя жизнь. Я убил егоиз чистого эгоизма — сломал ему шею, чтобы не дать даже тенивозможности выполнить свою миссию. Я не хотел быть тем человеком,который записан в егоистории.
Они пробрались сквозь груды размокшего мусора и фекалийживотных. Странно, но краб-чистильщик еще не побывал на этом концеСент-Мартин-лейн.
— Если бы он остался жив, Ричард, — сказалСуинберн, — технологисты и «развратники» использовали бы егодля собственных нужд. Мы потеряли бы контроль над своейсудьбой.
— Разве мы в состоянии управлять Судьбой? — возразилБёртон.
Суинберн улыбнулся:
— He-а, не в состоянии. А значит, ответственность за смертьмистера Пеннифорса и за все остальные несчастья, которые тыупомянул, ложится на нее, Судьбу. Не на тебя.
— И это делает меня ее орудием! Бисмалла! Только этого мнеи не хватало! — Бёртон остановился и указал на витринумагазина. — Это Прайд-Мануши, продажа паросипедов.
Они проверили двери и окна здания. Никакого света. Всё запертона замок. Потом заглянули внутрь сквозь щели в металлическихставнях. Никакого движения, ничего подозрительного.
— Следующий Брандльуид, — прошептал Бёртон.
— Дьявол! Теперь-то я понимаю, почему ты хочешь вернутьсяна Черный континент, — воскликнул Суинберн, поднимая воротникпальто: — по меньшей мере, там тепло! Черт бы побрал этотдождь!
Они опять пересекли улицу. Только они поднялись на тротуар, какиз тени перед дверью появился лохматый нищий в поношенной грязнойодежде. Его лицо с боков обрамляла огромная копна седеющих волос,давно не встречавшихся ни с расческой, ни с мылом.
— Я потерял работу, джентльмены, — прохрипел он,приподнимая в знак приветствия плоскую шляпу и обнажая лысуюмакушку, — и это пошло мне на пользу. Но я спрашиваю вас:какого черта проклятая судьба сделала меня философом, если в головеу меня всегда путаница? Не могли бы вы поделиться со мной тремяпенсами?
Суинберн выудил из кармана монету и бросил ее бродяге.
— Бери, старина. Так, значит, ты философ?
— Очень обязан. Верно, парень! А вот вам обоим совет вобмен на монету: жизнь — естественный отбор, в котором выживаютнаиболее приспособленные; и умный человек всегда должен помнить,что, будучи потомком прошлого, он одновременно является родителемчертова будущего. В любом случае, — он куснул три пенса испрятал монету в карман, — меня зовут Спенсер, [24]и я очень рад нашемузнакомству. Хорошего вечера, джентльмены!
Он опять приподнял шляпу и вернулся к крыльцу, где былоотносительно сухо. Бёртон и Суинберн возобновили обход.
— Какой необыкновенный человек! — заметилСуинберн. — А вот и Брандльуид. На вид всё спокойно.
И действительно, всё выглядело, как обычно: решетка опущена,окна целы, никакого света.
— Интересно, как дела у Траунса с Бхатти? — сказалБёртон. Он дернул дверь, она не шелохнулась. — Всё в порядке.Пошли к банку Скрэннингтон.
Холодный ветер трепал их одежду, ливень бил в лицо. Они опустилиполя шляп как можно ниже, подняли воротники пальто как можно выше,но это мало помогло. Бёртон дрожал и не мог остановиться; он точнознал, что завтра будет еще хуже.
Впереди зачернел банк. Вода ручейками стекала по закопченномуфасаду большого зловещего здания. Суинберн запрыгал по ступенькам ипроверил двери: все они были закрыты, решетки опущены. Он спустилсяобратно и проверил окна: ставни абсолютно целы.
— Совсем не вдохновляет, — пожаловался он. —Похоже, мы идем по ложному следу. Который час?
— Почти полночь.
— Погляди вокруг, Ричард: всё исчезло — мы даже не виделини одного автоматического животного. Мужчины, женщины, звери — всев объятиях теплых сухих кроватей. И преступники тоже!
— Похоже, ты прав, — сварливо отозвался Бёртон, —но мы должны идти, пока не встретим Траунса.
— Прекрасно! Ну, если ты так говоришь… — раздраженновоскликнул Суинберн, всплескивая руками. — Только, пожалуйста,запомни на будущее: промокнуть до нитки и продрогнуть до мозгакостей — совсем не та боль, которая приносит мне наслаждение! Удартяжелой трости — да, удар тяжелых капель дождя — нет… Чтоэто? — спросил Суинберн, указывая на огороженный участок заперекрестком. За низким забором стояла полная темнота.
— Это Милдью-стрит, — ответил Бёртон. — Давай-капосмотрим: здесь идут работы — укрепляют подземную реку.
Они опять пересекли Сент-Мартин и наклонились над деревяннойоградой, но не увидели ничего. Бёртон вытащил из кармана заводнойфонарь, открыл его и завел: из боков устройства полился свет. Онподнял фонарь над изгородью и осветил грязную яму. Промокшая земляспускалась вниз, к устью скважины, из которой торчала верхушкалестницы; потоки воды журчали по откосу и исчезали в широкойшахте.
— Смотри! — воскликнул Бёртон, указывая на пятно грязина вершине откоса, прямо под обрушившимся участком изгороди,выходившим на Милдью-стрит.
— Ты имеешь в виду эти следы? — пожал плечамиСуинберн. — Ну и что?
— Не будь дураком! — проворчал Бёртон. — Сколькоследы могут оставаться на грязи при такой погоде?
— Ничего себе! Наконец-то я понял, что ты имеешь ввиду!
— Они совсем свежие. Некоторые из них даже не наполнилисьводой.
Бёртон и Суинберн прошли вдоль барьера к разрушенной секции.Бёртон присел на корточки и тщательно изучил следы.
— Тебе они ничего не напоминают? — спросил он.
— Хм-м, похоже, кто-то вдавил в грязь плоский кусокжелеза, — заметил поэт. — Бог мой, эти овалы такиеглубокие: тот, кто оставил следы, должен быть очень тяжелым!.. Ба!Заводной человек!
— Но не тот, который на Трафальгарской площади, —поправил его Бёртон, — у того были чистые ноги, и, когдапоявились эти следы, он стоял около Колонны. Здесь были другиезаводные люди. Трое. И, кажется, меньше пятнадцати минут назад. Нопосмотри, кто был с ними!
Бёртон повел фонарем. Круг света пробежал по грязи и остановилсяна линии больших, широко поставленных и очень глубоких следов. Уоставившего их было три ноги. Суинберн мгновенно распозналслед:
— Брюнель! — крикнул он. — Изамбард КингдомБрюнель! [25]Паровой Человек!
— Да. Смотри, видишь эти глубокие отпечатки около колодца?Очевидно, он ждал там, пока латунные люди спускались вниз. Хотел быя знать, что́ они там искали!
Бёртон переступил через упавшую ограду и повернулся к своемупомощнику:
22
Джон Хеннинг Спик (1827–1864) — британский исследовательАфрики. Открыл озеро Виктория и исток Нила (1858).
23
Эдвард Оксфорд (1822–1900) — английский террорист,осуществивший первое покушение на королеву Викторию 10 июня 1840года. Провел в заключении 27 лет, затем был выслан в Австралию.
24
Герберт Спенсер (1820–1903) — выдающийся британский философи социолог.
25
Изамбард Кингдом Брюнель (1806–1859) — один из самыхвыдающихся инженеров в истории Великобритании. Ключевая фигураПромышленной революции.