Страница 4 из 90
Атлетически сложенный исследователь и низкорослый поэтпопрощались с полицейским, пробились сквозь толпу и направились кСтрэнду. [16]Не успели они дойти дознаменитой улицы, как начался ливень. Тяжелые капли барабанили поих цилиндрам и скатывались с полей. Головная боль у Бёртонаусилилась, он почувствовал себя усталым и больным. Мимо проехалпаросипед, громко шипя, когда дождь ударял в котел. Где-то вдалекезавыла сирена: краб-чистильщик предупреждал, что собирается чиститьдорогу струей обжигающего пара. В такой дождь он мог бы этого и неделать, но крабы были автоматизированы и каждую ночь лязгали наулицах Лондона, вне зависимости от погоды.
— Хорошо, что латунь не ржавеет, — заметил Суинберн: —иначе такая погода убила бы заводного человека!
Бёртон резко остановился.
— Что случилось? — спросил его помощник.
— Ты прав!
— Конечно. Это сплав меди и цинка.
— Нет, нет! Я говорю о совпадениях.
Суинберн подпрыгнул.
— Ричард, давай укроемся от этого чертового дождя!Пожалуйста!
— Слишком много совпадений! — Бёртон повернулся иустремился обратно на Трафальгарскую площадь. — Наверное,слишком поздно, — бросил он через плечо.
Суинберн вприпрыжку несся за ним, быстро отставая.
— Что ты хочешь сказать? Слишком поздно для чего?
Ответа он не получил. Они выбежали на площадь и сноваприсоединились к Траунсу и Бхатти. Юный констебль сумел открытьсамое верхнее отверстие в голове машины и во все глаза рассматривалбэббидж.
— О, вы вернулись! Взгляните сюда, капитан, — сказалон, — видите эти восемь реле на внутреннем краю отверстия?Быть может, они как-то влияют на поведение машины. Каждый из нихможно поставить вверх или вниз. Сколько комбинаций мы…
— Не имеет значения, — прервал его королевскийагент. — Напомните мне маршрут вашего обхода, констебль.
— Маршрут? — удивился Бхатти.
— В чем дело? — недоумевал Траунс.
Бёртон не обратил внимания на вопрос инспектора. Его глаза яркопылали:
— Маршрут, черт побери! Ну же!
Констебль сдвинул назад шлем, его мундир поливал дождь.
— Хорошо, — сказал он. — Отсюда я иду поКокспур-стрит, поворачиваю и выхожу на Уитком-стрит. По ней я идувплоть до пересечения с Орандж-стрит, потом поворачиваю направо ииду до Милдью-стрит. Там я опять поворачиваю направо, прохожу мимоместа работ — там укрепляют подземную реку, — вхожу наСент-Мартин, а потом иду обратно на площадь.
— И всё это занимает пятьдесят минут? — удивилсяБёртон.
— Сэр, учтите, я сую нос во все переулки, проверяю дверимагазинов и еще много чего.
— А есть ли по дороге особые места, которые вы проверяетеособенно тщательно?
— К чему все эти расспросы, капитан Бёртон?
— Просто отвечайте на вопрос, констебль!
— Не перечь ему, — пригрозил Траунс.
— Очень хорошо. На углу Кокспура находится основной филиалБрайт Эмпайр Бэнк, на Уиткоме — Сатьяграха Бэнк, на Орандж —почтовое отделение Тридуэл, прямо напротив него — ЛЕСБОС…
— ЛЕСБОС?
— «Лебеди, Сверхсобаки, Болтуны: Обучение и Специализация»— сокращение от названия организации.
— Вот как. Продолжайте, пожалуйста.
— Потом клуб «Лига джентльменов-енохианцев»: он на углуМилдью, напротив ведутся работы. Потом вниз по Сент-Мартин: тамнаходятся Скрэннингтон Бэнк, ювелирный магазин Брандльуида, магазинпаросипедов Прайд-Мануши, магазин антиквариата Бойда и галереяГоддарда. Конечно, там еще много всяких мест, но на эти я обращаюособое внимание.
— Траунс, бери Бхатти и пройди его маршрут со стороныКокспура, — распорядился Бёртон. — Я и Алджи пойдем вамнавстречу по Сент-Мартин.
Траунс нахмурился, пожал плечами и спросил:
— Но почему? Что мы должны искать?
— Разве ты не понял? — воскликнул Бёртон. — Этачертова железяка, — он стукнул тростью латунную фигуру,которая в ответ громко зазвенела, — обыкновенная приманка.Кто-то бросил ее на площади, прекрасно зная, что Бхаттизаинтересуется ею, будет изучать, потом позовет помощь изСкотланд-Ярда, и в результате пройдет достаточно много времени,прежде чем он вернется на свой маршрут!
— Вот черт! — воскликнул Траунс. — Ты имеешь ввиду, что сейчас совершается преступление? Констебль, вперед!
Траунс отогнал зевак, приказал ближайшему сержанту полициистеречь механического человека и побежал вместе с Бхатти к концуКокспур-стрит. Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон и Алджернон Суинберндобежали до края площади и оттуда, сквозь дождь, наСент-Мартин.
От возбуждения они протрезвели, но головная боль Бёртона толькоусилилась, и его начало́ охватывать знакомое чувство надвигающегосяприступа малярии, подарка Африки. Необходимо немедленно вернутьсядомой и принять дозу хинина, иначе его ждет очередной приступ ипридется проваляться в постели несколько дней. Они прошли мимополицейского участка на Сент-Мартин и кивнули констеблю Хору,запрягавшему в огромный фургон несчастную лошадь.
Почти все уличные газовые лампы погасли: их чехлы не выдержалиливня. Немногие оставшиеся еще светили, но глубокие тени ипроливной дождь сократили видимость до нескольких ярдов. [17]Вскоре они подошли к галерееГоддарда и сквозь закрытую решетку посмотрели в окно.
— Боже милосердный, — выпалил Суинберн, — тамкартина Россетти, для которой я позировал! Я должен сказать об этомДанте: он будет на седьмом небе от счастья!
Данте Габриэль Россетти [18]был одним из основателей«Истинных либертинов» — самой идеалистической фракции сектылибертинов [19]и противовеса печальноизвестным «развратникам». Он также входил в Братство прерафаэлитов— общину художников, утверждавших своей целью создание картин,которые будут воздействовать на «духовный мир» простых людей, чтобыло прямым вызовом текущей пропаганде. Увы, мало кто восхищалсяими. Наоборот, пресса высмеивала Россетти, издевалась над ним и егокогортой и утверждала, что художники взывают к пустоте, ибо упростых людей из рабочего класса нет, не было и не будет ничегопохожего на духовность. Суинберн постоянно общался с членамиБратства, несколько раз позировал им и очень удивился, увидев, чтоГоддард не побоялся выставить небольшое полотно на средневековыетемы, которое изображало поэта в виде огненноволосого рыцаря скопьем в руке, сидевшего на огромном коне. Тем не менее картинабыла наполовину скрыта намного более дорогим портретом покойногоФрэнсиса Гальтона, [20]который, широко улыбаясь,держал в руке шприц, а над ним вилась надпись: «Усовершенствуйсебя! Это совсем не больно!»
Здание было темным и тихим, дверь заперта, окно не тронуто.
— Пошли, — сказал Бёртон. — Никто не собираетсякрасть Россетти.
Старомодный брум, [21]запряженный лошадью, —они всё еще встречались на улицах — прогрохотал мимо, окатив ихводой, и исчез в темноте. Между тем цоканье копыт лишь усилилось,что никак не соответствовало размерам животного, тащившегокарету.
— Мегаломовик, — прокомментировал Суинберн, и Бёртонсообразил, что его помощник прав: тяжелый топот принадлежал нелошади брума, а одному из гигантских животных, выведенныхевгениками — фракцией биологов из секты технологистов. Очевидно,один из них стоял где-то неподалеку, хотя стоило Бёртону подуматьоб этом, как звук растаял вдали.
Лавка антиквариата Бойда на другой стороне улицы тоже оказаласьнетронутой.
— Здесь не произошло ничего, — сказал Суинберн, когдаони пошли дальше. — Боже мой, Ричард, мы в отчаянномположении: мы оба полны до краев, но не алкоголем.
— Вот и хорошо! — ответил Бёртон. — Я думал, чтоотучил тебя от бутылки.
— Да, но ты же и соблазнил меня! Ты сам оставался трезвымне больше двух дней после смерти Джека-Попрыгунчика, ха-ха!
— И за это я должен извиниться. Видимо, меня переполнилоразочарование от той истории с Нилом.
16
Центральная улица Лондона, соединяющая районы Вестминстер, центрполитической жизни, и Сити, центр деловой активности. Начинается уТрафальгарской площади и идет на восток, параллельно течению Темзы,в сторону Флит-стрит.
17
Примерно 1,5–2,5 метра.
18
Данте Габриэль Россетти (1828–1882) — английский художник,поэт и переводчик. Сын итальянского революционера, соратникаГарибальди.
19
Либертины (либертены) — в общем смысле: гедонисты,сторонники свободной морали. Расцвет классического либертинизмаотносится к XVII–XVIII векам. Одним из наиболее известныхлибертенов был маркиз де Сад.
20
Сэр Фрэнсис Гальтон (1822–1911) — выдающийся английскийгеограф, психолог и антрополог. Кузен Чарльза Дарвина.
21
Четырехколесный кэб.