Женщина без мужчины

— Я не слышала голосов «против». Это так? Я не ошиблась?

Меховщики молча поднялись с мест и, не прощаясь, стали расходиться. Уоллес обожал такие драматические ситуации. И, может быть, остался бы доволен поведением Натали. Но она хорошо понимала, что ей дали из милости или каких-то корыстных расчетов лишь короткую передышку. Три месяца плюс одна неделя — слишком малый срок, чтобы показать всем, на что она способна. Она корила себя за то, что не осмелилась потребовать полгода.

Натали вернулась в рабочий кабинет к телефонам и бумагам, и холод одиночества охватил ее. Отсутствие Уоллеса, невозможность вновь услышать его голос, увидеть его фигуру в дверях — мысль об этом причиняла ей почти физическую боль. Сумасшедшая идея — погрузиться в атмосферу их последнего свидания в каюте — вдруг пришла ей в голову. Оттуда она сможет сделать необходимые телефонные звонки, но главное — пребывание на яхте как бы вернет ей хоть частичку их близости.

Облаченная в меховой жакет, словно в волшебные доспехи, оберегающие ее от вражеских стрел, она устремилась к лифтам.

В приемной ее ожидал посетитель. Она разглядела синие брюки из дорогой шерсти и английскую обувь, явно сделанную на заказ, когда, опустив глаза, попыталась пройти мимо него. Но мужчина встал и преградил ей путь. Он был массивен и мускулист. Его длинные могучие руки раскинулись далеко в стороны, готовые дружески обнять ее. Он заполнил собой все пространство приемной, словно туда вкатился многотонный грузовой фургон.

— Эдди! Как ты здесь очутился?

— Прости, что опоздал на похороны. Я был в Тайбее. Мой клиент тянул из меня жилы, и я не мог не закончить переговоры.

— Я получила твой телекс. Спасибо тебе.

Эдди Майлл — основатель, президент и владелец контрольного пакета акций «Эдвард Р.Майлл компани» — был личным другом Уоллеса. Для Натали он был одним из многих знакомых, которые лишь недавно появились в поле ее зрения. Но за последнее время он возникал достаточно часто, навязывая им с Уоллесом свое общество, и Натали не понимала, что заставляет его быть столь настойчивым и чего он добивается от них.

Майлл олицетворял собой странную поросль нью-йоркских финансовых дельцов, благополучно произрастающих в тени ворочающих миллиардными капиталами гигантов. Он ни от кого не зависел, не брал кредитов, оперировал только собственными деньгами или вкладами никому не известных клиентов всегда с большой для себя выгодой. Главной его заботой было то, чтобы фасад его предприятия выглядел отлично — начиная от дорогих костюмов владельца и роскошного офиса до усиленно рекламируемых им самим непомерных расходов на жалованье персоналу и телефонные счета.

Уоллес считал, что недоверие Натали к Эдди объясняется чисто женской боязнью «одиноких волков», непониманием их психологии. На самом деле они такие же законные дети и неизбежный фактор существования системы Уолл-стрит, как и грандиозные банки, расположенные в небоскребах. Вероятно, Уоллес был прав. Эдди Майлл ничего не требовал для себя. Дела его шли хорошо. В прошлом году он сумел организовать через импортера женской одежды с Седьмой авеню продажу партии свитеров с надписью на груди «Купи меня!». Такой свитер приобрела по крайней мере каждая вторая девочка-подросток в Соединенных Штатах Америки. Это был неожиданный и ошеломляющий успех! Уоллес искренне радовался за него. Эдди ему нравился. Бывший сержант военно-воздушных сил, Эдди был единственным из друзей, с кем Уоллес вспоминал военные годы и истории о торговых операциях, о хитростях в военных поставках, а старые анекдоты, талантливо рассказываемые Эдди, вызывали громкий смех Уоллеса. Натали же не испытывала восторга ни от его юмора, ни от грохочущего голоса. Когда он начинал говорить, ей казалось, что взвод солдат марширует по галечному пляжу.

Эдди мотнул головой в сторону двери, ведущей в зал заседаний.

— В зоопарке непорядок? Звери проголодались? Хотят сожрать хозяина? Расскажи, что там произошло?

— Ничего такого, с чем я бы не справилась сама. — Натали была недовольна, что слух о ее трудностях уже распространился и дошел до Эдди. — Что привело тебя сюда?

— Не говори, что я не нужен тебе.

— Для чего? — Она невольно повысила голос, теряя контроль над собой.

— Я прибыл на помощь тебе. По-моему, я выбрал подходящий момент. Пора вводить в бой свежие резервы. Я готов на все, дорогая. По первому зову…

— Я никого не зову. И не ищу партнеров. Уоллес повторял тебе десятки раз: «Котильон» — акционерное общество закрытого типа.

— Но, дорогая…

— Он не собирался открывать двери настежь для публики, и я тоже не собираюсь делать этого. Мы предпочитаем сами управлять, сами себя контролировать. Нам не нужны акционеры. Мы не хотим, чтобы посторонние подкрадывались сзади, заглядывали из-за спины, дышали в затылок и мусолили наши деловые бумаги. Я не хочу, чтобы комитет по ценным бумагам учил нас бизнесу. И мы не хотим, чтобы нас продавали и перепродавали всякие мастера продаж и распродаж… Я сказала ясно? Так и заруби себе на носу. Здесь у тебя не выгорит ничего!

Она оттолкнула его, распахнула двойные застекленные двери, ведущие на лестничную площадку, и в ярости нажала кнопку вызова лифта. Эдди догнал ее, успел обежать спереди и загородил собою лифт. Он поднял руки вверх ладонями вперед в знак безоговорочной капитуляции. Кожа на его ладонях была бледно-розовой, в прожилках. Как будто два ломтя ветчины маячили у Натали перед глазами.

— Выслушай меня, Натали! Если б я позвал на помощь, Уоллес первый бы появился у меня на пороге. Я сделал то же самое по отношению к тебе. Только я пришел незваным. В этом моя ошибка. Извини меня. И, если я тебе понадоблюсь…

Он вдруг смолк, не закончив фразы, и Натали лишь сейчас заметила, как печальны его глаза.

— Прости. Я не разобралась… У меня такой кавардак в голове.

— Не надо извиняться… Ты столько пережила!

— Я подумала, что ты пришел уговаривать меня изменить закрытый статус «Котильона».

— Я был бы не против, но подождем. Ты пока к этому не готова.

— Я никогда не соглашусь на это! Никогда!

— Позволь мне угостить тебя ленчем?

Она покачала головой и отвернулась, чтобы скрыть подступившие слезы.

— Нет. Спасибо. Я решила отправиться на яхту Уоллеса.

Лифт ждал ее. Натали вошла в кабину. Эдди Майлл не провожал ее, и она была благодарна ему за проявленную деликатность.

Охранники у входа на пирс как-то странно глядели на нее. Она приняла это за естественный интерес к одному из действующих лиц произошедшей здесь недавней драмы, но когда она вышла из машины и направилась пешком к яхте, то, к своему удивлению, увидела, что «Колдунья» — так в шутку окрестил яхту ее бывший владелец в честь модной когда-то женской прически, а Уоллесу название пришлось по душе, — медленно удаляется от Натали. Пронзительная сирена прозвучала в тишине. Темный дымок вырвался из трубы судна. Длинная белоснежная яхта явно отправлялась в какое-то путешествие.

Натали побежала. Жакет расстегнулся, и ветер развевал его за спиной Натали, как крылья. Но она опоздала. Сходни убрали, трап был поднят, и полоска свинцовой воды отделила ее от яхты. Офицер морской охраны порта, прижав ко рту «уоки-токи», распоряжался на краю пирса.

— Что тут происходит?! — крикнула Натали.

Он неохотно оторвался от своего занятия. Выглядел он смущенным.

— Я не знаю, миссис Невски. Мне ничего не сказали. Владелец приказал только отойти от этого причала.

— Какой владелец? Владельцем был мой муж, теперь — я!

Моряк пожал плечами.

— Все документы у меня в конторе. Постановление суда и все прочее. Судебный исполнитель давал объяснения.

— Где моя команда?

— Уволена. С ребятами полностью расплатились и прислали новый экипаж. За мистера Невски тоже уплачено. Все его долги.

— Какие долги?

— За аренду стоянки и обслуживание. Он не вносил плату несколько месяцев. Я не напоминал ему…

— Как же так? — растерялась Натали.