Женщина без мужчины

— Я сделаю предварительный отчет в январе и к этому времени намечу перемены в нашей политике. А пока в связи с тем, что близится Рождество, будем продавать и продавать — все наши запасы и то, что на подходе…

— Но, Натали, — возразил Эл Сильверман, — мы должны брать новые кредиты в этом месяце. Банк захочет иметь дело с утвержденным менеджером. Иначе он остановит кредитование.

— Банк не сделает этого, если правление согласится с крупнейшим держателем акций. Только что они согласились дать мне три месяца… — Натали встала. — Давайте прервемся на десять минут. Джоан организует нам кофе. Майк, удели мне минутку…

Они отошли в дальний конец зала. Майк не решался встретиться взглядом с Натали. Он стоял, опустив голову.

— Я не очень понимаю, что происходит… — начала она.

— Я сказал, что думал.

— Это ты поднял бунт на корабле?

— Нет.

— Откуда у тебя вдруг появился такой интерес к меховой торговле?

— Я всегда ходил на заседания правления.

— Но раньше ты предпочитал помалкивать. Разве мы больше не союзники? Что изменилось?

— У меня проблемы. — Он по-прежнему отводил глаза в сторону.

— Какие?

— Я в кризисной ситуации. — Майк уткнулся взглядом в кончики своих ботинок и с трудом выдавливал из себя слова. — Половина банков на Уолл-стрит переживает кризис. Меня выставили за дверь.

— О, Майк!

Признание брата причинило Натали новую боль. Казалось, что беда, словно соглядатай, подстерегает одного за другим членов ее семьи за дверью. Они сами сознательно совершали ошибки и делали самый неудачный выбор. Их отец вел бесцельную и обреченную на поражение войну с госдепартаментом. Майк, способный, быстро схватывающий все на лету, великолепно начинал учебу в бизнес-школе и бросил ее, не закончив курса. Так же он поступил и в отношении юридического колледжа, отказался от выгоднейшей работы в инвестиционном банке ради сомнительной торговой фирмы, и вот теперь остался у разбитого корыта. А у самой Натали ее «Котильон» тоже вот-вот уплывет из рук.

— Чего ты ждешь от меня? — спросила она.

— Не знаю. — Он поднял на нее затравленный взгляд. Губы его дрожали. — Может быть, какой-нибудь работы.

— Работы? Ты только что вбивал в голову правлению, до какого упадка я довела фирму, и теперь ты заявляешь, что хочешь здесь работать! Зачем?

— Я могу помочь тебе.

— Сегодня ты определенно не помог ни мне, ни фирме. Ты наломал дров. Не пойму, чего ты этим добивался? Мой муж умер, я осталась одна, а ты открыл по мне шквальный огонь. И, кажется, командовал атакой… Твоя цель — убрать меня?

— Я не это имел в виду. Послушай… Я мог бы улаживать все дела для тебя, пока ты… скажем, оправишься, придешь в себя.

— Нет уж, благодарю. Я прихожу в себя только здесь, за этим столом, на своем рабочем месте.

Еще одно воспоминание об Уоллесе вдруг пронзило ее мозг словно раскаленной иглой. Уоллес часто повторял, что слабые люди наиболее опасны. Ужасная догадка заставила ее похолодеть.

— Майк! — едва не задохнувшись от возмущения, выкрикнула она. — Неужели ты сам предложил Сильверману и Коссару использовать тебя как говорящую куклу. Сколько ты получил от них за то, что они дергали тебя за веревочки?

— Мы просто переговорили накануне…

— Не лги. Ты связался с этими вонючими подонками. Они-то знали, что инвесторы не станут валить меня сразу и дадут мне время. И семья тоже поддержит меня, хотя бы в данный момент. А ты-то опять попал впросак. Неудачник, вечный неудачник! Признайся: они наняли тебя? Или ты согласился, как дурак, работать на них задаром?

Он попытался увильнуть от прямого ответа.

— Как такое могло прийти тебе в голову? — Он опять прятал глаза от Натали. Его беспомощный лепет бесил ее. Доказательств его предательства было более чем достаточно. Он продемонстрировал их перед всеми на утреннем заседании. У Натали уже не хватало сил на ненависть к брату. Она ощущала только презрение, смешанное с жалостью.

— Ты зачем напал на Лео, как разъяренный пес? Лео непростой человек, все мы это знаем, а ты нарочно дразнил его. Ты не умеешь лгать, Майк, поэтому лучше скажи прямо. Ты накачался с утра и был не в себе?

— Я только хотел открыть тебе глаза, — огрызнулся Майк. — Плохие вести наваливаются со всех сторон. Я уже теряю голову от проблем.

— Ты ее давно потерял. Анни знает, что тебя уволили?

— Нет.

Не так давно он познакомился с молодой медсестрой, женщиной на удивление уравновешенной и уверенной в себе. Их встреча состоялась в отделении «Скорой помощи» госпиталя Бэкмано, куда Майка доставили с сердечным приступом после тяжелейшего «жаркого» дня на Уолл-стрит. Когда некоторое время спустя Натали и Уоллес пригласили их обоих на обед, то пришли к выводу, что Анни — это лучшее приобретение Майка с тех пор, как он начал вести самостоятельную жизнь.

— Ты не сможешь долго обманывать Анни. Ты знаешь это прекрасно!

— Знаю! Она видит меня насквозь. И она бросит меня… Но, клянусь, я завяжу…

— Я не хочу больше слушать твои клятвы. Я устала от них.

— Я обещаю…

— И прекрати копать под меня. Я и так держусь на ниточке… вот-вот сорвусь и утону. А ты помогаешь им вешать мне камень на шею.

— Я не предатель!

— А кто ты? Чем ты занимался все утро?

— Чем я могу доказать тебе?..

— Только одним. Заткнись и молчи. Не будь марионеткой в руках этой банды!

— Я хотел сделать как лучше. Я думал, тебе стоит временно отойти от дел, пока не забудется все, что случилось.

— Это не забудется никогда. И хотя бы в память о своем муже я буду лелеять наше дитя — «Котильон». Теперь я одна отвечаю за его будущее. Это мой ребенок и больше ничей.

— Я как-то не подумал об этом, — упавшим голосом произнес Майк.

— Ты о многом не подумал… Тебе нужна работа?

— Я согласен на любую. Я обивал пороги, чуть ли не клянчил. К тебе я обращаюсь за помощью в последнюю очередь, когда потерял уже всякую надежду…

— Не рассчитывай на меня!

— Что?!

— Когда ты посмотришь мне прямо в глаза и поклянешься, что два месяца не притрагивался ни к наркотикам, ни к спиртному, ты начнешь работать в моем «Котильоне».

— Два месяца? — переспросил он робко.

— Да. И ни на день раньше.

— Я могу тебе верить? — ободрился Майк.

— Мне — да, — ответила Натали, с горечью думая, что разговор этот прошел впустую и Майк не выдержит испытательного срока.

Акционеры настороженно поглядывали на Майка и Натали, когда они вернулись на свои места. По пути она вынула из шкафа жакет, подаренный Уоллесом, и накинула его на плечи. Она ощутила ласковое тепло меха.

Акционеры в правлении не были для нее сейчас главной проблемой. Главная опасность таилась в ней самой. Как побороть свою неуверенность, тоску и мучительное чувство одиночества? Подарок Уоллеса чем-то помог ей. Красота этого изделия не могла не подействовать на истинных меховщиков, присутствующих в зале, и как-то возвысила ее в их глазах.

— Мы увидимся с вами здесь, в этом же зале, 16 февраля.

— А мы услышим предварительный отчет? — все-таки поинтересовался настырный Сильверман.

— Конечно! Кто захочет прийти сюда в январе — милости прошу! Я поручу Джоан сообщить всем точную дату. У меня к вам единственная просьба. В память о моем муже я прошу тех, кто решит пустить в продажу свои акции, пусть сначала предложит их мне. Я буду выкупать любое количество.

Ее меховой жакет приковывал взгляды присутствующих. Словно завораживал их.

— Прежде чем мы расстанемся, я прошу проголосовать за доверие мне в управлении делами на срок в три месяца. Кто согласен — проголосуйте «за».

«За!» — после паузы нарушил тишину нестройный хор. Громче всех звучали голоса Стюартов, возглавляемых тетей Маргарет и Майком. Инвесторы пробормотали свое «за» потише и не так дружно. Этого Натали и ожидала. Три месяца они будут искать новые сферы для вложения своих капиталов, но и она сможет найти новые источники средств. Для всех было лучше выждать некоторое время, чем ввязываться в сражение и разорять фирму. Меховщики мрачно промолчали, но по крайней мере никто не протестовал, когда она заявила: