Полужизни

Саймон выложил им все, что помнил: про «Олив Ойл», потного толстяка, Фрэнка Заппу, высшую силу и тленность ножей с вилками.

— Скольких присутствующих вы могли бы описать более-менее точно? — спросил «крупье». — Ну, с фотопортретом поработать?

— Двух ведущих — без проблем, — ответил Саймон. (Так его увольняют или нет?) — Там еще сидели три явных бродяги. Думаю, они ради бесплатной еды явились. Их я бы тоже смог описать, но за точность не ручаюсь.

— Вы ушли из Дома Друзей до того, как собрание закончилось? — спросил Пруст.

— Да.

— В котором часу это было?

— В районе восьми.

— Куда отправились потом?

— На Раскингтон-роуд, где оставил машину.

— Машина мистера Сида еще стояла там, у дома номер двадцать три?

— Да.

— Затем вы сразу поехали в Спиллинг?

— Нет, сэр, сперва подошел к дому номер двадцать три и поочередно заглянул в окна первого и подвального этажа.

— Что вы увидели?

— Немного. Пустые комнаты.

— В смысле — без людей? Или совершенно пустые?

— Ну, там была мебель и всякая всячина.

— Уверен, вы сумеете дать детективу-констеблю Даннингу подробное описание каждой из увиденных комнат, включая всякую всячину.

Детектив-констебль Даннинг? Из Лондона?

«Крупье» шагнул к столу, выложил из папки увеличенную цветную фотографию фасада дома номер двадцать три по Раскингтон-роуд и ткнул ручкой в выступающее окно справа:

— В это окно смотрели?

— Да.

— И что увидели?

— Обеденный стол со стеклянной крышкой и стулья, у стены буфет, — ответил Саймон, удивляясь, как тяжело вспоминать то, что видел накануне. Он ведь лишь мельком глянул в окно и ничего интересного не заметил — ни полок, заставленных книгами по квакерству, ни чего-то, напрямую связывающего дом с Сидом. — Ковер вроде бы видел и… большой цветок в кадке. Да, цветок точно был.

Даннинг и Пруст снова переглянулись.

— Что-нибудь еще? — поинтересовался Даннинг.

— Нет, по-моему, нет.

— А про стены что скажете? На стенах что-то висело? Картины? Фотографии?

Саймон постарался воскресить комнату в памяти.

— Не знаю. Я ничего не заметил. Свет не горел, а от уличного фонаря немного толку. Но, думаю, если на стенах что и висело, я не увидел… — Саймон осекся. Нужно думать, для ошибок сейчас не время! — Хотя нет, там наверняка что-то было.

— Почему наверняка? — спросил Пруст.

— Говорю же, ничего странного я не заметил, а вот голые стены точно бы в памяти отложились. Обычно ведь люди что-то на стены вешают, правда? Скажем так: комната показалась мне самой заурядной, обжитой, нормальной…

— А у стен что-нибудь стояло? — допытывался Даннинг. — У одной или сразу у нескольких?

О чем речь, Саймон понятия не имел.

— Что, например? — уточнил он.

— Говорите, комната показалась вам обжитой?

— Да, именно.

— Другими словами, вам не показалось, что в нее только что заселились?

— А что на такое указывает?

— Ящики, картины, которые еще на стены не повесили. Крючки, молотки, гвозди… Картонные коробки с пометкой «гостиная»…

— Нет, ничего подобного.

Даннинг убрал фотографию в папку.

— Что случилось дальше? — поинтересовался Пруст.

Дурное предчувствие обострялось с каждым вопросом.

— Я купил кебаб в забегаловке, название которой не вспомню, точное местоположение — тоже. Она справа от пересечения Раскингтон-роуд и Масвелл-хилл-роуд. В общем, я купил кебаб, вернулся на Раскингтон-роуд и, дожидаясь Сида, съел прямо в машине.

— Иначе говоря, вы следили и за машиной мистера Сида, и за домом номер двадцать три по Раскингтон-роуд? — уточнил Пруст.

— Да, сэр.

— Мистер Сид вернулся?

— Да, сэр, примерно в половине десятого. Вместе с женщиной, шатенкой, которая выступала на собрании. Они прошли по дороге к дому номер двадцать три.

— Они разговаривали? — спросил Даннинг.

— Говорила женщина.

— Вы слышали, о чем шла речь?

— Нет.

— А по интонации не определите, в каком она была настроении?

— В хорошем, — уверенно ответил Саймон. — Щебетала как птичка. Они остановились у машины Сида, и тот вытащил какой-то предмет из багажника…

— Что именно? — вскинулся Даннинг.

— Я не разглядел, между нашими машинами стоял пикап. Сид занес предмет в дом номер двадцать три. Женщина открыла дверь и придержала. Потом в окне, про которое вы спрашивали, загорелся свет. Я подогнал машину вплотную, чтобы заглянуть в окно, но буквально через пару секунд пришлось отъехать: сзади сигналили. По обе стороны Раскингтон-роуд припаркованы машины, поэтому обгоны исключены. Я успел заметить, что женщина, по-прежнему разговаривая, задергивает шторы, а Сид стоит за ее спиной. — Саймон взглянул на Даннинга: — На этом я закончил наблюдение и поехал домой. То есть… к сержанту Зэйлер, — уточнил он, сообразив, что непреднамеренно солгал.

— Имя Лен Смит вам что-нибудь говорит? — спросил Даннинг.

— Нет, — ответил Саймон. Ну все, хватит с него! Этот ароматный «крупье» — тоже детектив, а коллеги должны обмениваться информацией, а не выкачивать ее. — В чем дело? После моего отъезда в том доме что-то случилось?

Даннинг достал вторую фотографию и сунул Саймону под нос:

— Когда-нибудь видели эту особу?

С фотографии смотрела ярко накрашенная женщина с короткими, зачесанными назад кудрями. Саймон ее узнал, хоть и подивился: «Олив Ойл» выглядела совсем иначе…

— Да, это соведущая квакерского квеста. Эта женщина вошла в дом номер двадцать три по Раскингтон-роуд вместе с Эйденом Сидом.

— Ее зовут Джемма Краудер. Вчера ночью она была убита, застрелена в столовой своего дома, — проговорил Даннинг, и Саймон подумал: «Таким тоном результаты футбольных матчей сообщают». — Около полуночи Стивен Элтон, ее сожитель, вернулся домой и обнаружил тело. Элтон тоже был на квакерском квесте, но после собрания остался наводить порядок.

— Это тот лысый толстяк? — уточнил Саймон.

— Нет. — Даннинг бросил фотографию «Олив Ойл» на стол Пруста и достал третью — молодого человека слегка за двадцать с высокими скулами и русыми волосами до плеч. Чуток косметики — и любая глэм-группа приняла бы его с распростертыми объятиями. — Видели его?

— Нет.

— Уверены?

— Абсолютно.

— Значит, в половине десятого вы видели Джемму Краудер живой и здоровой? — не выпуская из рук фотографию Элтона, спросил Даннинг.

— Ее убил Сид! — выпалил Саймон и тут же сообразил, что Даннинг может счесть его склонным к скоропалительным выводам. — Вы его взяли?

— Детектив Уотерхаус, вы меня не слушаете! Из ваших же слов получается, что вы последний, кто видел Джемму живой…

— Хотите сказать, последний, не считая Эйдена Сида? — уточнил Саймон, но Даннинг и бровью не повел.

— Есть два свидетеля, которые видели вас у дома Краудер, и оба утверждают, что вы вели себя подозрительно: отсиживались в машине, следили за домом, в окна заглядывали. Они приняли вас за домушника, выбирающего подходящий момент для кражи, и записали номер вашей машины.

— Я уже объяснил, чем там занимался.

— Вы один утверждаете, что Эйден Сид был на квакерском квесте и в доме номер семь по Раскингтон-роуд. Я уже понял: солгать для вас — сущий пустяк. Вы же только что соврали шефу о том, чем вчера занимались! Кроме того, я наслышан о вашем буйном темпераменте и упрямстве. В уголовной полиции вы служите дольше моего, и сочинить байку для вас легче легкого.

Саймон много лет внушал себе: признак настоящей силы — сдержанность. Даннинг намеренно его злил, поэтому силу гнева следовало направить на самооборону, другими словами, на сдержанность. К счастью, он уже научился при необходимости превращаться в настоящую скалу и не считал, что, не растоптав наглеца и обидчика, проявляет слабость.

— Не понимаю, почему вы решили преследовать Сида до Лондона, вместо того чтобы облегчить жизнь себе и всем окружающим, занявшись делом Беддоус, — напирал Даннинг. — Пожалуйста, объясните: совершенно невиновный человек…