Лучше подавать холодным

— За это меня и прозвали Верным.

— Как дела в покинутой Борлетте? — спросила Монза.

— Тихо. Большинство людей расквартированы вне стен города, с ними Эндике и Виктус. Пусть уж лучше они не жгут город. Я оставил нескольких более вменяемых во дворце Кантайна, и Сезарию — присматривать за ними. Таких как я, старослужащих, со дней Коски. Бывалые люди, не склонные к спонтанности. — Бенна хихикнул, — Ты имеешь в виду медленно соображающие?

— Медленно, но верно. Мы своего добиваемся.

— Итак, войдём? — Фоскар приставил плечо к одной из створок двери и открыл её своим весом. Следом Ганмарк и Верный. Монза выждала мгновение на пороге, пытаясь найти своё самое твёрдое выражение лица. Она огляделась, будто в поиске, и тут увидела, что Бенна улыбается ей. И вдруг, ни о чём не думая, она обнаружила, что отвечает ему улыбкой. А затем наклонилась и прошептала ему на ухо.

— Я тебя люблю.

— Конечно. — Он шагнул в двери, и она за ним. Личный кабинет герцога Орсо был мраморной залой величиной с рыночную площадь. Высоченные открытые окна выстроились вдоль стены чёткой вереницей. Резкий ветер вливался сквозь них, заставляя яркие портьеры подёргиваться и шелестеть. Длинная терраса за ними, казалась висящей в воздухе, возвышаясь над бездонным обрывом с вершины горы.

Стена напротив была покрыта высокими картинами, написанными ведущими художниками Стирии, изображающими великие исторические сражения. Победы Столикуса, Гарода Великого, Фаранса и Вертурио — все запечетлены на полотнах маслом. Трудно было не заметить посыл — Орсо считал себя продолжателем королевской линии победителей, несмотря на то, что его прадед был обычный бандит и узурпатор.

Самая большая картина из всех, по меньшей мере десяти шагов высотой, обращена к дверям. Кто же там мог быть, как не сам великий герцог?

Он восседал на вздыбленном боевом коне, сверкающий меч высоко поднят, пронзительные глаза сосредоточены на делеком горизонте, побуждая своих воинов храбро биться при Этрее. Кажется, живописцу было невдомёк, что Орсо не подходил к полю битвы ближе чем на пятьдесят миль.

Но ведь прекрасная ложь всякий раз побеждает неприглядную правду, как часто он говорил ей. Сам герцог Талинский нависал, ворча, над столом, предпочитая орудовать пером, а не мечом. Высокий, костлявый, крючконосый человек стоял у его подлокотника, глядя вниз также приветливо, как гриф ожидает пока путешественники умрут от жажды. Громадная фигура притаилась возле них, у затененной стены. Гобба, телохранитель Орсо, толстошеий кабан-секач. Чуть ближе, принц Арио, старший сын герцога, полулежал в позолоченом кресле. Одна нога закинута на другую, бокал вина беспечно покачивается, безучастная улыбка блуждает по его равнодушно привлекательному лицу.

— Я нашел этих занимающихся бродяжничеством попрошаек, — объявил Фоскар, — И решил вверить их вашей милости, отец!

— Милости? — резкий голос Орсо заметался по комнате, как по пещере. — Я не из ярых приверженцев этой штуки. Располагайтесь, друзья мои, скоро я буду с вами.

— Неужели это Мясник Каприла? — зашептал Арио, — И её малыш Бенна.

— Ваше высочество. Вы хорошо выглядите. — Монза подумала, что тот выглядит как вялый член, но оставила это при себе.

— И ты, как обычно. Если бы все солдаты выглядели как ты, я мог бы даже соблазниться продолжить кампанию сам. Новая бижутерия? — Арио расслаблено махнул своей унизанной перстнями рукой в сторону рубина на пальце Монзы.

— Просто попалась под руку, когда я одевалась.

— Хотел бы поприсутствовать при этом. Вина?

— Так рано после рассвета?

Он перевёл взгляд из по тяжёлых век на окна. — Ночь всё ещё продолжается, пока мне это интересно. — Будто бы не ложиться допоздна было геройским подвигом.

— Я буду. — Никогда не остававшийся в стороне от соблазна покуражить Бенна уже наливал себе стакан. Скорее всего, за час он напьётся и опозорится, но Монза устала изображать его мать. Она прошлась мимо монументального камина с поддерживающими изваяниями Иувина и Канедиаса к письменному столу Орсо.

— Подпишите здесь, и здесь, и здесь, — пояснял сухопарый. Костистый палец порхал над документами.

— Ты знаешь Мофиса, не так ли? — Орсо кисло взглянул в его направлении. — Держателя моего поводка.

— Всегда вашего покорного слугу, ваша светлость. Банковский дом Валинт и Балк согласен с этой следующей ссудой на период один год, после которого они с сожалением должны будут взыскать проценты.

Орсо фыркнул — Как чума сожалеет о покойнике, я уверен — Он нацарапал завиток последней подписи и отбросил перо. — Каждый должен склониться перед кем-то. Непременно передай своим хозяевам мою бесконечную признательность за их снисхождение.

— Непременно так и сделаю. — Мофис собрал документы. — Это завершает наше дело, ваша светлость. Мне надо немедленно идти, поскольку я хочу успесть к вечернему приливу, чтобы попасть в Вестпорт…

— Нет. Останься ненадолго. У нас есть ещё одна тема для обсуждения.

Мертвые глаза Мофиса сдвинулись к Монзе, затем назад к Орсо. — Как ваша светлость соизволит.

Герцог плавно поднялся из-за стола. — Тогда перейдём к делам приятным. Ты принесла счастливую весть, а, Монцкарро?

— Да, ваша светлость.

— Ах, ну что б я без тебя делал? — С тех пор как она видела его в последний раз, в его черных волосах появилась дорожка металлической седины и наверное, углубились морщины в уголках глаз, но сила его беспрекословной власти была выражена также ярко, как раньше. Он наклонился к ней, расцеловал в обе щеки, и зашептал на ухо. — Ганмарк вполне неплохо командует солдатами, но для личности, сосущей члены, у него нет ни малейшей доли юмора. Идём, расскажешь мне на воздухе о своих победах. — Он, продолжая обвивать за плечи одной рукой, повёл её мимо презрительно усмехающегося принца Арио, сквозь распахнутое окно на высокую террасу.

Сейчас солнце карабкалось вверх и наполняло мир светлыми красками. Кровь вытекла с небес и оставила яркую синь, в вышине проползали белые облака. Внизу, у самого дна головокружительной пропасти, река вилась через поросшую лесом долину, осенние листья были бледно зеленые, огненно оранжевые, тускло желтые, гневно красные, а быстротекущие воды покрыты светлым серебром. На востоке лес распадался на лоскутное одеяло полей зелёного пара, жирного чернозёма, золотых колосьев. Ещё дальше, и река встречает седое море, разветвляясь широкой дельтой, засорённой островками. Монза могла лишь предположительно различить расположение крохотных башенок, сооружений, мостов и стен. Великий Талинс — не больше ногтя на большом пальце.

Она прищурила глаза на плотном ветру, отбрасывая с лица пряди волос. — Никогда не устану от этого зрелища.

— Да как бы ты сумела? Я ведь для того и построил эту клятую площадку. Отсюда я могу всегда одним глазком присматривать за моими подданными, как заботливый родитель за детьми. Просто чтобы знать, что они не поранят себя во время игр, ну, понимаешь.

— Ваш народ счастлив иметь такого справедливого и заботливого отца, — лгала она гладко.

— Справедливого и заботливого. — Орсо задумчиво нахмурился на далёкое море. — Ты думаешь, таким меня запомнит история?

Монза думала, что это практически невероятно. — Как сказал Бьяловельд? "История написана победителями."

Герцог стиснул её плечо. — И в придачу начитанными. Арио достаточно честолюбив, но он не понимает, как устроена жизнь. Я б удивился, если б он за один присест умудрился дочитать до конца абзаца. Всё что его волнует — это шлюхи. И обувь. Между тем моя дочь Тереза, горше всего рыдала из-за того, что я выдал её замуж за короля. Клянусь, если бы я предложил ей в женихи Великого Эуса, она всё равно бы ныла о более подходящем её положению в обществе муже. — Он издал тяжкий вздох. — Никто из детей не понимает меня. Ты же знаешь, мой прадедушка был наёмником. Факт, который я не люблю провозглашать открыто. — Хотя ей он говорил об этом при каждой встрече. — Человек, в жизни не проронивший слезинки, и устоявший перед всем, что жизнь подкидывала ему. Низкорождённый боец, захвативший власть в Талинсе совместив остроту своего ума с остротой меча. — В основном совместив зверство и отсутствие жалости, так Монза слышала эту историю. — Мы оба из одного теста, ты и я. Мы сделали себя сами, из ничего.