Лучше подавать холодным

— Сука, — шипела она сквозь стиснутые зубы и натягивала перчатку обратно. Она вспоминала, как отец дал ей, восьмилетней, в первый раз подержать меч. Вспоминала каким тяжёлым она его считала, каким чуждым и громоздким он казался в правой руке. Вряд ли сейчас, в левой, он был лучше. Но у неё нет выбора, кроме как научиться.

Начать с нуля, если потребуется.

Она бросилась к гнилой ставне, вытянув навстречу ей клинок, развернув предплечье плоскостью к земле. Она с криком нанесла три удара и кончик меча поставил на раме три засечки, одну над другой. Она, буркнув, крутанула предплечьем и хлестнула вниз, чётко разрубая дерево надвое. Взметнулись щепки.

Лучше. Лучше с каждым днём.

— Великолепно. — Морвеер стоял в дверях, с парой свежих царапин на щеке. — В Стирии нет такой ставни, что отважилась бы выйти против нас. — Он неспешно вышел во дворик, сложив руки сзади. — Думаю, что когда работала твоя правая рука, ты была ещё более впечатляюща.

— Мне будет жаль её.

— У тебя всё серьёзно, надо заметить. Оправилась от своих… физических нагрузок прошлой ночью с нашим северным знакомцем?

— Моя постель — моё дело. А ты? Оправился от своего приземления в моё окно?

— Не больше царапины-другой.

— Мои сожаления. — Она забросила Кальвеса обратно в ножны. — Сделано?

— Будет.

— Он мёртв?

— Будет.

— Когда?

Морвеер ухмыльнулся квадрату бледных небес над ними. — Терпение есть первейшая из добродетелей, генерал Муркатто. Банк только что открылся, а чтобы сработало применённое мною вещество нужно время. Хорошая работа редко делается быстро.

— Но оно сработает?

— О, по другому никак. Всё произойдёт… на высшем уровне.

— Хочу увидеть это.

— Конечно хочешь. Даже в моих руках наука смерти никогда не бывает совершенно точной, однако, судя по всему, где-то через час настанет наилучшее время. Естественно, я серьёзнейше предупреждаю тебя ни до чего в банке не дотрагиваться. — Он повернулся, грозя ей пальцем через плечо. — И позаботься, чтобы тебя не опознали. Наша совместная работа только начинается.

В операционном зале все были при деле. Дюжины служащих усердно трудились за тяжелыми столами, склонялись над счётными книгами, их перья царапали, стучали и снова царапали. У стен скучно стояли стражники, приглядывая вполсилы или не приглядывая вовсе. Монза протискивалась между ухоженными и нарядными скоплениями мужчин и женщин, проскальзывала между их умащенными и унизанными драгоценностями рядами, Трясучка проталкивался следом. Торговцы, лавочники и жёны богачей, телохранители и лакеи с несгораемыми ящиками и мешочками для монет. Насколько она могла понять, всё это обычная дневная устоявшаяся из года в год прибыль банковского дома Валинт и Балк.

Места, где берёт свои деньги герцог Орсо.

Потом она мельком увидела тощего человека с крючковатым носом, разговаривающего с группой облаченных в меха купцов вместе с конторщиками, располагающимся по его бокам с каждой стороны, под мышками у них счётные книги. Лицо стервятника высветилось в толпе как искра в погребе, и точно также разожгло пожар в ней самой. Мофис. Человек, убить которого она приехала в Вестпорт. И едва ли стоило добавлять, что он выглядел очень похожим на живого.

Кто-то позвал из угла зала, но взор Монзы сосредоточился на цели. Неожиданно заклинило челюсти. Она начала проталкиваться сквозь очереди навстречу банкиру герцога.

— Что ты творишь? — прошипел ей на ухо Трясучка, но она стряхнула его, отталкивая прочь с пути мужчину в высокой шляпе.

— Дайте ему воздуха! — завопил кто-то. Люди оглядывались, бормотали, высовывали шеи, чтоб что-то увидеть, упорядоченные потоки стали распадаться. Монза продолжала идти, всё ближе и ближе. Ближе, чем допускал рассудок. Без понятия, что она сделает когда доберётся до Мофиса. Укусит? Скажет "Привет"? Между ними уже меньше десяти шагов — также близко она была, когда он наблюдал за её умирающим братом.

А затем банкир внезапно дёрнулся. Монза притормозила, осторожно высвобождаясь от толпы. Она увидела как Мофис согнулся пополам, будто бы получил в живот. Закашлялся, и снова — жёстким, рыгающим кашлем. Накренившись, он сделал шаг и прижался к стене. Вокруг двигались люди, по заведению гуляли смущённые шёпотки к которым добавлялись странные возгласы.

— Отойдите!

— Что это?

— Переверните его!

Глаза Мофиса слезились и дрожали, на шее выступили вены. Он вонзил ногти в одного из стоящих рядом служащих, колени подкашивались. Подскочил помощник, поддерживая хозяина, пока тот медленно опускался на пол.

— Сэр? Сэр?

Атмосфера завораживающего зрелища казалось, охватила весь зал, колеблющийся на грани испуга. Монза придвинулась ещё ближе, глядя на одетое в бархат плечо. Глаза Мофиса встретились с её глазами, и они уставились друг на друга. Его лицо напряглось, кожа покраснела, затвердели волокна мышц. Рука, трепеща, протянулась ей навстречу, указывая костлявым пальцем.

— Му, — выдавил он. — Му… Му…

Его глаза закатились и он заплясал, стуча ногами, выгибая спину, безумно дёргаясь на мраморных плитках как вытащенная на берег рыба. Люди около него в ужасе таращили глаза. Один из них согнулся во внезапном приступе кашля. Повсюду в операционном зале кричали.

— На помощь!

— Сюда!

— Кто-нибудь!

— Я сказал, воздуха!

Счетовод шатаясь поднялся из-за стола, с грохотом опрокидывая стул, держа ладони у горла. Сделал несколько нетвёрдых шагов, побагровел лицом, а затем рухнул. Башмак слетел с его брыкающейся ноги. Один из служащих рядом с Мофисом стоял на коленях, силясь вдохнуть воздух. Пронзительно закричала женщина.

— Клянусь мёртвыми… — донёсся голос Трясучки.

Розоватая пена пузырилась и капала из широко раскрытого рта банкира. Его судороги увяли до дрожи. А затем и до ничего. Тело обмякло, невидящие зрачки вытаращились за плечо Монзы на выставленные вдоль стен улыбающиеся бюсты.

Двое мертвы. Осталось пятеро.

— Чума! — завизжал кто-то, и, словно генерал на поле битвы прокричал в атаку, заведение мгновенно погрузилось в хаос толкотни. Монзу чуть не опрокинули, когда один из разговаривавших с Мофисом купцов бросился бежать. Трясучка выступил вперёд и оттолкнул его, распластав на трупе банкира. К ней прижался мужик в перекошенных глазных линзах, вытаращенные глаза ужасно увеличивались на розовом лице. Она инстинктивно стукнула его правой, скривилась, когда изуродованные костяшки задребезжали о его щёку прострелив толчком боли до самого плеча, рубанула каблуком и повалила навзничь.

Никакая чума не разносится быстрее паники, писал Столикус, или уносит больше жизней.

Налёт цивилизованности внезапно слетел как не бывало. Богатеи и снобы превратились в животных. Тех, что оказались на пути толпы раскидали в стороны. Тем что упали не было пощады. Она видела как жирный торговец двинул по лицу хорошо одетую леди, и её, визжащую, прибило к стене, на окровавленном лице скрутился парик. Она видела свернувшегося на полу затоптанного толпой старика. Упал и лопнул несгораемый ящик, просыпались серебрянные монеты, на них не обращали внимания, пинали по полу, колошматили башмаками. Это было безумием разгрома. Надрывные крики и давка, брань и зловоние страха, россыпь тел и сломанной рухляди.

Кто-то толкнул её и она дала сдачи локтем, чувствуя хруст чего-то и капельки крови на щеке. Её поймало в давке как бревно в реке, било, вертело, цепляло и рвало. Смешав со всеми её вынесло сквозь двери наружу, почти что не опуская ногами на землю, народ напирал, толкал, притирался к ней. Её снесло в сторону, стащило со ступенек, нога подвернулась на булыжниках и она ударилась об стену банка.

Она почувствовала, что Трясучка поймал её за локоть и полуповёл-полупонёс её прочь. Пара банковских охранников встали, тщетно пытаясь сдержать поток паники древками алебард. Толпа неожиданно рванулась и Монзу отнесло назад. Сквозь болтающиеся руки она разглядела на земле бьющегося в судорогах человека, отхаркивающего на мостовую розовую пену. Стена напуганных, завороженных лиц дёрнулась и зашевелилась, когда люди начали пробиваться от него подальше.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.