Страница 37 из 45
Она с неуверенностью взглянула на Ричи. Он посмотрел на меня, потом вновь на нее.
— Но он же добрый. Я вполне уверена, что он добрый, — она дотронулась до моего запястья. Пальцы у нее были холодными. — Мистер Даннинг приятныйчеловек. И то, что он больше не живет со своей семьей, не доказывает, что это не так.
Прямо в цель. Моя жена бросила меня, но не потому, что я был неприятным.
— Это я понимаю, — я встал на ноги. — Я собираюсь оставаться в Дерри еще некоторое время, и неплохо было бы не привлекать к себе чрезмерного внимания. Вы сумеете промолчать о нашем разговоре? Я понимаю, что прошу много, но...
Они переглянулись и взорвались хохотом.
Насилу, в конце концов, заговорив, Беви сказала:
— Мы умеем хранить тайну.
Я кивнул:
— Уверен, что умеете. Могу поспорить, этим летом вам было о чем хранить молчание.
На это они ничего не ответили.
Я кивнул пальцем на Пустырь:
— Гуляли когда-нибудь там?
— Бывало, — ответил Ричи. — Но больше нет. — Он встал и смахнул пыль со своих джинсов. — Приятно было с вами поболтать, мистер Эмберсон. Не воспринимайте все за чистую монету. — Он поколебался. — И будьте осторожны в Дерри. Сейчас здесь получше, но я не думаю, что тут хоть когда-нибудь будет, как это говорят, полностью хорошо.
— Благодарю. Благодарю вас обоих. Возможно, когда-нибудь у членов семейства Даннингов также будут основания быть вам признательными, тем не менее, если все пойдет так, как я надеюсь, они...
— … они никогда ни о чем не узнают, — закончила за меня Беверли.
— Точно, — а затем, вспомнив фразу, услышанную от Фрэда Туми, я прибавил: — это точно, как эвершарпом писано. И вы двое, тоже берегите себя.
— Будем, — ответила Беверли, и тут же вновь захохотала. — Не забывайте стирать одежду в «Норджи», Джордж.
Я отсалютовал им, дотронувшись до краешка моего новенькой летней шляпы из соломки, и отправился прочь. И вдруг совсем другая мысль заставила меня вновь обернуться к ним.
— А этот проигрыватель крутит пластинки, которые на тридцать три и одну треть оборотов?
— Те, долгоиграющие? — переспросил Ричи. — Нет. Дома у нас есть радиола, на ней можно, но это всего лишь детская машинка Беви, работает на батарейках.
— Осторожнее с моим проигрывателем, Тозиер, — завелась Беверли. — Я сама деньги на него собирала. — А потом ко мне. — Он крутит только такие диски, которые на семьдесят восемь и сорок пять оборотов. Правда, я потеряла ту пластиковую штучку, которую надо вставлять в дырки сорокапяток, поэтому теперь проигрываю только семьдесят восьмые.
— Сорок пять оборотов сгодится, — кивнул я. — Заведите пластинку вновь на этой скорости.
Усваивание свинговых танцевальных движений в замедленном темпе — это было то, чему мы с Кристи научились тогда на курсах.
— Не абы что, рябчик, — проговорил Ричи. Он переключил регулятор скорости сбоку на проигрывателе и вновь завел пластинку. Теперь она звучала так, словно все музыканты в оркестре Глена Миллера наглотались кваалуда[182].
— О'кей, — протянул я руки к Беверли. — Ричи, а ты смотри.
Она подала мне свои руки с полным доверием, глядя вверх на меня широко раскрытыми, удивленными синими глазами. Я задумался, где она и кто она в 2011 году. Если она вообще там еще жива. Если предположить, что да, то помнит ли она того странного мужчину, который задавал странные вопросы и однажды, в солнечный сентябрьский день, танцевал с ней под тягучую версию мелодии «В расположении духа».
Я объяснил:
— Вы, друзья, и так делали это медленно, а сейчас будете делать еще медленнее, но все равно будете придержаться ритма. Будете иметь на каждое движения кучу времени.
«Время. Кучу времени. Заведи пластинку вновь , но замедли ее».
Наши ладони сомкнуты, я притягиваю ее к себе. Отпускаю. Мы вместе наклоняемся, словно прячась под воду, и тут же вместе дергаем ногами в левую сторону, в то время как оркестр Глена Миллера тянет: фа а аа…баааа…даааа…фаааа…баааа…даааа…д иии …дааааммм. Дальше, так же не спеша, словно заводная игрушка, в которой почти закончился завод, она вертится влево под моими поднятыми руками.
— Стоп! — позвал я, и она застыла спиной ко мне, наши руки так и остались сцепленными. — Теперь пожми мне правую руку, чтобы предупредить о следующем движении.
Она пожала, а тогда плавно раскрутилась назад, и дальше кругом вправо.
— Классно! — сказала она. — Теперь мне нужно нырнуть под низ, а вы выдернете меня назад. И я сделаю кувырок. Вот потому мы и тренируемся на траве, чтобы я, если упаду, не свернула себе башку.
— Эту часть я оставляю тебе, — сказал я. — Я уже слишком древний, чтобы перебрасывать еще что-нибудь, кроме бифштексов.
Ричи в который раз сложил около рта дудку из ладоней:
— Вака-вака-вака! Странный взрослый выкинул дежурный…
— Би-би, Ричи, — перебил я. Это заставило его рассмеяться. — Теперь ты попробуй. И договоритесь между собой о сигналах пальцами для каждого последующего движения, которое превышает по сложности тот двухходовый джиттербаг[183], который танцуют в местных заведениях «воды-мороженое». Если вы даже не победите в том конкурсе, ваш танец все равно будет красиво смотреться.
Ричи взял Беверли за руки, и они начали. Туда-сюда, из стороны в сторону, кругом влево, кругом вправо. Прелестно. Она скользнула вперед ступнями между расставленных ног Ричи, гибкая, словно рыбка, и он выдернул ее назад. Закончила она образцовым кувырком, благодаря которому вновь оказалась на ногах. Ричи вновь взялся за ее руки, и они повторили всю серию. На этот раз вышло еще лучше.
— Мы выпадаем из ритма, когда это подныривание-вытягивание, — пожаловался Ричи.
— Все будет хорошо, когда пластинка будет играть на нормальной скорости. Поверь мне.
— Мне нравится, — сказала Беверли. — Это похоже, словно рассматриваешь что-то через линзу. — Она слегка крутнулась на носках кроссовок. — Я чувствую себя Лореттою Янг в начале собственного шоу, когда она входит в волнистом платье[184].
— Меня зовут Артур Мюри, лично я из Мис-СУУУ-ри, — завопил Ричи. Он тоже сиял от удовольствия[185].
— Сейчас поставлю пластинку на нормальной скорости, — предупредил их я. — Не забывайте о сигналах. И придерживайтесь ритма. Ритмичность — это главное.
Глен Миллер играл эту сладкую старинную тему, а дети танцевали. На лужайке, где их тени танцевали рядом с ними. Отдельно…наклон…хлоп…круть влево…круть вправо…поднырнула…вынырнула…и оборот. У них не получилось прекрасно на этот раз, и они напортачат еще много раз, прежде чем вычеканят все движения (если вообще смогут), но, в общем-то, станцевали они неплохо.
Ох, к черту, это. Они и так красивые. Впервые с того момента, как я выехал по шоссе №7 на пригорок и увидел город Дерри, который расположился на западном берегу реки Кендаскиг, я чувствовал себя счастливым. Замечательное ощущение, достойное того, чтобы его сохранить подольше, и потому я ушел оттуда, давая попутно себе классический совет: не оглядывайся, никогда не оглядывайся назад. Как часто люди говорят себе это после чрезвычайно хорошего (или чрезвычайно плохого) переживания? Очень часто, я думаю. Но совет этот по обыкновению остается не услышанным. Люди созданы так, чтобы оглядываться назад; именно для этого у нас есть тот специальный шарнир в шее.
Я прошел полквартала, и тогда обернулся, думая, что они будут смотреть на меня. Но они не смотрели. Они все еще танцевали. И это было хорошо.
8
В пару кварталах оттуда по Канзас-стрит находилась автозаправка «Ситис сервис», и я зашел туда расспросить, как пройти на Кошут-стрит, предусмотрительно проговорив название улицы как «коссут». Из ремонтного бокса слышалось завывание компрессора и жестяные звуки поп-музыки, но в офисе было пусто. Оно и к лучшему, так как я заметил кое-что полезное возле кассового аппарата: проволочную стойку с картами. В верхней корзине лежала общая карта города, на вид грязная, никому ненужная. На обложке было фото исключительно безобразной, сделанной из пластика статуи Поля Баньяна[186]. Закинув топор себе на плечо, Поль смотрит вверх на летнее солнце. «Только в Дерри, — подумалось мне, — могут принимать за памятник миф и ческому лесорубу его пластмассовую статую».