Гросспираты

Таким образом, Редер проиграл еще один раунд. И, как говорят, не по очкам, а вследствие нокаута. Английский обвинитель сэр Дэвид Максуэлл Файф мог быть до­волен, — пользуясь документальными доказательствами, он вынудил подсудимого ка­питулировать.

Однако защита не упустила случая наступить на мозоль Англии. Зиммерс решил, что самое время предъявить документы, связанные с англо—германским соглашением 1935 года. Как известно, оно санкционировало нацистам строительство военно—морс­кого флота. Англия, в сущности, односторонне освободила Германию от наложенных на нее ограничений. Хотя начало политики Мюнхена датируется обычно 1938 годом, фактически она началась значительно раньше. Англо—германское соглашение 1935 го­да было одним из первых шагов по пути потворства нацистской Германии и поощрения ее на агрессию против Советского Союза.

Предъявляя документы, имеющие непосредственную связь с этим соглашением, защита как бы возвращалась к доктрине смешанной ответственности. Разве Германия могла бы подготовиться к войне и вести ее, если бы сами западные державы не сделали такой большой вклад в эту акцию? А раз так, справедливо ли отделять ответственность Германии от ответственности других стран?

Не без издевки доктор Зиммерс зачитал ответ британского правительства на пред­ложение Берлина о морском вооружении Германии: «Правительство его величества рас­сматривает это предложение, как чрезвычайно важный вклад в дело будущего ограни­чения морского вооружения».

А какого мнения придерживались по этому поводу достаточно компетентные люди в тогдашней Германии? Доктор Зиммерс воспроизводит слова своего подзащитного, зафиксированные в инструктивном письме нацистскому офицерскому корпусу от 15 июля 1935 года, т. е. спустя один месяц после заключения морского соглашения с Англией:

«Все наши требования были приняты полностью: заключением соглашения Англия формально одобрила строительство германского военно—морского флота в масштабах, установленных Гитлером».

Утверждения Редера защита решила подкрепить точкой зрения самого Гитлера. В этих целях был поставлен соответствующий вопрос свидетелю Шульте—Монтингу, на­цистскому адмиралу. И тот сообщил суду:

— Редер и я случайно оказались вместе с Гитлером в Гамбурге в день заключения соглашения. Когда ему было доложено об этом, он сказал Редеру: «Это самый счаст­ливый день в моей жизни. Сегодня утром мой врач сообщил мне, что моя болезнь гор­тани не опасна, а в полдень я узнаю такую радостную политическую новость...»

Прошло некоторое время. Германия начала открыто строить флот настолько фор­сированными темпами, что это вызвало тревогу в английском общественном мнении. В Берлин приезжает лорд Кэннигхэм. С ним ведутся переговоры. А каков итог? Сви­детель Шульте—Монтинг показывает:

— У меня создалось впечатление, что Кэннигхэм и Редер расстались друзьями. На прощание был дан завтрак в честь Кэннигхэма... Он заключил свою речь тостом, сказав, что отныне вопросы окончательно разрешены и нужно надеяться, что в будущем война между нашими флотами невозможна...

Гросс-адмирал Редер был, конечно, иного мнения. Но он достаточно корректный человек, чтобы разубеждать гостя. Лорд Кэннигхэм сам разубедится  в этом, когда

германские подводные лодки начнут пускать ко дну британские торговые корабли, когда созданный с помощью Англии нацистский флот выйдет на широкие просторы океана с лозунгом: «Боже, покарай Британию!»

Можно смело сказать, что Редер был, пожалуй, одним из немногих подсудимых, которые не только соучаствовали в агрессивном заговоре. Гросс-адмирал стоял у исто­ков этого заговора, и отнюдь не в качестве стороннего наблюдателя.—Гитлер еще разъ­езжал по городам и весям Германии, ведя борьбу за власть, а Редер уже делал многое для того, чтобы создать прочный фундамент, на котором могло бы быть воздвигнуто коварное здание агрессивного заговора.

Больше чем кто—нибудь другой, Редер знал, что процесс перевооружения Германии лишь чисто внешне начался в 1938 году и закончился в 1939 году. И это имело сущест­венное значение для всей судьбы гросс—адмирала как подсудимого. Многие из предъ­явленных ему обвинений отпадут. Редеру есть кого благодарить за это. Но вот то, что останется, уходит своими корнями в далекие двадцатые годы, когда он являлся на доклад не к Адольфу Гитлеру, а еще к Гинденбургу, Мюллеру, Штреземану.

Редер пережил поражение в 1918 году. Он пережил позор Версаля. Однако пере­жить — не значит примириться. И Редер не примирился. Он проявил недюжинные спо­собности, поразительную выдумку, чтобы, обойдя Версальский договор, вновь воору­жить Германию.

Эрих Редер принадлежал к тому клану германских милитаристов, который борьбу за реванш начал задолго до прихода нацистов к власти. Редеру импонировали антивер­сальские лозунги Адольфа Гитлера, но то были лишь лозунги, лишь пропаганда. А вот сам он уже тогда мог похвастаться тем, что на деле сломал хребет версальским огра­ничениям.

Редер, конечно, знал, что еще в 1927 году в меморандуме имперского министер­ства обороны указывалось: «Версальский мирный договор — это прежде всего договор, заключенный согласно международному праву, и таким образом обязателен для Гер­мании». Этот межгосударственный акт имел приоритет перед конституцией германско­го рейха. В последней специально оговаривалось, что «условия мирного договора, под­писанного в июне 1919 года в Версале, не могут быть изменены конституцией». Редер мог бы вспомнить и специальный германский закон от 27 июля 1927 года, запрещав­ший производство вооружения, его экспорт, импорт и предусматривающий уголовную ответственность за нарушение этого запрета.

Все отлично помнил и знал господин гросс—адмирал. И тем не менее пренебрегал этим в своей повседневной деятельности. С какой решимостью и подлинным искус­ством обходил он пороги Версаля!

Версальским договором запрещалось строить подводные лодки на территории Германии. Но ведь никто не воспрещал производить их на территории других стран. И с благословения командования военно—морского флота судостроительные верфи «Германиа» и «Вулкан» продают в Японию чертежи проекта германского подводного крейсера «У—142» и подводного миноносца «У—117». Там, на Тихом океане, герман­ские военные конструкторы накапливали опыт строительства новых боевых кораблей. А заодно Редер направляет в Японию и германских морских офицеров для ознакомле­ния с техникой подводной войны будущего.

Или взять «Инжениерсконтор фор Шипсбоу»... Что это такое? Ничего особенного! Редер готов объяснить: это германское конструкторское бюро для проектирования под­водных лодок под вывеской голландской фирмы в Гааге.

А в 1930 году еще одно конструкторское бюро было создано в Финляндии. И когда Редер получил отчет о его деятельности по созданию новых образцов подводных лодок, он немедленно ассигновал на это дополнительные средства.

Постепенно Редер приходит к выводу, что пора уже начать производство отдельных элементов для подлодок и на территории своей страны. Германия ограничена в произ­водстве подводных лодок, но ей не запрещали строить отдельные узлы для них по про­ектам, разработанным в конструкторских бюро Японии, Финляндии, Голландии.

Задолго до того как гросс—адмиралу пришлось занять место на скамье подсудимых в Нюрнберге, его ведомство выпустило в свет документ под броским заголовком «Борьба флота против Версальского договора в 1919—1935 гг.». Там указывалось:

«После подписания Версальского договора... какая бы то ни было практическая работа в области развития подводного оружия в Германии исключалась. И тем не менее, спустя всего лишь три с половиной месяца после того как 16 марта 1935 года было объ­явлено о восстановлении суверенитета Германии... вступила в строй первая германская подводная лодка. Затем с интервалами в восемь дней начали вступать в строй новые подводные лодки».

Чудо? Никаких чудес. Мы же видели, что фактически ни на один день не прекраща­лась в Германии работа по вооружению. Агрессор готовился к прыжку. И Редер делал все, чтобы к этому был готов военно—морской флот.