Гросспираты

Когда адмирал Нимиц и его флот только начали действовать на Тихом океане, господа Редер и Дениц уже сделали все, чтобы предстать перед Международным трибу­налом в Нюрнберге.

Те, кто с таким сочувствием подсказал Кранцбюллеру идею привлечения в свиде­тели адмирала Нимица, отлично понимали, что это просто шулерский трюк. Они ведь сами — люди военные, знали многое и, видимо, не забыли «Атению», не могли забыть многих тысяч американских моряков, пиратски потопленных по мановению руки Ре­дера или Деница. Надо же, чтобы после всего этого их осенила в Нюрнберге единствен­ная мысль — призвать на помощь гитлеровцам американского адмирала!

Допускаю возражение: напрасно, мол, мечете гром и молнии, ведь Международный военный трибунал принял ответы Нимица и в конечном итоге этот документ послужил главным основанием для оправдания гросс—адмиралов по обвинению в потоплении торговых судов. Да, действительно, все произошло так.

Тем не менее да будет мне, как юристу, позволено высказать свою точку зрения о приговоре Международного трибунала в отношении Редера и Деница.

То, о чем мне хочется сказать, выходит далеко за пределы их личной судьбы. Это касается уже судьбы важнейших принципов международного права. Принципов спра­ведливости и гуманности.

В речах адвокатов на Нюрнбергском процессе я слышал термин — tu quoque, что в переводе с латинского на русский означает — «как и другой». А суть дела сводилась к следующему: если нарушитель международного права докажет, что его противник совершал в ходе войны такие же действия, то обвинение снимается в отношении обеих сторон. Именно такого решения добивался Кранцбюллер. И добился!

Вряд ли я снова должен здесь свидетельствовать свою лояльность в отношении приговора Международного военного трибунала. Я считаю, что в целом он является выдающимся вкладом в борьбу с фашизмом, в борьбу за мир, прогрессивное разви­тие международного права. Но, как уже говорилось, документ этот не свободен от недостатков. Наиболее существенные из них отмечены в «Особом мнении» советского судьи и встретили глубокое понимание общественности. Есть и другие недостатки, о которых можно спорить. Сейчас это даже настоятельно необходимо, поскольку кое—кто на Западе стремится использовать их в интересах реакции, в интересах милитаризма.

Линия защиты, к которой прибег Кранцбюллер, вдохновила не только Деница и Редера, но и некоторых других подсудимых. Читатель, наверное, не забыл, как отве­тил Иодль на вопрос английского обвинителя Робертса о варварских бомбардировках немецко—фашистской авиации. Он парировал обвинение ссылкой на бомбардировку англо—американской авиацией Дрездена.

А вот к трибуне направляются адвокаты Шпеера и Заукеля. Эти тянут ниточку дальше. Бомбила американская авиация германские города? Погибали при этом не­мецкие рабочие? Образовывалась таким образом нехватка в рабочей силе? Так как же можно после этого обвинять Заукеля и Шпеера в том, что они сгоняли с оккупиро­ванных территорий людей на принудительные работы в Германию?

Теми же бомбардировками с воздуха уничтожались немецкие заводы и фабрики, наносился ущерб военно—экономическому потенциалу Германии. Значит, не следует обвинять Геринга и Шпеера в том, что они демонтировали заводы на оккупированных территориях и свозили оборудование в свою страну.

Вот ведь куда вел на практике принцип «как и другой»!

И подобно доктору Кранцбюллеру, защита других подсудимых тоже, будто черт от ладана, бежала от сопоставления некоторых дат.

В самом деле, когда начались массированные бомбардировки Германии англо­американской авиацией? Примерно в 1943 году и еще больше в 1944. А когда нацист­ское правительство начало ограбление оккупированных территорий и угон мирного на­селения? С первого дня войны, в 1939 году. Уже в июне 1939 года гитлеровцы планиро­вали использование в интересах войны заключенных из «отечественных концлагерей» и мирных жителей из других стран.

В январе 1940 года одной из директив ОКВ предписывалось перебрасывать с Восто­ка «дешевые рабочие руки сотнями тысяч, используя их в течение нескольких лет в ста­рой империи и, таким образом, препятствуя их естественному биологическому размно­жению». В результате к 1943 году, т. е. до начала массированных налетов англо—амери­канской авиации, в Германию было уже свезено из разных оккупированных стран свы­ше 5 миллионов мужчин, женщин и детей.

Таким образом, попытка поставить потери от бомбардировок рядом с преступной практикой грабежа оккупированных территорий и угона с них мирного населения не выдерживала никакой критики. Напротив, если уж говорить исторически обоснованно, то как раз в те годы, когда осуществлялся этот массовый грабеж и угонялись миллионы людей в Германию, именно немецко—фашистская авиация господствовала в воздухе и разрушала мирные города соседних государств.

Надо отдать справедливость Международному трибуналу: он без труда разгадал нечестные приемы защиты и признал Геринга, Заукеля, Шпеера и многих других ви­новными и в ограблении оккупированных территорий, и в массовом угоне населения на каторжный труд. Заукель только за это и был приговорен к повешению. Тем более нелогичным было принимать в расчет ответы Нимица и на основании их снимать спра­ведливое обвинение с нацистских гросс—адмиралов.

Посмотрим на это с позиции общих интересов международного права, интересов борьбы с военными преступлениями в будущем.

Какой вывод надо сделать из решения трибунала, освободившего Редера и Деница от ответственности за некоторые незаконные методы ведения морской войны со ссылкой на ответы Нимица? Он напрашивается сам собой: для международного права соз­дается весьма опасная ситуация — любое его нарушение может быть признано ненака­зуемым на том основании, что кто—то, где—то или когда—то совершил такое же наруше­ние. Таким образом, речь идет, по существу, о безнаказанности международных пре­ступлений на основе своеобразной взаимной амнистии. Совершенно очевидно, что такой принцип, признанный в качестве универсального, сделал бы ничтожными любые нормы международного права.

С горечью следует признать, что эта часть приговора вызвала похвалу тех, кто давно подкапывается под основные устои международного права, кто в гуманных законах и обычаях войны видит препятствие для произвола в войне. Такие деятели считают, что в Нюрнберге не только с Деница и Редера снято обвинение в применении преступных методов морской войны, но оправданы и сами эти методы. Апостолы тотальной войны убеждены, что впредь уже никто не сможет обвинять командиров подводных лодок в том, в чем обвинялись Дениц и Редер. Их поведение стало нормой.

Дело Деница и Редера — это пример того, как иногда право вынуждено отступать перед военным произволом. Не случайно несколько позже, когда американский воен­ный трибунал судил гитлеровского адмирала Шнивиндта, последний был оправдан с прямой ссылкой на приговор Международного трибунала в Нюрнберге.

Главный советский обвинитель Р. А. Руденко, учитывая тяжесть совершенных Редером преступлений, требовал осуждения его к смертной казни. Международный три­бунал ограничился пожизненным заключением.

Деница трибунал приговорил к десяти годам лишения свободы, и это решение не могло не вызвать удивления. Ведь трибунал признал, что «Дениц активно участвовал в ведении агрессивной войны». Хорошо известно, сколько миллионов людей погибло в ней, сколько стран было разорено, сколько городов превращено в прах. Уже одно это обвинение исключало столь мягкий приговор.

Но Международный трибунал признал Деница виновным и в других преступле­ниях: в варварских актах потопления нейтральных судов на море, в запрещении спа­сать утопающих, в расстрелах военнопленных, в использовании рабского труда. Надо ли доказывать, что человек, совершивший столь тяжкие преступления, не мог рассчи­тывать на столь снисходительное отношение к себе Международного трибунала.

Тем не менее даже и в отношении Редера и Деница главная задача процесса была достигнута. Рассмотрение этого дела в Международном трибунале, предъявление об­винителями массы доказательств раскрыли перед немецким народом, перед народами всего мира подлинное лицо гросс—адмиралов.