Морская сила(Гангутское сражение)

«Добро, — прочитав письмо, похвалил про себя Салтыкова. — Пора и в Воронеж наведаться».

На прощальное застолье военный совет собрался в домике Петра.

Первое слово по старшинству держал генерал-ад­мирал:

— Нынешняя кампания наша началась у Варяж­ского моря и закончилась на Балтийском. Так и на­всегда прозываться станет оное. — Головин повернул­ся к Петру: — Твоя, государь, лепта главная. Не обес­судь, без лести, ты многие нам тропинки указал, кото­

рые к генеральному свершению привели. Отныне не токмо на юге отечеству дороги к морю проложены, но и здесь, в сердце России, кораблям ворота распах­нуты.

В новую крепость на Неве доставили первую поч­ту. Разбирая ее в новой, только что отстроенной избе; Петр отложил письмо Апраксина. Когда заглянул Го­ловин, протянул ему листы:

—    Прочитай, о чем адмиралтеец ведает, худо у не­го. Терпилий, наш добрый мастер, Богу душу отдал.

—    «…волею Божию плотниками стало зело скудно, — читал вслух Головин, — много больных,а и мертвых не нет. На Устье, государь, дано былодля починки 150 человек и на нынешнее число 32умерло, да 103 человека больных, а на работе 15.А больных плотников у Федосея Скляева 200, у Козен-ца да у Нея с 150 человек… А и сам лежу, тому уже че­тыре недели не вставал с постели».

— Вот так-то дела на Воронеже, а потребно ему еще матросов и офицеров, да кораблей нехватка.

…По зимнему первопутку царь уехал в Воронеж. В Москве первым делом подписал указ: «Набрать на Москве и в городах из всяких чинов людей в матрос­скую службу тысячу человек… жалования будет дано тем людям на платье по дварубля, да годоваго 12руб­лей человеку; да им же во время работы дано же бу­дет хлеб, соль, мясо и рыба».

В Воронеже обнялись по-родственному с Апракси­ным. Глаза адмиралтейца повлажнели:

— Скучно мне тепереча здеся, Петр Лексеич, без тебя-то. Женка покинула меня, осиротел я…

Петр вздохнул:

— Тебя-то по Христовому, Божьему повелению, а меня лиходейка вокруг пальца обвела.

Вечером засиделись допоздна, а Петр под конец все-таки спросил:

— Как далее-то подумываешь? Неужели вдовцом все остатные дни проведешь?

Апраксин вздохнул, но ответил твердо:

— Дело решенное, Петр Лексеич. Не к лицу мне дважды судьбину испытывать. Провекую, чай, и сам. У Петрухи и Андрюхи племяшей много, а без женки обтерпится. Служить стану отечеству по силе ума и велению сердца…

В отличие от прежних посещений, Петр не сразу отправился на стапели, принялся что-то считать, по­том вычерчивать на листе какие-то построения.

— Новые места на Неве оборонять надобно, — пояснил Апраксину, — на море силы у нас нет» а шведы по весне, не миновать, явятся потерянное отвоевывать. Порешили мы крепостцу на фарватере в заливе соорудить. Нынче я Данилычу отправлю

чертежик того бастиона, время не ждет, каждый день на заметке.

Покончив с чертежами, Петр поехал с Апракси­ным в Ступино, Тавров. На стапелях строилась добрая дюжина кораблей. Половину из них готовили к спус­ку на воду.

— Нынче заложим еще три корабля. Покуда есть тому возможность, будем ладить корабли. Все равно придется воевать у турка Черное море.

По ходу проверил не только корабли, но и присма­тривался к тем, кто их строил. Апраксин же, не дожи­даясь вопросов, докладывал:

—    Федосей всему делу голова. Не токмо твои ко­рабли ладит, за всем присматривает. Санька Кикин от него мало отстает. Гаврилка Меншиков, Пальчи­ков — все добрые корабельщики.

—    Сам вижу. Иноземцы-то как?

—    По делу. Най да Козенц примерны. Токмо Най домой просится.

Петр ухмыльнулся:

— Мы ему денег посулим, отпускать не стану. Вернувшись в Воронеж, царь по привычке взялся за топор. Орудовал на «Предистинации» бок о бок со Скляевым. Отдыхая, вынимал трубочку, а Федосей отворачивался, не переносил табачного дыма. Царь смеялся, обкуривал его:

— Нынче, Федосей, на Сяси, Олонце и Ладоге почти два десятка кораблей для моря ладим. Но сии верфи далеко от моря. — Петр затянулся, выпустил дым в сторону. — Отобьемся от шведа, соорудим станеля в устье Невы. Готовсь туда ехать.

—    А здеся кто?

—    Приноравливай замену. Покуда Гаврилка и Пальчиков. — Царь вспомнил главное. — Задумку имею бригантины23 ладить на новый манер.

Скляев загорелся, — царь задел любимую струну.

—    В чем новизна, Петр Лексеич?

—    Узрел я на Балтике особый бережок примор­ский. Сплошь в скалах, островках и заливах. Развер­нуться фрегату немочно, тесно, а шведа-то из тех мест выбивать будем все одно. Аида в модель-камеру.

По царской указке Апраксин построил прошлой зимой добротную избу. Собрал туда чертежи всех ко­раблей, модели судов, разных приспособлений. Заве­довать поставил Скляева.

В избе Петр чиркал мелом по грифельной доске:

— Там надобно иметь суда юркие. Помнишь вене­цианскую галеру?

Скляев кивнул.

—    А мы сделаем поменьше на треть. Ты и куме­кай, цифирь прикладывай, чертежом обозначь.

—    Почему, государь, такие суда ладить?

—    Да на парусах в узкостях не развернешься. Но машты оставь, одну-две, парусы все равно иметь будем. Пушек определи дюжину.

—    Какой срок?

—    К весне готовь чертежи и приезжай в Питербурх. Я тебя вызывать не стану. Апраксин все знает.

С адмиралтейцем Петр делился задумками вечера­ми, в застолье:

—    Гляди, Федор, нынче Кикина я у тебя захвачу, потом Скляева, Ная, Козенца. Флот подымать станем на Балтике.

—    Здесь-то кто на стапелях останется?

—    Хватит с тебя Меншикова, Верещагина, Пальчикова. Сам обучай, пришлю толковых людей. Еще матросов сотни две заберу. Тож рекрутов набирай, вышколи, тебе здесь легче, обжился. Скоро Крюйс пришлет иноземных людишек корабельных, легче станет.

Накануне отъезда Петра адмиралтеец загрустил:

— Вольготно мне с тобой, Петр Лексеич, так бы с тобой и полетел. Куда ты, туда и я.

Петр расхохотался:

—    Девица я, што ли, тебе?

—    Невмочь, Петр Лексеич, скука порой одолева­ет. С тобой и в деле, и в потехе весело.

—    Ишь ты, — Петр сбросил усмешку. — В эту кампанию, Федя, будем воевать у шведа Нарву, по мо­рю двинемся. Там и твой братец с Шереметевым руку приложат. Флоту простор надобен. А ты у меня пер­вый адмиралтеец, и на юге, и на севере за все в ответе. В эту кампанию потерпи, следующим летом призову в Питербурх, узришь новые верфи.

Глава II. ПОДУШКА ДЛЯ ПИТЕРБУРХА

Любимец английского короля Вильгельма III,герцог Мальборо, Джон Черчилл, слыл не только та­лантливым полководцем. Пройдоха и политикан — отзывались о нем в парламенте, казнокрад и лихои­мец — величали генерал-фельдцейхмейстера подчи­ненные офицеры, ловелас и селадон — откровенни­чали обойденные его вниманием дамы высшего све­та. После кончины своего покровителя герцог не ушел в тень. Безвольная и недалекая королева Анна Стюарт, сменившая на троне Вильгельма, без особых колебаний благосклонно приняла ухаживания пяти­десятилетнего поклонника, и Мальборо вскоре наде­ле стал первым министром Англии. На континенте назревали первые схватки морских держав — Фран­ции и Испании с Англией и Голландией в борьбе за испанское наследство. Обе стороны искали союзни­ков и с надеждой поглядывали на север Европы, пы­таясь заполучить в друзья шведского короля. До правителей Англии дошли слухи, что Людовик XIV намерен привлечь на свою сторону по старой дружбе шведскую корону. А тут еще из Голландии донеслись восторженные возгласы купцов о появле­нии на Балтике нового соперника на море. В устье Невы русский царь построил крепость и приглашает в гости всех торговых людей. Правительство короле­вы Анны задумало шведскими руками «таскать ка­штаны из огня». Пускай царя Петра укрощает ко­роль Швеции, они оба потеряют силы, а Британия окажется «третьей радующейся стороной» — так за­думал Мальборо…