Морская сила(Гангутское сражение)

Целую неделю ходил Петр на яхте по руслу Невы от озера до взморья, высматривал место для новой крепости.

На военном совете доложил:

— Прежний Канец нам ни к чему, ни то ни се. Крепость надо основательную, ближе к взморью ла­дить. Там приступ для неприятеля сделать невозмож­ным. А вкруг крепости места раздольные, селения по­ставим.

Шереметев засомневался:

—    Какое раздолье, государь? Лесом берега сплошь заросли.

—    А нам тот лес по нужде — для корабельного строения. Все под рукой, возить не надобно. Готовь, Данилыч, закладку крепости. Пошли на остров, к Василью, призови его, он горазд по инженерному делу.

В тот же день Василий Корчмин начал изыскания, набросал чертеж крепости.

— Подсыпать землю не миновать, в большую воду остров притопляет Нева, — сразу предупредил царя Корчмин.

Пока готовили закладку крепости, Петр опять от­правился на яхте проверить верфи. На Олонце осмот­рел заложенный фрегат «Штандарт», предупредил Салтыкова и Татищева:

— В этом году по осени должен быть готов. На взморье выходить пора нашим кораблям. Не поза­будьте заготовить мой штандарт для фрегата, как ска­зывал, о четырех морях нынче.

До этого на желтом царском штандарте — личном корабельном флаге Петра — двуглавый орел в когтях держал карты трех морей — Белого, Азовского, Кас­пийского. Теперь добавилась Балтика — четвертое море.

Настал день закладки крепости. В поденной за-писке Петра появилась новая знаменательная строка: «По взятии Конец отправлен воинский совет,тот ли танец крепить или новое место удобное ис­кать (понеже оный мал, далеко от моря и место негораздо крепкое от натуры), в котором положеноискать новое место, и по нескольких днях найденок тому удобное место, остров, который называет­ся Люст Елант, где в 16 день мая (в неделю пятиде­сятницы) крепость заложена…».

С того дня и взяла свое начало северная столица России.

Для ускорения строительства Петр установил каждому из шести бастионов приписать немедля людей из новгородской земли, согнав окрестных жителей.

Выбор Петра оказался удачным. С трех сторон ок­ружала остров невская вода, а с четвертой — неболь­шая протока. Так что неприятелю не подступиться.

На плане крепости Петр пометил все шесть басти­онов именами — Александра Меншикова, стольника Юрия Трубецкого, князя Никиты Зотова, кравчего Кириллы Нарышкина, стольника Гаврилы Головки­на. Шестой бастион оставил себе.

— Пускай каждый из вас, — объявил он сподвиж­никам, — денно и нощно смотрителем будет за своим бастионом. Спрашивать с вас стану каждый божий день.

И земляные стены росли не по дням, а по часам, строили-то мужики новгородские, солдаты царские, их женки. Тысячами носили землю в мешках, рого­жах, подолах. Лопат не хватало, землю руками копа­ли. А жили-то как: «Бедным людям очень трудно про­питаться, так как они употребляли в пищу больше ко­ренья и капусту, хлеба же почти в глаза не видят». Но как бы то ни было, дело спорилось. Шести недель не прошло, поднялись земляные стены-валы, выдви­нулись углами раскаты с пушками. Какая же крепость без церкви! В Петров день, именины царя, за­кладывал церковь сам Петр, с песнопением и пушеч­ной пальбой. По дню основания она получила назва­ние во имя «Святых Апостолов Петра и Павла», само собой и крепость назвали Петропавловской. А городу дали имя Святого Петра — Санкт-Питербурх… Вско­ре и вся Россия узнала об этом из первых русских «Ве­домостей»: «И тое крепость царь на свое государское наименование прозвали Петербургом обновити ука­зал». А земляные стены крепости увенчал скоро по периметру бревенчатый частокол, внутри появились магазины для пороха, начали рубить избы для офице­ров и солдат — зима не за горами.

Приглянулась царю лужайка напротив крепости, на большом острове к северу.

— Вели, Данилыч, сюда лес везти, будем избу ру­бить. Обживаться станем. Теперь мы здесь навсегда.

Бревна тесали вместе с Меншиковым аккуратны­ми четырехгранниками, тщательно подгоняли друг к другу. Меншиков глянул на эскиз, набросанный Пе­тром, сразу подметил:

—    На голландский манер думаешь рубить избу?

—    Што худого? Надобно все доброе перенимать у иноземцев. Не всю жизнь в курных избах чахнуть людишкам.

Суета первых радостей обустройства у самого взморья прерывалась тревожными вестями.

— Чухонцы ведают, государь, на Сестре войско шведское изготавливается, — сообщил Шереметев ца­рю. — Беспременно Кронгиорт силу собирает, не ина­че Канцы да Нотебург замыслили отбить у нас. У него тыщ осьм, не менее, поди.

Направляясь с армией в Польшу, Карл хоть и упи­вался победой под Нарвой, но значительную часть сво­их войск все же оставил для прикрытия берегов Бал­тики. В Эстляндии приморские берега охранял отряд генерала Шлиппенбаха, а в Ингерманландии — отряд под командой престарелого генерала Кронгиорта.

Если Шлиппенбах обладал талантом полководца, то его сосед на севере был никчемным воякой, сделав­шим карьеру на паркете королевских покоев. Среди коллег авторитет его был невысок, но король питал к нему симпатии за его безмерную жестокость и к сво­им подчиненным, и к гражданскому населению, как у себя на родине и особенно в заморских землях. За всю службу, в свои почти семьдесят лет, Кронгиорт не переставал утолять свою, пожалуй, единственную страсть, которую питала природная жадность, обога­щение за счет казны. Не утруждая себя, обычно он от­сиживался в Выборге, посылая для отражения насту­павших русских отдельные отряды.

Перед осадой Нотебурга один из таких отрядов на­голову разгромил на рубеже Ижоры генерал Петр Ап­раксин, а Кронгиорт и пальцем не шевельнул, чтобы помочь осажденным.

Весной генерал рассчитывал на помощь эскадры Нумерса, но в начале мая у него появился посланец Нумерса с настоятельной просьбой изгнать русских из устья Невы, отбросить от моря.

«Без твоих воззваний это мне известно», — озлоб­ленно размышлял Кронгиорт. Только что он выслу­шал жалостливый рапорт коменданта Ниеншанца о сдаче крепости.

— Передайте Нумерсу, что я питал надежды на нашу морскую силу для помощи Ниеншанцу, — скри­пучим, недовольным тоном сказал Кронгиорт морско­му офицеру, — но, видимо, королевский флот хорош только для парадов и прогулок у Стокгольма.

Генерал помолчал и надменно закончил:

— Исполняя волю его королевского величества, мои славные полки выполнят свой долг и сомнут рус­ских, как это было под Нарвой.

Узнав ответ Кронгиорта, Нумере приободрился: «Еще не все потеряно. Главное, чтобы Кронгиорт от­бил Ниеншанц, тогда можно уповать на Бога, рассчи­тывать на успешное завершение кампании…»

Так относительно радужно питали надежды на ус­пех шведы, не зная доподлинно русского характера и совершенно не представляя, с кем имеют дело…

Выслушав генерала, князя Михаила Голицына, о скоплении шведских войск на берегах речки Сест­ры, Петр распорядился:

— Подымай гвардейцев и драгун. Я сам померя­юсь силами со шведами.

Короткими внезапным ударом шведов выбили из укреплений, отбросили далеко к Выборгу. И «было побито неприятелей с тысячу человек».

…Не дослушав до конца своих полковников о происшедшей схватке с русскими, Кронгиорт в ярости схватил стоявшую в углу трость и начал по­лосовать ею спины побледневших офицеров, приго­варивая:

— Так-то вы выполнили волю его величества, на­шего короля, как свиньи бежали от русских лапотни­ков! В следующий раз я сам поведу полки в бой!

Офицеры не увертывались от ударов. Видимо, их спины уже были привычны и не впервые испытывали подобные наказания…

Пришла радостная весть и от Шереметева. Он с войсками теснил шведов в Ижорской земле. Один за другим сдавались приморские гарнизоны в Яме, Ко-порье, Мариенбурге.

Царь отписал Федору Апраксину в Воронеж: «Итак, при помощи Божьей, Ингрия в наших руках».

Каждому делу свое время. Петр ушел на Олонец­кие верфи, в конце августа спустили на воду «Штан­дарт». На гафеле затрепетал царский флаг. Привезли, как раз вовремя, двадцать восемь орудий, на олонецних заводах, начали изготавливать для них ставки. Петр ругался с Татищевым: