Страница 82 из 257
— Да кто ты такой, щенок, чтоб говорить о моих правах!
— Сударь, вы забываетесь.
— Вон отсюда, наглый молокосос!
— Сударь, я требую извинений.
— Хам! Смерд! Щенок! Недоучка!
И, чтоб адресат этих эпитетов доходчивее всё понял, мэтр Гийом коротко размахивается и пытается ударить собеседника в челюсть. Тот перехватывает направленный кулак и резко выворачивает руку напавшего. Гийом впадает в азарт и прёт напролом, как раненный кабан, на обидчика. Тот не желает оставаться в долгу, и охотно участвует в продолжении завязавшейся грубой, вульгарной, совершенно антинаучной драки. Забыв о своих округлых дифтонгах, испуганно верещит госпожа Гиранди. Мэтры посмелее бросаются растаскивать дерущихся. А откуда-то сверху, с потолка, оглушительно свистя, падает и вонзается прямо в председательский (по счастью, пустой) стол огромный гномий топор.
Покосившийся ветхий домик тётушки Дионы прятался на самой окраине Талерина. Под соломенной крышей было всегда темновато; раскрытые ставни поскрипывали ржавыми петлями, наводя тоску. Фриолар ссутулился на колченогом стуле с вдавленным сидением, слушая трескотню тети Дионы.
В отличие от Пионы, пересказывающей столичные сплетни, или Нионы, каждая фраза которой что-то рекламировала, Диона охотно повествовала и рассуждала о своих фантазиях, снах и народных приметах. Сейчас, с высоты своего двадцати одного года, умудренный житейским опытом, Фриолар догадывался, что тете Ди очень не повезло в ранней юности. Ей явно следовало пойти в какой-нибудь Орден, попробовать учиться ведовству или той же самой практической астрологии. Сверхъестественных способностей, конечно, у нее от этого бы не прибавилось (ноль при умножении на любое число дает ноль), но хоть содержание фантазий было б немного более упорядоченное. Вместо этого Диона задумала добиться успеха на том же поприще, что и сестры. Выскочила замуж она лет в семнадцать. Через год муж от нее попытался сбежать, но после долгого задушевного разговора с тестем вернулся к Дионе, чтобы стать примерным отцом и мужем. На памяти Фрилара такие задушевные разговоры дяди Певерила повторялись то с дедушкой, то с папенькой каждые полгода. Певерил рыдал, стоя на коленях, клялся, что ни единого дня больше с этой ненормальной не выдержит. Но до сих пор, уже двадцать пять лет, держался. В основном, конечно же, ради детей.
Точное количество дочерей своих трех теток Фриолар, наверное, знал. На самом деле запись об урожае семейного древа в него была сделана в личном дневнике и время от времени повторялась, как боевая мантра: всего- восемнадцать, пятеро старших кузин у тети Пио, четыре почти ровесницы Фриолара у тети Ди, три родные дочери у тети Нионы, остальные — ее же приемные.
Каждый год, покупая календарь, он ставил пометки, когда кого и с каким количеством прожитых лет надо поздравлять. Но поздравления предпочитал отправлять по почте: имена как-то слабо соотносились с визуальными образами. Кузины менялись платьями, делали друг дружке модные — и одинаковые, — прически… Фриолар пробовал запомнить кузин по алфавитному списку, но они придумывали себе прозвища. Пробовал нумеровать — но тут обязательно прибавится какая-нибудь падчерица хронически вдовой Нионы, и все снова испортит. С кузинами со стороны Дионы было сложнее всего: две из них были близнецами, младшая и старшая сестры были похожи на двух средних, и различить их могли только всезнающие боги. Дядя Певерил, кстати сказать, искренне считал, что дочек у него одна, и дедушка, папенька, а теперь и сам Фриолар считали неоправданной жестокостью сообщать ему правду. Существование Певерила и без того было не сладким. Например, несмотря на уровень доходов от успешной торговли лошадьми, его супруга напрочь отказывалась переехать в более приличный дом. «Соломенная крыша должна дышать свежим воздухом», — объясняла тётя Диона, и прибавляла: — «Ничто так не облагораживает душу, как постоянное преодоление трудностей». Время от времени Ниона устраивала своим друзьям сеанс массового облагораживания, приглашая их понюхать свежий воздух в доме младшей сестры. Бедному Певерилу, на котором попутно испытывались новейшие сорта духов и притираний, только и оставалось, что сбегАть в конюшни и собственноручно чистить стойла…
— Крепкий чай портит цвет лица, — наставительно изрекла очередную истину Диона, — кофе мне врачи из-за гастрита запретили, но он все равно вреден для стенок сосудов, — заботливая тётушка налила племяннику воды. Фриолар повертел чашку, посмотрел, как оседает на донце песочек, сделал вид, что пьет.
— А этот сервиз мне подарил папА на свадьбу, так что надо беречь посуды, надо беречь… — Тетя ревниво проследила за уровнем жидкости в отдельно взятом племянником сосуде: — Фри-Фри, ты мало пьешь. Вода полезна! Вода необходима! Без нее мы зачахнем за каких-то сорок пять суток!
— Полезна? — автоматически переспросил Фриолар.
— Возьмем, к примеру, озеро, — начала объяснять Диона. — Вода в нем застаивается, и ее надо процеживать через тростник, плавунец и кувшинки…
Фриолар мученически прикрыл глаза. Открыл их, когда в комнате послышались новые голоса.
— Привет, Фри-Фри! Ты приехал! Как мы рады тебя видеть! — пропела кузина — белокурая, голубоглазая и в розовом, приветливо целуя кузена.
— Привет, дылда! — пропела вторая кузина, тоже в розовом, белокурая и голубоглазая.
— Здравствуй, алхимятина! — третья кузина (голубоглазая, в розовом и белокурая) клюнула Фриолара в другую щеку. И все три дружно захлопали на него глазками. Фри-Фри поздоровался и отодвинулся подальше в тень.
— Слышали новость? — пропела увертюру первая кузина. И начался совместный концерт. — Кавалер Шантильон опять изменил бедняжке Матильде.
— А его величество опять обещал устроить Министерству Золота проверку фондов.
— А принцессу Ангелику сделали патронессой Министерства Чудес.
— А в Опере репетируют новое сочинение маэстро Даниценто.
— А на выходные астрологи предсказывают дождь из лягушек.
— А у кузины Сью кошка родила шесть котят.
— А в Буренавии водятся оборотни.
— А вода в море особенно мокрая…
— А в Университете двое алхимиков решили драться на дуэли.
— А в Иберре новая мода — носить береты, чтоб закрывали одно ушко. Фри-Фри, тебе, наверное, пойдет.
— А из Нан-Пина в лавку старика Ли привезли целый караван шёлка. Интересно, папенька даст нам денег на новые платья?
Этот вопрос вызвал тектонические возмущения под прическами юных красавиц и минуту торжественного молчания. В воцарившейся тишине проскрипел голос тети Дионы:
— … И выйти из морской пены, подобно вечно юной богине!
— Фри-Фри, как ты думаешь? — спросила кузина номер два.
Фриолар не думал, он и так знал ответ:
— Ты совершенно права, дорогая.
В прихожей старенького домика проскрипели половицы, и Фриолар понял, что он явилось спасение.
— Кажется, дядя Певерил вернулся. Я, с вашего позволения, пойду, обсужу с ним одно дельце… — и, не дожидаясь ответа, покинул тетушкину гостиную. Уходя, он успел услышать, как кузина номер один прочирикала: «Ах, наш Фри-Фри такой милый», номер два ее поддержала: «Он такой хороший», а номер три добавила: «Да, мы правильно его воспитали…»
Дядя Певерил густо захохотал, увидев племянника жены, обнял, похлопал по спине — и тут же присвистнул, разглядывая Фриоларовы синяки на физиономии.
— Только не говори, что какой-то идиот пытался тебя ограбить! Что, он не видел с кем связывается?
— Нет, это в Университете… поспорили о том, о сем… Дядя, ты не продашь ли мне лошадь?
— Да хоть двадцать. Выбирай любую. Знаешь, мне недавно привели из Эль-Джалада настоящего чистокровного скакуна. Стать, копыта, шкура!.. Блеск!
— Да, собственно…
— Не беспокойся, — неправильно истолковал Певерил замешательство Фриолара, — отдам, как родственнику, за полцены.
— Мне что-нибудь более выносливое.
— Найдем. Мне тут из Фносса табун на продажу прислали. Они, конечно, неказистые, невысокие, гриву им от сотворения мира не чесали, но бегают резво. Ты что, в экспедицию собрался?