Страница 90 из 147
Маньяков же было хоть пруд ими пруди. Самого страшного поймали в Малайзии. В народе его звали Многорукий Оранг-Булунган, потому что принадлежал он к западно-калимантанской группе малайцев – оранг-булунганам, от представителей которой его отличало, однако, дикое множество рук, росших на нем где попало. Прочие оранг-булунганы имели нормально лишь по две руки, как и полагается цивилизованным людям.
Многорукий Оранг-Булунган крал – причем крал все, что плохо лежало. Однажды украл даже престарелую малайскую леди из какой-то больницы на Куахе, потому что та, на вопрос, хорошо ли она тут лежит, имела неосторожность ответить не подумав: «Плохо я тут лежу!» Случайно услышав об этом от одного торговца суходольным рисом на рынке перешейка Кра, Многорукий Оранг-Булунган с наглой ухмылкой заявил во всеуслышание: «Это как раз для меня!» – и глаза его алчно засверкали. Ночью он прокрался в больничную палату, украл оттуда престарелую малайскую леди своими многочисленными руками и присвоил ее. А когда знакомые Многорукого Оранг-Булунгана встречали его с престарелой малайской леди в многочисленных руках и, пристально вглядевшись в нее, говорили: «Это же не твоя престарелая малайская леди, сразу видно!» – он хитроумно отвечал: «Как же не моя, когда моя!» Такой ответ ставил знакомых Многорукого Оранг-Булунгана в тупик. Когда в этом тупике собралось достаточно много народу, Многорукий Оранг-Булунган, на минуту ссадив престарелую малайскую леди на землю, поджег тупик, и все его знакомые заживо там сгорели. У этой страшной истории была только одна хорошая сторона: престарелая малайская леди, ссаженная на землю, воспользовалась моментом – и уже через минуту ее можно было увидеть за километры и километры отсюда, на острове Пинанг, владелицей небольшой кофейной лавки под названием «Небольшая кофейная лавка престарелой малайской леди, бежавшей от Многорукого Оранг-Булунгана и открывшей небольшую кофейную лавку на острове Пинанг».
Даже на примере одной этой истории со всей непреложностью видно, что Многорукий Оранг-Булунган был не кто иной, как вор. Так что горе всему, что плохо лежало в Малайзии. Кстати, здесь, в Малайзии, многое лежало так себе… Между прочим, и спички в составе Окружности так себе лежали.
Получилось это следующим образом. Когда строительство было в самом разгаре, руководители проекта с малайской стороны все время говорили рабочим:
– Кладите спички лучше – чего вы спички-то так плохо кладете?
Но рабочие ничего не отвечали, а только распевали свои малайские песни и били в барабаны. А некоторые даже нахально говорили:
– Нам ваши спички по барабану.
Конечно, трудно было ожидать, что при таких обстоятельствах спички в конце концов будут лежать хорошо. Зато легко было ожидать, что спички будут лежать плохо. Так они в конце концов и стали лежать. Этого-то Многорукому Оранг-Булунгану только и было нужно. Едва заметив, что спички плохо лежат, он принялся всеми своими руками красть их – и украл бы чертову прорву, не будь малайская полиция такой бдительной. Запасшись несколькими сотнями наручников, праздничный наряд полиции (белый верх – темный низ) пришел на место преступления и застал там Многорукого Оранг-Булунгана, вовсю крадущего спички.
– Ты спички-то не кради – ты чего спички-то крадешь? – спросил его праздничный наряд полиции (белый верх – темный низ).
Но Многорукий Оранг-Булунган ничего не отвечал, а только крал и крал, как сумасшедший.
Тогда на него надели принесенные с собой наручники и заточили в тюрьму, где кормили одним рисовым хлебом и поили одним рисовым отваром. От этого у Многорукого Оранг-Булунгана случился запор, и в течение восьми лет не было стула.
Так был наказан Многорукий Оранг-Булунган. Из тюрьмы он вышел настолько другим человеком, что никто из малайцев его больше не узнавал. В нем изменилось все – от цвета глаз до количества рук. Правда, однажды какой-то малайский старожил очень сильно прищурился и, глядя на Многорукого Оранг-Булунгана, громко сказал:
– Не Многорукий ли это Оранг-Булунган передо мною?
Но все вокруг только громко рассмеялись:
– Да ты в своем ли уме, дед? Не видишь разве, что это совсем другой человек!
Даже когда Многорукий Оранг-Булунган опять пришел к тому месту, где он в прошлый раз крал спички, праздничный наряд полиции (белый верх – темный низ) не обратил на него никакого внимания, настолько Многорукий Оранг-Булунган изменился. Впрочем, спичкам на сей раз ничто не грозило, поскольку за то время, пока Многорукий Оранг-Булунган сидел в тюрьме, отрезок Окружности переложили заново – и теперь спички лежали просто на удивление хорошо. Тяжело вздохнув, Многорукий Оранг-Булунган понял, что для воровства в Малайзии больше нет исторической почвы, и нанялся почтальоном в одно почтовое отделение. Там он стал передовиком производства в сортировочном цехе, ибо никто из двуруких не мог сортировать почту с такой скоростью, как Многорукий Оранг-Булунган.
Слушая по малайскому радио эту правдивую историю, Личность чертыхался и пихал острым носком ботинка тупого Служителя Культа Личности. Тот корчился, но не издавал ни звука, ибо понимал причины гнева Личности: Абсолютно Правильная Окружность из спичек становилась грубой реальностью, которую – в довершение всего нехорошего! – еще и пристально охраняли.
Прочие маньяки, время от времени посягавшие на Окружность в других странах, были менее колоритными – и истории их поимки и обезвреживания обычно не заслуживали внимания радиожурналистов. В радиосводках лаконично сообщалось, что там-то и там-то на месте преступления был задержан очередной вредитель. Судьба каждого из вредителей была ясна международной общественности: в соответствии с заключенным между странами-участницами проекта договором вредителя направляли в одну из многочисленных тюрем Малайзии, где кормили одним рисовым хлебом и поили одним рисовым отваром до тех пор, пока у него не случался атонический или спастический запор. После любого из таких запоров вредители выходили из тюрьмы совершенно другими людьми и, как правило, заканчивали свои дни в том или ином отделении связи сортировщиками почты.
Неудивительно, что при таком раскладе от Личности требовались незамедлительные действия – причем не в пределах Франции, чье население благодаря усилиям женщины-врага было совершенно деморализовано стихами о голых бабах, но в пределах – увы! – всего восточного полушария. Впрочем, план действий давно уже созрел в преступном мозгу Личности. Когда пришла пора снимать плоды, Личность позвал Служителя Культа Личности в городской парк на побережье Сены и, снимая с себя плоды, напомнил ему о давно уже напечатанном объявлении в провинциальной французской газете:
«ВСЕ, КОМУ ДОРОГА СУДЬБА ПРАВИЛЬНОЙ ОКРУЖНОСТИ ИЗ СПИЧЕК, ВСТРЕЧАЮТСЯ В ПАРИЖЕ».
Поедая противные на вкус плоды и время от времени смачно сплевывая, Служитель Культа Личности, наконец, сильно хлопнул себя по лбу (от чего лоб провалился настолько глубоко в череп, что его еле достали) и сказал:
– Ну, конечно, – было объявление!
– Так вот, – значительно продолжал Личность в усы. – По объявлению этому в Париж скоро прибудет основная масса идеологов и строителей Окружности. Тут-то им и конец.
– Это с чего же им конец? – незаметно выбрасывая последний плод в Сену, не понял Служитель Культа Личности.
Личность рассмеялся, потирая жирные руки о жирные ноги:
– Ясное дело, с чего! Отсюда они отправятся прямиком к Ядрене Фене.
– Сможет ли Ядреня Феня принять так много идеологов и строителей Окружности? – озаботился Служитель Культа Личности.
– Ядреня-то Феня? – с победоносной улыбкой переспросил Личность. – А вот мы сейчас у нее и поинтересуемся.
Личность взялся за небольшой рог – один из двух, которые произрастали у него на висках, – и затрубил в него как положено.
На звук рога из Сены вышла небольшая Ядреня Феня, покрытая чешуей речных рыб. Очистившись от чешуи, она сказала:
– Ну, здравствуйте.