Страница 147 из 147
Недоверчиво глядя на ласточку, Татьяна и Ольга сказала:
– Конечно, знакома. Сначала это была тетя Умная Эльза, потом пепел Умная Эльза, а теперь птичка Умная Эльза. Ты не двигайся, а то она улетит.
– Сколько же мне так вот… не двигаться? – улыбнулся Редингот.
– Всегда не двигайся. Я буду приходить и тебя кормить.
– Татьяна и Ольга, – Марта подошла к дочери и взяла ее за руку. – Давай к реке пойдем… пока деда Бог с ласточкой разговаривает.
– Давай… только и остальных возьмем с собой. Им тоже нельзя слушать дедово…
– Деду – дедово. – Марта улыбнулась Рединготу и, обняв Татьяну и Ольгу, повела к реке.
Другие как-то сами поняли, что им – туда же.
По реке медленно плыла лодка, не имевшая к ним отношения.
– O Bootsma
– Не плачь, – обняла ее за ноги Татьяна и Ольга. – Ты тоже когда-нибудь станешь птичкой, не плачь!
– Помните, как мы на доске плыли? – обратился Сын Бернар к Случайному Охотнику.
– Вы, Сын Бернар, не со Случайным Охотником на доске плыли, а со мной, – сказал Ближний.
– Правда? Простите… забывать начинаю, – откликнулся Сын Бернар.
– Зачем она это сделала? – задали вопрос в никуда дети разных народов. – Зачем всё сожгла?
Из никуда, в котором как раз в тот момент оказался Деткин-Вклеткин, раздался встречный вопрос:
– Разве она сожгла всё?
– Скажете – нет?
– Во-о-он ту лодку, например, она не сожгла – так ведь?
Кому-нибудь было бы пора уже и ответить хоть на один из четырех повисших в воздухе и еле державшихся друг за друга вопросов. Это сделала Марта.
– Можно сжечь художественное произведение, – задумчиво сказала она. – Но нельзя сжечь порожденную им жизнь. Она огнеупорна.
И тут, словно спохватившись, Сын Бернар отвернулся в сторону и быстро вынул из-под живота небольшой светло-сиреневый квадратик. Осторожно придерживая его тяжелыми лапами, Сын Бернар разложил квадратик перед собой на речной гальке. Ветер трепал края квадратика – сделанного, похоже, из ткани… или не из ткани.
Ближний и Мать Кузьки подошли к нему.
– Зачем? – почти уже спросила Мать Кузьки, но спросить не успела: Сын Бернар убрал тяжелые лапы с ткани… или не ткани – и светло-сиреневый квадратик медленно поднялся в воздух.
Ближний ринулся было к нему.
– Не трогать! – рявкнул Сын Бернар. И уже тише добавил: – Пусть летит.
Светло-сиреневый квадратик был похож на маленького воздушного змея, осторожно следующего за воздушным потоком.
За ним в небо поднялся еще один воздушный змей – змей, похожий на тонкое зеленое покрывало невероятных размеров. Казалось, что оно вот-вот закроет все небо, но покрывало поднималось выше и постепенно становилось обозримее. Деткин-Вклеткин с улыбкой взглянул на Марту, смотревшую вверх и застегивавшую кофточку на груди, – и вдруг, распахнув пиджак, запустил в небо серебряный дирижабль, чуть помедливший на высоте человеческого роста и величаво поплывший вверх. За ним полетело в небо ослепительное голубое облако, вслед которому несся рассыпчатый смех прехорошенькой Матери Кузьки и едва заметная прозрачная тень некоей длинной-предлинной полосы, выходящей прямо из сердца Ближнего.
Татьяна и Ольга сосредоточенно расстегивала пуговки платьица в горошек – одну за другой. Когда последняя пуговка покинула петлю, на свет Божий появился розовый шар, аккуратно завязанный веревочкой, которая показалась Хухры-Мухры похожей на человеческую пуповину. Он вздохнул и отправил вслед за розовым шаром белый-пребелый клок тумана, истончавшийся и увеличивавшийся в воздухе. Огненной иглой пронзила клок тумана стрела, вырвавшаяся из-под прожженной парки Случайного Охотника и по пути поднявшая на свое острие пурпурный вихрь сверкающих блесток из груди Кунигундэ.
Следом за тонким рисунком влажной тушью, потянувшимся из-под куртки Кикимото, негромко выстрелили в небо тридцать девять салютов светло-синего цвета… А за ними уже без разбора начали подниматься в небо разноцветные воздушные змеи, один за другим покидая сбившихся в кучку детей разных народов.
Все вздрогнули и в панике обернулись к Рединготу, когда с его стороны устремилась в небо ослепительная золотая молния – расколовшаяся в воздухе на два грозных и нежных зигзага, которые подхватили и понесли за собою вверх драгоценную звездную туманность.
– До свиданья! – крикнула Татьяна и Ольга, стараясь не потерять туманность из виду. – Когда нагуляетесь, возвращайтесь назад. Только скорей…
Редингот уже стоял у реки. На его плече была ласточка с комочком глины в клюве.
Можно было уже начинать строить гнездо – и ласточка, видимо, знала где. Взглянув на Редингота, она резко снялась с его плеча и взмыла в опустевшее небо. Крыльями описав там абсолютно правильную окружность непостижимых для человеческого ума размеров, она вернулась к Рединготу и повисла в воздухе около его усталого лица.
– Деда, я тоже стану ласточкой, когда вырасту, – сказала Татьяна и Ольга, беря Редингота за руку.
И в порядке алфавита они отправились в путь – все вместе, маленьким братством, – за ласточкой, летевшей впереди.
15
О лодочник, лодочник, скажи нам наконец, далеко ли еще до дома? (Немецкая народная песня).