Страница 90 из 99
— Никого, товарищ капитан! Ни за нами, ни сбоку, ни впереди. Как в воду канули, доложу я Вам. Не иначе, и взаправду ушли? — радостно-удивлённый шепот рядового ещё некоторое время не убеждал, не заставлял поверить капитана. Рядовой словно не верил в то, что выжил.
— Не спешите, родные. Ой, как бы это не затишье перед очередной их гадостью. — Капитан не верил в благородство войны. Особенно такой, когда свои решились убивать своих.
Однако прошли полчаса, почти час, на горы пали бледно-фиолетовые туманные сумерки, но никаких движений со стороны позиций противника не было. Стебелев устало привалился спиной к камню и вытянул затекшие до ужаса и онемевшие ноги. Вот такая «война на карачках», когда иначе и не спрячешься за выступающими из склонов валунами, утомляла его грузное и короткое тело в последние дни больше всего.
Кажется, всё кончено…
— Ну, вроде бы «избиение младенцев» на сегодня действительно прекратилось..- пробормотал он устало. И дал команду бойцам покинуть позиции.
Господи, а ведь и не верится…
Что после всего, что пришлось перенести ему, впервые в жизни взявшему в руки оружие и стрелявшего во врага офицеру, и его тоже не обстрелянным ранее ребятам, большинство из них осталось жить. Пока осталось. Ибо что будет с ними дальше, капитан абсолютно себе не представлял. Как и не мог думать об этом во время отражения атак. Были задачи — они их решали. А всё остальное — потом, потом. Когда для этого будет время.
Если будет.
Теперь это «потом» услужливым чёртом из табакерки снова выскочило и ехидно напомнило о себе. Стебелев вздохнул. Как ни странно, война «спасает» простого солдата, решающего головоломку «выжить-победить», от необходимости думать о повседневном и мелком, предоставляя решать это таким, как он…
Когда «делили» часть, ему не нужны были ни посты, ни «бойцы» в полном понимании этого слова. Чего ему хотелось более всего, так это чтобы о нём как можно меньше упоминали в происходящих в то время страшных разговорах о переделе и властвовании.
Он всегда умел быть незаметным для начальства и других, хорошо делая свою скучную работу. И был по-своему ценен и нужен. Какое начальство не мечтает о тихом и покладистом заме, не дерущем глотку при раздаче регалий, но тянущем всю такую нудную волокиту всяческих мелких проблем?!
Он решал их, как казалось начальству, легко и непринуждённо. И втайне рассчитывал, что и в это время его талантам и умению держать часть на плаву найдутся применение и место. Что, как само собой разумеющееся, он станет придатком, её неотъемлемой частью, как и всегда до этого. Какие бы неприятности, нововведения и потрясения не переживала армия и части, в которых он служил, он всегда оставался на месте.
Сокращаемые офицеры, недоумённо крутя головой, уходили, — из голодающей в перестройку и в последующие за нею годы развала армии, — на голодные же гражданские хлеба. Видя, что капитан Стебелев незыблем, снова недоумённо и завистливо мотали головой, а он ходил на службу совершенно спокойно. Поскольку знал, что для начальства он — незаменим.
Он не лез в его сомнительные «дела», подписывал, где надо и исполнял, как сказано. За то и ценили его тихое, невзрачное существо, не болтающее языком, где и кому попало. С высшим составом он никогда не пил, был вроде бы верен тихой, забитой жене и молча ковырялся по работе, не задавая страдающим с похмелья шефам лишних вопросов.
За что, в отличие от других, всегда втихаря получал пусть и скромное, но довольствие и оклад. В отличие от остальных своих не в меру «боевитых» товарищей. Он относился к числу тех работников, которые с готовностью брались за любую рутину, так ненавистную высоко парящим над мелочностью бытия шефам. И когда офигевший от спущенных сверху поручений и наказов начальник обводил тоскующим взглядом кабинет, ища пистолет, чтобы застрелиться, на глаза ему всегда попадался в такой момент Стебелев, вроде как зашедший по какому-то делу.
— А-а-а, Стебелев!!! — веселел взор начальства. — Как же ты вовремя, родной! У меня вот тут для тебя кое-что имеется…, - и начальство выкладывало на стол и в разговоре тот ворох дел и поручений, которое обычно так отравляет ему, вечно занятому, жизнь.
С этого момента шеф облегчённо вздыхал, утирал со лба испарину испуга и, пока капитан тщательно трудился над исполнением приказа, шло по своим «очень важным» делам. То бишь в сауну или в другое «трудное» место. Ну, или ещё куда дальше. В полной уверенности, что «уж Стебелев-то, морда, не подведёт».
Будучи до глубины души мирным типом, капитана всяческий раз словно окатывало ледяной водой, когда в часть приходила разнарядка на командировки в «горячие точки». Это известие вызывало у него безудержное урчание в животе и жуткие позывы «на низ». Однако начальство всякий раз отмазывало его, ссылаясь на его исключительную незаменимость для части.
И лишь однажды, когда тот же Данилов находился в отпуске, он каким-то непостижимым для самого себя образом распоряжением сверху «залетел» в Чечню. Данилов, стреляющий в это время лося где-то в Беларуси, «отреагировать» и спасти Стебелева не успел. Но, как и маленький посёлок, армия зачастую полна слухами, как кухня тараканами. И о его «способностях» был весьма наслышан начальник материальной части одного из расквартированных в республике рода войск. Который, созвонившись всё-таки с Даниловым, по его совету и вырвал столь ценного «кадра» на всё время командировки под своё крыло.
По натуре являясь пьяницей и прирождённым, одарённым лентяем, он так же испытывал и «некоторые затруднения» в плане исполнения собственных, не слишком опасных для здоровья и жизни, обязанностей. Что и заставило его принять к себе на время командировки Стебелева, избавив себя от хлопот и нагоняев от собственного начальства.
Это помогло Стебелеву получить в свой послужной список пометку «участник военных действий», а вечно пьяненькому майору «Пришибееву» дало редкую возможность благополучно похмеляться по утрам, не терзаясь необходимостью спешить с раннего утра на постылую службу. Как бы там ни было, характером капитан Стебелев отличался мягким и незлобивым. И в день «раздирания» части собрался тихо отсидеться в уголке.
Когда встал вопрос о том, что каждый из тех, кто хотел выбрать себе «боевой скот», уже набрал нужный контингент, ему показалось, что в воздухе жарко повис вопрос о том, что же делать с теми людьми, которые вдруг да оказались «лишними»… Ртами, которых нечем кормить, хоть убей, и обузой.
Он знал, что эти люди в какой-то мере ему никто. Но он понимал, что кому-то нужно было «принять» на себя этот ставший почему-то ненужным ни одной, ни другой стороне, человеческий материал. И когда Стебелев почувствовал каким-то образом, что вот-вот нешуточно встанет вопрос об их именно физическом уничтожении, он неожиданно для самого себя вскочил и выпалил, торопея от собственной, как ему показалось, тупости:
— Господин полковник (а эта собака потребовала называть его именно так), разрешите обратиться!
— Да-а-а… — хитро прищурился на него Долдон. Уж кому-кому, а ему доподлинно было известно, что из себя натурально представляет в качестве «командира» капитан Стебелев. Который всегда занимался в части исключительно хозяйственными и прочими организационными вопросами.
Поэтому, почти предчувствуя просьбу или, если хотите, заявление «рыхляка» Стебелева, он заранее внутренне посмеивался тому, что этот бездарь и кладовой червь снимет с него ещё и эту дурацкую проблему, — лишние люди, которых поставить к стенке хлопотно и вроде пока незачем, но кормить уже не выгодно.
На его взгляд, после «просеивания» остались именно те, кто был уже не нужен: лопухи-офицеры да старики, — почти пенсионеры, хоть и ветераны. Да молодняк, весь почти полностью. Весь новый, «не пристрелянный», призыв.
Да и сам Стебелев, можно сказать, стал ему теперь не особо нужен. Поскольку не обладал теми, столь необходимыми воину, качествами. То бишь, не умел толком даже и выстрелить. А о каком «учёте» и «хозяйстве» уже могла идти речь, если считать и учитывать, хранить и выдавать хоть что-то с исчезновением снабжения стало нечего?! Единственно, что видел Долдон из этой затеи, — это возможность до упаду похохотать над ситуацией, когда пускающий животом газы от слова «пуля» капитан станет мамкой для отряда «желторотиков», которых, к тому же, он не в состоянии даже накормить, как положено…