Время истинной ночи

«Но здесь ничего такого не произошло», — подумал Дэмьен. Непривычная дрожь охватила его душу. Любая цивилизация, которая оснащает свои корабли боевым оружием земного типа, должна быть неискоренимо глупа, или предельно самоуверенна, или… и то и другое сразу. И смертоносно опасна. На этот счет не могло быть никаких сомнений. И у них должны были иметься враги. Причем враги могущественные.

Он вновь поднял трубу и посмотрел на стяг, развевающийся на средней мачте чужого корабля. Подождал, пока ветер не развернет полотнище так, чтобы его можно было прочесть. Но стяг трепетал, изворачиваясь то так, то этак, свиваясь и развиваясь, пока наконец… не развернулся в западном направлении. Ненадолго, но этого хватило, чтобы распознать его. У Дэмьена перехватило дух.

— Преподобный?

Два круга. В одном из них контур, напоминающий континент Северная Америка древней Земли. А все вместе, выходит, земной шар? В другой круг была вписана некая змеевидная линия, которую он идентифицировал не сразу. Он попытался вспомнить карту Тарранта, представляющую собой взгляд на планету из космоса. Да. Так оно и есть. Вне всякого сомнения. Теперь он эту змею опознал.

Это была их новая страна. Здешний континент. Привязанный к планете Земля (если он истолковал все правильно) тем же символом, которым Святая Церковь провозглашает Единобожие и Единоверие… Да, этот стяг не мог быть ничем иным, кроме как символом его собственного, Дэмьенова, предназначения.

Истовая молитва вспыхнула в душе священника — та, которую он не осмелился прочитать ни разу за все долгие месяцы плавания:

«О Господи, дай этому миру стать Твоим. Даруй его обитателям свет Твоей святости, дозволь им стать на страже Твоего закона. Дозволь им служить лишь той же мечте, что и я, — и тогда мы победим! Тогда мы восторжествуем! Тогда мы прогоним Зло с этой планеты и тогда пошедшие за Тобою будут жить в мире и в согласии во веки веков…»

— Святой отец?

— Возможно, это церковный знак, — пробормотал он. — А возможно, и нет. — Теперь, когда первый порыв оптимизма схлынул, на место его встала хладнокровная прагматика. «Нашему врагу случалось обманывать нас и прежде, — подумал он. — А вдруг этот символ — всего лишь деталь очередного хитроумного плана? А что, если (и такое вполне возможно) ты неверно интерпретировал этот символ? Осторожней, Дэмьен. Не позволяй надежде лишить тебя разума». И потому он сказал: — Я ни в чем не могу быть уверен.

Отведя взгляд от корабля, он увидел, что к ним с капитаном присоединилась Рася. Синяя форма штурмана резко контрастировала с огненным блеском ее волос.

— Это каботажное судно, — пояснила она. — Такие паруса придают ему превосходную маневренность, однако оно не способно выходить в океан, подобно нашему кораблю. Все дело в парусах, — подчеркнула она напоследок. — У них они предназначены только для каботажного плавания. Разумеется, здесь, у береговой линии, это предоставляет им огромное преимущество. У нас нет ни малейших шансов удрать от них, даже пожелай мы этого. Что же касается паровой машины…

Она не договорила.

— Так что насчет нее? — напомнил Дэмьен.

Капитан приказал своей помощнице:

— Продолжай.

Рася поглядела на собственный корабль, посередине которого поднимались две тонкие трубы — высокие, чтобы пар не стлался по палубе, но довольно тонкие. Потом перевела взгляд на чужой корабль с его четырьмя толстенными трубами, заполнившими собой, казалось, чуть ли не все палубное пространство. Что было сейчас в глазах у нее — страх или зависть?

— Строго говоря, по-моему, тут речь идет вовсе не о поддержке хода паровыми машинами, — в конце концов заключила она. — Судя по внешней конфигурации… я бы сказала, что парусная оснастка является у них второстепенным фактором.

— Господи, — пробормотал капитан. — Настоящий пароход? Но сейчас-то он, по крайней мере, на парусном ходу.

— Потому что ветер попутный, — пояснила Рася. — Но если ветер подует в противоположную сторону, этот корабль хода не сбавит. Пойдет на машинном ходу.

— Огнестрельное оружие на борту корабля, — принялся перечислять Дэмьен. — Паровая машина. Возможность беспарусной навигации.

Он словно пробовал эти слова и выражения на вкус. Не говоря уж о выводах, которые из них проистекали.

— Корабль из другого мира, — согласилась Рася.

— Из того самого, который ваши единомышленники надеются сотворить, не так ли, преподобный? — Глаза капитана, прищурившегося на солнце, в упор смотрели на Дэмьена. «Скажи мне, что это и есть твои единомышленники, — казалось, молил этот взгляд. — Скажи мне, что тебе известно, как с ними себя вести».

— Не знаю, — прошептал Дэмьен. Боясь выдать себя. Неужели и впрямь этой изолированной общине Святой Церкви удалось достичь своих целей, пусть и в ограниченном объеме. Или враг своими кознями способен подделать и это? — Просто не знаю.

— Нам придется вступить с ними в переговоры, — заметила Рася. — И условия, я бы сказала, будут диктовать они.

Капитан кивнул:

— Это уж точно. — Не без усилия он отвел взгляд от чужого корабля и посмотрел на Расю: — Давно у нас закончили разработку геральдики? Опознают ли они наши флаги, увидев их?

— Нет, если они из первых двух экспедиций. Для этого слишком рано. — Глаза штурмана сузились, она вспоминала точные даты истории мореплавания. — Когда вышла в путь третья группа? В Пятом веке?

— В 536 — м году, — уточнил Дэмьен.

— Что ж, тогда сходится. По-моему, к тому времени все уже было определено. И, разумеется, экспедиция Янсена…

Ее слова потонули в грохоте взрыва. Дэмьен инстинктивно собрался, машинально схватился за меч — и тут же мысленно обозвал себя полным идиотом. С кем это и как это он, интересно, собирался сразиться? Им даже негде спрятаться, не говоря уж о том, чтобы отразить пушечные ядра, размахивая мечами. Этот корабль может разжевать и проглотить их, даже не сбавив хода. Он увидел, как подобралась Рася, потом посмотрел назад, на паруса, успеют ли члены команды переставить их с тем, чтобы попробовать ускользнуть? «Едва ли», — мрачно решил он. Священник приготовился к кораблекрушению и, скорее всего, к неминуемой гибели, когда с борта чужого корабля опять громыхнуло. Никогда еще он не чувствовал себя настолько беспомощным.

Третий залп. Потом четвертый. Потом пятый. Все орудия корабля палили строго одновременно, обстрел проходил без сучка без задоринки. Это напомнило Дэмьену ночной кошмар, однажды изобретенный для него Таррантом. В том кошмаре существовал мир, в котором отсутствовало Фэа. И следовательно, стрельба из огнестрельного оружия была вполне возможна. Точно такая же — согласованная по времени и ничем не осложненная…

Молчание тяжко повисло в воздухе, буквально пропитанном запахом страха. Из квадратных отверстий по борту чужого корабля клубился дым, он карабкался вверх по мачтам, как будто там решили поднять еще один флаг. Дэмьен, оцепенев, ждал точного попадания, которое должно было случиться с минуты на минуту. Господи, упаси, — если ядро попадет в обшивку и она треснет — все их планы будут похоронены в то же мгновение… Но ничего подобного не происходило. Ровным счетом ничего. Он ждал, затаив дыхание, он молча молился. И по-прежнему ничего не происходило. Дым змеями клубился вдали, затем рассеивался. И никаких других признаков канонады. Никаких других звуков в том числе.

Он посмотрел на капитана — и увидел лицо, настолько искаженное страхом, что с трудом узнал его. Неужели это тот самый человек, с которым он повстречался в Фарадее? Тот человек, послужной список которого свидетельствовал о несокрушимой отваге? Неужели это бесстрашный покоритель морских просторов, спасший два корабля от неминуемого крушения и голыми руками убивший портового демона и совершивший еще множество отчаянных поступков? И сейчас его объял такой страх?

Глубоко заглянув в глаза капитану, он увидел и кое-что иное. Более волнующее, чем обыкновенный страх. Более могущественное, чем самый невыразимый ужас.

Трепет, чуть ли не богобоязненный трепет.