Время истинной ночи

— Хотелось бы мне хоть как-то помочь вам.

— Этого не сможет сделать никто, — прозвучало в ответ. — Но я ведь, знаете ли, сознательно пошел на этот риск. Заключив сделку, я понимал, что обратного хода нет и не будет. И тогда это понимал, и сейчас понимаю. Все дело в том, что… все это оказалось для меня сюрпризом. И только-то. После девяти веков, проведенных вдали от Церкви… я не был готов. К происшедшему… — И, взяв короткую паузу, он добавил: — А вот вы, судя по всему, оказались готовы.

— Никто не готов к тому, чтобы повстречаться с Господом, — мягко возразил Дэмьен. — Порой нам кажется, будто мы готовы, но только из-за того, что мы не исповедуем Его Путей.

Закрыв глаза, Охотник кивнул:

— Вы поняли, что девочке я теперь не страшен. Я не рискну вновь подвергнуть ее этому. Если в ней осталась хотя бы ничтожная доля этого могущества, хотя бы полурастаявший образ происшедшего…

— А вы действительно думаете, что вам навечно суждено избегнуть смерти?

Странное выражение появилось на лице у Охотника. Может быть, он улыбнулся. А может, задрожал.

— Поживем — увидим.

Вернувшись в лагерь, Дэмьен обнаружил, что Йенсени спит, свернувшись в клубок на груди у Хессет. Долгое время он простоял в молчании, глядя на девочку, прислушиваясь к ритму ее дыхания, ощущая тепло, исходящее от двух слившихся в объятии тел. Хессет осторожно перебирала когтями длинные черные волосы спящей девочки, лицо которой было залито слезами, и тем не менее дышало покоем.

В конце концов Дэмьен прошептал:

— С ней все в порядке?

— Придет в себя, так мне кажется. А что с Таррантом?

Священник покачал головой:

— Не знаю. Надеюсь, что тоже придет в себя.

Больше ему ничего рассказывать не хотелось, а Хессет не стала настаивать.

«Как хорошо мы, однако, научились понимать друг друга, — подумал он. — Чужие друг другу во всех мыслимых и немыслимых отношениях, и все же нам удалось выработать обоюдный этикет.

Если бы только то же самое удалось сделать нашим соплеменникам, какого кровопролития удалось бы в этом случае избежать».

Он подсел к костру, чувствуя, как на него наваливается усталость. «Слишком много на одну ночь, — подумал он. — Слишком много на какую угодно ночь.

Господи, подскажи мне, как помочь Джеральду Тарранту. Научи меня, как восстановить его душу, не лишив его при этом жизни. Покажи мне тропу сквозь его безумие…»

И когда на священника навалился сон, он решил не противиться. Потому что во сне его ждали забвение и покой, а сейчас ему не нужно было ничего другого.

Джеральд Таррант остался в тишине ночной поляны. Первые лучи солнца начали просачиваться сквозь марево тумана, окрашивая воздух в серые тона. Кожа его уже начала согреваться, однако это еще не было столь мучительно, чтобы пришлось сниматься с места в поисках убежища. Время для этого еще не настало.

Перед ним, черпая из тумана свою субстанцию, в воздухе материализовалась полупризрачная фигура. Под его пристальным взглядом облик Йезу обрел форму, цвет и наконец жизнь. Когда воплощение завершилось, Таррант, кивнув, обратился к демону:

— Уже почти рассвело, Кэррил. Я Вызвал тебя несколько часов назад.

— Твои страдания не давали мне приблизиться к тебе, — невозмутимо ответил демон.

Таррант закрыл глаза. Кэррилу показалось, будто Охотник дрожит.

— Тогда прошу прощения, — прошептал Таррант. — И спасибо за то, что ты все-таки прибыл.

— С тобой все в порядке?

Какое-то время Охотник простоял молча — он был так же тих, как деревья, среди которых стоял. И наконец, так ничего и не ответив, выбросил вперед левую руку. На раскрытой ладони горела черным пламенем капля тьмы.

— Передашь это Принцу?

— А что это?

— Ответ. На его предложение. — Он покачал головой. — И ничего, кроме этого. Обещаю.

Демон подержал руку так, чтобы черное пламя Охотника смогло перетечь из одной ладони в другую. На его иллюзорной ладони оно разгорелось злым пламенем, агатово-черной звездой.

— Могу ли я осведомиться о том, какое ты принял решение?

— Мне казалось, что тебе не хочется вмешиваться в эту историю.

— И тем не менее я уже вмешался в нее, не так ли? Так что не угодно ли ввести меня в курс дела?

Лицо Тарранта помрачнело. Он отвернулся и не произнес ни слова.

— Это не похоже на тебя, Охотник.

Посвященный вновь развернулся лицом к демону, глаза его, покрасневшие на солнце, запламенели гневом.

— Кто ты такой, чтобы судить о том, что похоже на меня, а что нет? Кто вы такие, демоны? Если на мгновение мне показалось… — Он закрыл глаза, словно от внезапной боли, и поднес руку к виску. — Прости меня, Кэррил. Это с моей стороны нечестно. У меня была трудная ночь, но не следовало вымещать это на тебе. Твоя дружба заслуживает лучшего.

Демон пожал плечами:

— Каждая дружба длиной в девятьсот лет время от времени подвергается испытаниям. Так что не извиняйся.

— Ты хорошо служил мне все эти годы. Хотя, как я сейчас понимаю, вовсе не был обязан.

Слабая улыбка промелькнула на губах демона.

— К первому человеку, с которым мне некогда довелось заговорить, я всегда буду относиться хорошо. Даже если он гордится тем, что лишен человеческих качеств. — Он сомкнул руку на черной звездочке и вздрогнул, когда в него влилась заключенная в ней энергия. — Неужели ты не мог придумать менее болезненный способ корреспонденции?

Охотник вновь помрачнел.

— Он прислал мне настоящее пламя. Было ли это предостережением или всего лишь демонстрацией собственной мощи, ответ должен в любом случае оказаться адекватным.

— Ага. Высокая дипломатия.

— Но ты же сможешь передать это, верно?

— Есть многое на свете, что я передал бы с большим удовольствием, но уж как-нибудь справлюсь. И это все?

Охотник кивнул.

— Тогда я ухожу. Заря занимается, как видишь. Так что будь осторожней, Охотник.

Йезу начал растворяться в воздухе, возвращая субстанцию туману.

— Кэррил…

Демон застыл в промежуточной фазе развоплощения.

— Спасибо тебе, — прошептал Охотник. — За все.

Демон кивнул. Его образ стал лучезарным, затем прозрачным и наконец растворился в утренних сумерках. Черная звездочка у него в руке исчезла последней — и погасла внезапно, подобно задутой свече. Во влажном воздухе остро пахнуло колдовством.

«По назначению», — подумал Таррант. Вот оно, известие о смерти и о предательстве.

И в холодных утренних лучах Владетель Меренты невольно задрожал.