Темный день

За работой стражников наблюдали городские портные: ведь ничто не доставляет такого удовольствия, чем смотреть, как трудится другой человек! Портные следили за работой внимательно и попутно давали массу полезных советов, чем в предельно сжатые сроки довели городскую стражу до белого каления. Когда стражники, побагровевшие от общения с советчиками, наконец, удалились, прихватив с собой ведра и щетки, главный портной посмотрел на золотой циферблат часов на главной башне и дал знак.

Под перезвон курантов на площадь торжественно вплыла алая, расшитая золотом мантия. За ней, помахивая рукавами и сверкая позолоченными пуговицами, следовал камзол, а за ним – расшитая мелким жемчугом перевязь.

– Тэк-с, – озабоченно проговорил главный портной, лысый и румяный человечек, потирая пухлые руки. – Ну что ж, приступим! Сначала – камзол.

Мальчишка-подмастерье ловко вскарабкался на постамент и осторожно выпрямился, при этом непочтительно хватая монарха то за бронзовые колени, то за кудри.

– Готово! – весело прокричал мальчишка. – Давайте камзол!

Очередь возле расписной будочки «Кампания „Нетопырь. Проводники по городу“ всколыхнулась.

– А что это они делают? – удивленно спросил один из купцов.

Номер пятый – упитанный нетопырь бурой масти, висевший на дереве вниз головой – приоткрыл один глаз.

– Давняя традиция, знаете ли, – пояснил нетопырь. – Мы, столичные жители, видим это частенько, но вам, как провинциалу, это должно быть любопытно.

Он перехватился лапами поудобней и продолжил:

– Как-то, лет двести назад, когда столица нашего королевства еще была в Лу…, а впрочем, это неважно… тогдашний глава Гильдии портных добился величайшей чести в течение двухсот следующих лет одевать монарха. Имеется тому свидетельство: —исторический документ, договор, подписанный королем и главой Гильдии. Но вскоре королевский двор переехал в… впрочем, это неважно… его величество от услуг портных Лутаки отказался, расторгнув договор в одностороннем порядке. Однако, наши мастера иголки и ножниц оказались людьми, умеющими держать слово! Ровно четыре раза в год, перед крупными праздниками, они, как вы можете в этом убедиться, одевают короля, как и обещано!

– Вернее, его статую? – уточнил купец.

– Совершенно верно, но, согласитесь, слово, данное монарху, наши портные держат и уговор соблюдают.

В окно будочки высунулась узкая морда ехидны.

– Договор есть договор, – поддержала ехидна. – Наши портные они обещали одевать короля двести лет – они это делают! Осталось немного: всего каких-то девяносто девять лет. И глазом моргнуть не успеете, – она посмотрела на площадь. – Конечно, гардероб его величества пришлось порядком подсократить – как, скажите мне, натянуть на статую, к примеру, чулки? Но в остальном…

– Поначалу, и камзол и мантия шились из самых дорогих тканей, но потом, с годами, портные, знаете ли, обратились к здравому смыслу, – снова продолжил нетопырь. – Перечитали договор, выяснили, что о стоимости материалов там нет и речи, и внесли некоторые изменения. Теперь используют самые… э… недорогие ткани, прямо скажем, дешевые.

– Мудро, – признал купец.

– Разумеется, – согласилась ехидна. – Но вернемся к делам. Вам нужен проводник по городу?

Она оглядела нетопырей, висевших на дереве.

– Номер пятый! В Морской квартал, на улицу Веселых Утопленников!

Бурый нетопырь не спеша слетел с ветки.

– Благоволите лететь за мной, – с достоинством проговорил он. – Морской квартал – один из красивейших в нашем городе. Вам, как провинциалу, это будет интересно.

Словом, к Ярмарке, по традиции устраиваемой возле крепостных стен, на самой большой городской площади, была готово, а Гильдия предсказателей погоды заранее позаботилась о том, чтоб на небе все три дня не было ни облачка.

Первый день праздника обещал быть прекрасным.

Но не для всех.

Обитатели дома с синими ставнями потихоньку просыпались.

Фендуляр, который не нуждался во сне совершенно, уже устал дожидаться, когда все поднимутся, и битый час летал по гостиной, нетерпеливо насвистывая. Ему пришла в голову мысль: а не нанести ли убившим его соседям еще один дружеский визит, но на этот раз подойти к делу серьезнее – побренчать цепями, позавывать, повздыхать и посмеяться леденящим душу смехом от которого, как он точно знал, у живых встают волосы дыбом. Идея про леденящий душу смех так понравилась Фендуляру, что он решил немедленно приступить к репетиции.

– Ха-ха-ха! – как можно более зловеще произнес он, подумал и добавил в голос мрачности. – Ха, ха. Ха! Ух, ух!

Из-за дивана показался взъерошенный кобольд.

– Прекрасно, – кисло проговорил он, протирая лапой глаза. – Нет ничего лучше, когда с утра пораньше кто-то ухает и хохочет над ухом, как взбесившийся филин!

– Скажи, это было достаточно зловеще? – забеспокоился призрак, слетая вниз. – Я хочу сказать – леденило кровь, ужасало? Понимаешь, я вот тут подумал про соседишек. Напугает ли их…

– Меня лично напугал визит Тесса в нашу лавку, – заявил кобольд. – Вот это и кровь леденило и ужаснуло на совесть. Так что хватит с меня на эту неделю. А где Дарин? Все еще спит? Может, он уже получил эту… как ее? Таинственную вещицу? – поинтересовался Тохта, понизив голос. Фендуляр пожал плечами.

Вчера вечером, после визита в лавку повелителя ламии, всем потребовалось немало времени, чтобы опомниться и прийти в себя, зато потом каждый стал действовать по-своему.

Кобольд наотрез отказался уходить и объявил, что будет ночевать не у себя, в уютной норе возле болота, где так славно выводят рулады лягушки, а в доме Дадалиона. Тохта не хотел пропускать момент, когда Дарин получит волшебный артефакт, и хотел лично глянуть, что это такое. Фендуляр очень переживал, что совсем забыл рассказать повелителю ламий про своих соседей и намекнуть, что подданным Тесса неплохо было бы нанести визит этим гостеприимным людишкам – особенно в ночное время. Разумеется, призрак умолчал, что не поведал о соседях вовсе не из-за забывчивости, а потому, что неожиданно для себя испытал вполне человеческие чувства – обнаружил, что в присутствии ламии от страха не может выдавить из себя ни слова.

Дадалион, явившись домой и узнав сногсшибательную новость, остолбенел и потерял дар речи, а когда снова его обрел, немедленно потребовал подать самой лучшей бумаги для завещаний и за короткий срок написал их не менее десяти, каждый раз заботливо уточняя у Дарина, на каком из трех кладбищ он желает быть похороненным.

Волшебное зеркало тоже не осталось в стороне: оно решило оказывать Дарину всемерную моральную поддержку. Стоило тому появиться в лавке, как оно немедленно начинало показывать то пышную церемонию погребения у троллей, с торжественным поеданием дорогого усопшего, то бальзамирование тела покойного, столь популярное у змеелюдей.

– Это что, прямая трансляция? – мрачно осведомился Дарин, копаясь в шкафу в поисках склянки с чернилами и против воли косясь в зеркало. – Думало бы, что показывать!

– Обрати внимание, как ловко змеелюди извлекают мозги через нос. Их бальзамировщики – просто кудесники! А хочешь еще разочек взглянуть, как сгорает виг? Извини, но самого Тесса показать не удастся: ламии не отражаются. Гляди, как горит, как горит! Просто картинка!

– А в чулан не хочешь? – поинтересовался Дарин. – Прекрати, меня сейчас вытошнит!

– Не хочешь, как хочешь! – бодро отозвалось зеркало. – Так и быть, для поднятия настроения покажу тебе напоследок оргию гоблинов. Там есть одна миленькая гоблинша, – зеркало понизило голос. – Ух, что она вытворяла!

Угомонились все только тогда, когда Дарин решительно объявил, что с него хватит, и он идет спать. Впрочем, уснул он или нет, неизвестно, а обитатели дома с синими ставнями затихли еще не скоро.

…Фендуляр сделал еще один круг по комнате.

– Ха, ха, ха! У-у-у! Как, Тохта? Страшно?

– Жуть, – мрачно отозвался кобольд.