Страница 158 из 158
Эпилог
Долгая золотая осень сменилась ненастьем.
Утро выдалось хмурым, серые тучи заволокли небо, по оконным стеклам струились мутные потоки воды. Мокрые полуоблетевшие тополя никли под холодным дождем.
В ярко освещенной аудитории царила полная тишина, лишь изредка шелестели страницы учебников и тетрадей. Тридцать студентов прилежно конспектировали статью, время от времени испуганно поглядывая на элегантную и невозмутимую пожилую даму, сидевшую за столом возле окна.
Об этой профессорше в университете ходили самые ужасные слухи, и даже круглые отличники тряслись от страха, являясь к ней на экзамен. Любимчиков у нее не было, и на прежние оценки внимания не обращала: будь хоть вся зачетка в пятерках. Боялись ее все: и студенты-первокурсники, и умудренные жизнью дипломники, и аспиранты, и даже молодые преподаватели. Недаром и прозвище у нее было подходящее: Гингема.
Гингема, в свою очередь, изредка посматривая на студентов, прекрасно знала, что они о ней думают, и это ее нимало не волновало. Она взглянула на часы – до конца пары оставалось еще тридцать минут – подвинула поближе папку с надписью “Экзаменационные ведомости” и принялась перебирать бумаги, откладывая в сторону те, что могли понадобиться совсем скоро. Мятый, неровно вырванный листок, вдоль и поперек исписанный крупными буквами сам собой скользнул ей в руки.
Гингема надела очки.
“Бесстрашный и опасный кобольд-одиночка не боялся ничего совсем. Хотя ему постоянно грозила опасность”, – прочитала она строки, нацарапанные красным фломастером. – “Вот и сегодня – он совсем ничего не боялся”.
Она долго смотрела на листок, улыбаясь воспоминаниям, потом отложила его в сторону и перевела взгляд за окно, где шумел осенний дождь и ветер вырывал зонты из рук прохожих.
Интересно, что же написал Тохта дальше? Наверное, целую историю сочинил и, сидя у камина в доме с синими ставнями, поведал ее своим друзьям: Дадалиону, Фендуляру и, конечно же, волшебному зеркалу.
Студенты, в ожидании звонка, робко посматривали на часы, кое-кто уже начал запихивать учебники в сумку – украдкой, чтобы, не дай Бог, не заметила профессор.
Но Гингеме первый раз в жизни было не до них.
Она вытащила из папки чистый лист, задумалась на мгновение, покусывая колпачок ручки, и неожиданно для себя вывела: «На лестничной клетке было темно, хоть глаз выколи: лампочка давно перегорела, новую вкручивать никто не собрался и…”