Праисточник

Глава 3. Квартира Сары Г. и дневник

Дверь поддалась со скрипом — долгим, вязким, будто петли срослись с деревом, и металл трещал на каждом миллиметре. В прихожей сразу ударил запах: смесь сырости, старого, выдохшегося чая, и какой-то въедливой кислоты, от которой щипало в носу и хотелось отвернуться. Воздух был густым, тяжёлым, будто ничего не проветривали с осени.

Стол у окна утопал в беспорядке: россыпь помятых распечаток, пробирки с мутной жижей, кружки, в которых чай превратился в тёмные корки, приросшие к фарфору. Подоконник ломился от горшков, в которых земля была черней угля, потрескавшаяся, словно её только что вытащили из печи.

По обоям стелились влажные пятна — длинные, извилистые, как корни деревьев, только холодные, серые, они ползли вниз, оставляя за собой мокрые разводы, будто что-то внутри стен медленно тянулось к полу.

— Ну, офигенно, — сказал Дин, перешагивая через коробку. — Вот почему все инженеры выглядят, как будто им пора в отпуск. Тут неделю поживи — и сам будешь на стенах узоры рисовать.

— Это не узоры, — пробормотал Сэм, наклоняясь ближе. — Это плесень. Или что-то вроде… водорослей?

— В квартире? Угу. Очень приятно, — Дин ткнул линию пальцем в перчатке. — Слушай, ты уверен, что нам вообще сюда надо было лезть? Может, она просто… ну, грязная была. Бывает.

— Дин, она исчезла. И в её отчёте были те же симптомы, что у Джейкоба. — Сэм аккуратно сдвинул стопку бумаги. — Значит, надо смотреть, что она исследовала.

— И одновременно ловить грибок ногами, — буркнул Дин. — Отличный план.

Сэм не ответил — только отступил на шаг и наклонился к столу. Среди хлама, кружек и бумаг он заметил дневник — толстую тетрадь в тёмной, облезлой обложке, по краям которой проступали следы старого клея и чьих-то пальцев. Бумага внутри пожелтела, пахла пылью и чем-то горелым. Между страницами были вклеены куски распечаток, вырванные листы с заметками, фотографии, обрывки схем.

На некоторых страницах, прямо поверх текста, тянулись странные символы — угловатые, будто выцарапанные, напоминавшие клинопись, но неправильные: линии шли криво, где-то дрожали, где-то сходились в узлы, словно руку писавшего трясло или он спешил, боясь, что не успеет закончить. Чернила блестели неровно, местами впитались в бумагу, образуя пятна, похожие на следы ожога.

— Так… вот это точно важно, — Сэм начал листать, задерживаясь на каждой странице. — Смотри. Она пишет: «Вода реагирует. Не химически. Иначе. Как будто… слушает». Это… странно.

— «Слушает»? — Дин фыркнул. — Ну да, конечно. Я тоже иногда слушаю воду, когда в туалете сижу. Чего только не услышишь.

— Можешь без этого? — Сэм поднял на него взгляд. — Она была инженером-гидробиологом. Она бы не использовала такие слова, если бы не… ну, не была напугана.

— Все здесь напуганы. Я тоже напуган, — Дин ткнул рукой в воздух. — Ты видел эту реку? Я туда ботинок не суну. А она туда ещё и приборы опускала.

— Дин, слушай вот, — Сэм перевёл взгляд на страницу. — «Черная вода появляется сама. Не источник, не грязь. Она живая. Она ищет выход». Это же…

— Это неё пронесло. Очевидно же, что пронесло. Она была на нервах, работала одна, в городе творится черти что… — Дин взял кружку с осадком, понюхал и сразу поморщился. — Ох, блин… пахнет как… как канализация после грозы. И что это вообще? Грязь?

— Не трогай это! — Сэм поднялся слишком резко. — Я не знаю, что это.

— Так я тоже не знаю. Вот поэтому и нюхаю, — Дин поставил кружку обратно. — Мало ли. Вдруг это просто чай, который полгода стоял.

— Чай не даёт такой осадок.

— Если чай плохой, ещё как даёт.

Сэм не стал спорить — только глубже втянул голову в плечи, снова уткнулся в дневник. Пальцы осторожно переворачивали страницы, жёлтые, помятые, пахнущие пылью и старыми чернилами. На одной из страниц буквы шли скошено, будто их выводили в спешке или под градом — строки уезжали вниз, некоторые слова были жирно перечёркнуты, так что чернила расплылись, образовав на бумаге мутные разводы.

Рядом, аккуратно, почти с педантичной точностью, стояли клинописные символы — ровные, прорезанные твёрдой рукой, будто она пыталась не просто переписать, а перевести отдельные фразы, найти соответствие между своим языком и чем-то древним, чужим. Символы выглядели неестественно рядом с русскими буквами — как инородные тела, впившиеся в бумагу.

— Подожди… вот это. Дин, глянь. Она пишет: «Знаки совпадают с теми, что были на образце из подвала. Они повторяются в воде». Какие знаки? Это же… — он ткнул на текст. — Это шумерская клинопись. Или что-то похожее.

— Ну супер. Значит, у нас вода, которая читает древние языки. Потрясающе. Дальше что? Она наберёт нам сообщение на холодильнике?

— Ты хоть раз можешь серьёзно? — Сэм развернул дневник к нему. — Это не шутки. Она была в панике. Смотри: вот здесь она пишет — почти неразборчиво: «Они приходят ночью. Тени в углах. Я слышу, как что-то капает, но нигде не мокро».

Он осёкся на полуслове — именно в этот момент из угла комнаты, там, где подоконник зарос старыми горшками, раздалось короткое, звонкое «кап». Один раз — тишина. Потом снова: «кап», чуть громче, будто что-то тяжелее упало в воду.

Дин резко напрягся, словно натянутая струна, плечи взлетели, взгляд метнулся к углу. Он вытянулся всем телом, будто сейчас готов был сорваться с места, прыгнуть, перехватить то, что притаилось в тени, — даже дыхание на миг застыло, уступив место настороженности.

— Что это было?

— Не знаю, — осторожно сказал Сэм. — Но… там сухо.

— Замечательно. Очень замечательно, — Дин подошёл к окну, отдёрнул штору. — На улице дождь стеной, а здесь у нас звуки водопада из ниоткуда. Класс.

На столе, среди бумаг и пустых кружек, ноутбук вдруг коротко мигнул, будто моргнул глазом. Экран дрогнул, поползли рябые полосы, и в эту короткую секунду на мониторе вспыхнул странный знак — вытянутый, с острыми, загнутыми углами, как из дневника, будто нарисованный быстрой, ломкой рукой. Черты знака чуть искривились, будто шевельнулись на свету, и тут же всё исчезло — экран стал обычным, снова отражая тусклую лампу и дрожащую тень от амулета на столе.

— Ты это видел? — спросил Сэм.

— Ага. И давай притворимся, что это просто вирус. Компьютерный, а не тот, который людей разваливает.

— Это не вирус, Дин. Это…

— Не начинай. Я знаю, что это не вирус, — Дин закрыл ноутбук ладонью. — Сэм, я тут минуту — и уже хочу отсюда свалить. Здесь всё… всё неправильное. Смотри на стены. На землю. На эту… жуть в чашке. И на дневник тоже, между прочим. Эта женщина явно была на грани.

— Или она увидела что-то реальное, — Сэм перевёл дыхание. — Посмотри вот эту страницу. Тут её почерк… он будто дрожал. Словно ей было больно писать.

Он прочитал вслух:

— «Она поднимается. Вода поднимается. Я слышу, как она зовёт. Она хочет, чтобы я…» — Сэм нахмурился. — Тут оборвано. Лист выдран.

— Ну, отлично, — сказал Дин. — Значит, что бы она услышала, оно ей очень не понравилось.

— Надо найти, откуда она взяла эти символы. И… и что значит «живая вода».

— Сэм, давай без лекций, — Дин опёрся на стол. — Реально. Давай по-простому. У нас есть дохлые рыбы, дохлые люди, туманный псих у реки и вот это, — он обвёл рукой комнату. — Значит, что дальше? Мы лезем в подвал фабрики. Или к реке. Или… куда?

— Сначала надо понять символы. И то, что она пыталась записать.

— Ты хочешь шифрами заниматься, пока люди разлагаются? Сэм, серьёзно?

— Дин, если мы не понимаем, с чем имеем дело, мы не можем ничего остановить. Ты сам это знаешь.

— Я знаю, что если мы будем сидеть и читать этот кошмарный дневник, то упустим момент, когда эта… дрянь выберется наружу.