Страница 6 из 20
«В ночь со вторника на среду румынское телевидение показало в записи суд над Николае и Еленой Чаушеску ».
Я покосился на Врача.
«Известия» от 28 декабря 1989 года, видимо, попали в дело Аси Стрельниковой случайно. «Николае и Елена Чаушеску входят в комнату, где находятся солдат и врач. Врач, обращаясь к Николае Чаушеску: «Сейчас я измерю ваше артериальное давление». Измеряет давление: «Шестьдесят… семьдесят… Где?». Вопрос был явно оборван. То есть его задали, но ответ в опубликованную стенограмму не попал.
Н. Чаушеску : Я не признаю вашего трибунала, не признаю насилия. Я признаю только Великое национальное собрание. То, что тут происходит, это государственный переворот.
Обвинитель: Подсудимый, замолчите! Мы вас судим согласно Конституции страны. Мы знаем, что делаем. Не вам давать нам уроки. (Голос невидимого человека: «Где?» И снова красная галочка на полях газеты). — Мы прекрасно знакомы с нашими законами.
Н. Чаушеску : Я не буду отвечать на ваши вопросы.
Обвинитель (В камеру) : У обвиняемого и у его жены были шикарные туалеты, все знают, они устраивали богатые приемы, у них было все, чего они хотели, а трудовой румынский народ имел только двести граммов дешевой колбасы в день, да и то, чтобы их получить, надо было предъявлять удостоверение личности. (Тот же голос за кадром: «Где?» Красная галочка на полях газеты). — Господа представители правосудия, господин председатель, уважаемый трибунал, мы здесь судим граждан Румынии Николае и Елену Чаушеску, которые совершили действия, несовместимые с правами человека…
Обвинитель : Обвиняемый Николае Чаушеску, встаньте.
(Голос невидимого человека за кадром: «Где?». На полях — красная галочка)
Н. Чаушеску : Я не буду вам отвечать. Я буду держать ответ только перед Великим национальным собранием.
Обвинитель : Вы что, совсем ничего не знаете о положении в стране? У нас не хватает медикаментов, продовольствия, электричества. У нас всего не хватает. В домах нет отопления. (Голос невидимого человека за кадром: «Где…» Красная галочка). — Кто отдал приказ совершить геноцид в Тимишоаре? Обвиняемый, вы отказываетесь отвечать? Вы отказываетесь сотрудничать с законными представителями румынского народа? (Голос за кадром: «Где…» ) — Кто отдал приказ стрелять в Бухаресте? Откуда фанатики на улицах, продолжающие стрелять в народ?
Н. Чаушеску : Я не буду вам отвечать.
Обвинитель : На сегодняшний день мы насчитываем в разных городах уже более шестидесяти четырех тысяч жертв. Это невинные люди, в основном старики и дети. Вы слышите? Многие покидают страну, они топчут и рвут наши государственные флаги, они отчаялись, денежные фонды разворованы. (Голос невидимого человека за кадром: «Где?» Красная галочка на полях). Отвечайте! Кто позвал в Бухарест наемников?
— Что за черт?
Я схватился за край стола.
Комната изогнулась. Она превращалась в нечто округлое.
Бритая голова Врача безмерно удлинялась, странным полумесяцем уходила под выгнувшийся потолок. Я сидел в странной позе — наклонившись над столом, почти повис над ним, но не падал. Потрепанная картонная папка размазалась, шнурки бесконечно удлинились, обвивая комнату, все подернулось дымным флером — быть может быть, золотистым, хотя цвет я не мог определить. Земной шар неимоверно выворачивался, как бы приближая меня к Архиповне. О ком еще думать? Я даже дышать боялся. Упаду в раскрывающееся подо мной бездонное пространство, сейчас упаду! Голова кружилась. К счастью, телефонный звонок вырвал меня из искривляющегося мира. «Ты когда прилетишь?» — Конечно, я решил, что звонит Архиповна. — «На крыльях любви… Хочешь, прямо сейчас?» — ответила Инесса. — «Погоди, дай мне придти в себя». И поборол наваждение и выключить телефон.
— Морда у тебя бледная.
Врач загадочно улыбнулся.
— Ты в папке не сильно пасись, это мое, а не твое дело.
И совсем развеселился: «В Доме колхозника я тебя поправлю».
Я кивнул. Но я ничего не понимал. «Зачем в деле вырезка из „Известий“?
— Ты про Чаушеску? Разве судьба Кондукатора тебя не интересует?
— Почему ты называешь Чаушеску Кондукатором?
— Называешь же ты фюрером Гитлера.
Оказывается, глубокой осенью поиски Аси Стрельниковой зашли в тупик. Никакой информации. Ниоткуда. Бывший инженер блаженствовал. Я рылся в потрепанной папке и думал: сказать Врачу о только что пережитом видении или нет? К черту! Не стоит. В листах допросов указывалось, что осенью Алевтина Николаевна приехала в город. Мало кто знал о том, что она приехала, но женщина, позвонившая по телефону, уверенно назвала ее по имени и отчеству. «Мне деньги нужны».
«А кому они не нужны?»
«Мне срочно нужны. Двести тысяч ».
«Двести ? — растерялась Алевтина Николаевна. — Тысяч ?»
«Ну да. Двести . И прямо на этой неделе!»
Алевтину Николаевну как обожгло: «Откуда у меня такие деньги?»
«А вы свой дом в Бердске продайте».
«Как это так продайте? Для чего?»
«Для пользы дела, — хрипловато подсказала незнакомка. — Сейчас недвижимость в цене. — Чувствовалось, что обсуждаемый вопрос ею хорошо обдуман. — Зачем вам, одинокой старушке, отдельный дом? Пыль стереть, и то сколько сил уходит, правда? Я позвоню вам в конце недели. Встретимся на железнодорожном вокзале. Только чтобы деньги были при вас. Без обмана. Не успеете дом продать? А вы займите. Пособирайте по знакомым. Информация о дочери вам нужна? Ну вот. А мне нужны деньги. Срочно. Доходит? Подойдет «Сибиряк», я найду вас на перроне».
Алевтина Николаевна догадалась позвонить Роальду. Он-то и взял с поличным родную сестру Юли Ключниковой. Звали ее Света. Высокая брюнетка, обожавшая спортивный стиль. Зарабатывала на жизнь нетрадиционными способами. Когда Ася еще была жива, никак не могла взять в толк: как это Стрельников Юлиной любви добился, а сам живет, прости Господи, с какой-то парикмахершей!
И привела человека, способного решить проблему.
Седой усатый красавец. С порога спросил: «Кат коста? »
Такое обращение завораживало сестер. А усатый давал дельные советы, смеялся, целовал руки. Незаметно лапал Свету, потом так же незаметно, как бы случайно, лапал Юлю. Они заводились. Понятно, интересовался курицей . Для того ведь и позвали. «Что в ней такого? — смеялся бывший инженер, чуя близкое освобождение. — Да стерва обычная. Из деревни. У них там мужики пили и резали деревянные игрушки. Никакого серьезного ремесла. Даже огурцы не сажали, считали, что огурцы вредны для здоровья. Ведь все, кто раньше ел огурцы, уже давно умерли, да?» — «О кямэ! — смеялся седой. — Где такая деревня? Как в такую попадают». — «Камень к ногам, и в воду!» — «Ну вэ ынцелег , — смеялся румын. — Зачем камень?» — «Чтобы нырнуть. Затопили деревню. Когда ставили плотину ГЭС, тогда и затопили, — задыхался от предчувствия свободы бывший инженер. — Теперь мать курицы живет в Бердске». — «А Бердск не затопили?» — «Нет. Бердск — большой город. На высоком берегу стоит». — «В курица там часто бывает?» — «Ну да, — томился предчувствиями Стрельников, — я сам ее иногда вожу». — «А ты позвони мне, — подмигнул усатый. Понимающе подмигнул. — Соберется курица в Бердск, а ты мне позвони. Встречу на дороге, как бы случайный попутчик».
Обвинитель : Почему вы не отвечаете?
Н. Чаушеску : Отвечать я буду только перед Великим национальным собранием, перед великим рабочим классом. Я признаю только великий рабочий класс и Великое национальное собрание. А зачинщикам государственного переворота я отвечать не буду. Я — глава государства!
Обвинитель : Ты смещен? Ты еще не знаешь? Ты смещен со всех постов. Так же, как и она (указывает на Елену Чаушеску) . Вы оба смещены со всех должностей и постов. (Голос человека за кадром: «Где?» )
Н. Чаушеску : Я — законный глава государства. Я — верховный главнокомандующий. Я не буду вам отвечать. Как простой гражданин Румынии, я…
Обвинитель : Так вы простой гражданин Румынии или законный глава государства? (Голос невидимого человека за кадром: «Где?». Опять на полях красная галочка).