Страница 5 из 20
Родилась в деревне Антоновка, жила в Бердске, потом переехала в Новосибирск. Там закончила парикмахерские курсы, зарабатывала немного. Муж (бывший инженер обанкротившегося завода) торговал на черном рынке ворованными радиодеталями. Там же познакомился с Юлей Ключниковой.
Вопрос : Расскажите о ваших отношениях.
Ответ : Я же говорю, я полюбил. Я сразу полюбил. Юля особенная, я ее по-настоящему полюбил! У меня раньше такого не было. (На вложенной в папку цветной фотографии улыбалась миленькая девушка. Колени, бедра, грудь — взгляда не оторвешь, но глазки гадючьи). Вы же видели ее.
Вопрос : Это она подсказала вам способ избавиться от жены?
Ответ : Как вы можете! Она чудесная! Она мне даже подавать на развод запрещала. Ты, говорила, дурачок, подашь на развод, вот все тобой нажитое курице и достанется.
Вопрос : Под словом «курица» гражданка Ключникова подразумевала вашу жену?
Ответ : Ну, а кого еще? Она точно курица, только бы кудахтать, никакого толку от нее нет! Мы с ней фактически уже больше года семейной жизнью не жили. Никакой близкой жизни. Юля права. Я бы развелся, да все ведь досталось бы этой курице! И квартира, и «жигуленок», и стиральная машина. Разве парикмахерша столько заработает?
Вопрос : Как долго вы торговали ворованными радиодеталями?
Ответ : Не знаю. Год, может. Какая разница? На деталях не написано, что они ворованные. Я детали у проверенных людей брал. Сейчас везде много неучтенного товара.
Я провел пальцем по поверхности желе.
Пальцы кольнуло холодком, как электрическим током.
В таинственной глубине, в безмерных провалах загадочного темного желе, будто в ответ на мое прикосновение, опять полыхнуло зарево.
— Да ты не бойся!
Врач всем кулаком ударил по желе.
Я вздрогнул. Вот чудо! Ни всплеска, ни брызг.
Зато голубые глаза Врача сверкнули. Он давно осознал, что чудес в природе больше, чем совершенных законов. Это давно заставило его обратиться к отчаявшимися душам. К примеру, лечил алкашей. «Хотите поговорить?» — Они хотели. — «Хотите выпить?» — Они не хотели. — «А будете пить?» — «Будем!» — Алкаши уходили от Врача скорбные, с печалью в глазах. Он лечил психов. «Хотите поговорить об этом?» — Они хотели. — «Хотите зарезать соседа, о котором говорили?» — «Нет, не хотим». — «А если нож попадет под руку?» А однажды явилась к Врачу вообще зареванная толстушка с глупыми овечкиными глазами. Она была глубоко и насмерть убеждена, что ее презирают. Бомжи, соседи, учителя, подружки, ребята из параллельного класса, космонавты, герои труда, даже президент РФ и тот считает, что она глупая, смотреть на нее противно.
«Хочешь поговорить об этом?»
«Конечно, — всхлипнула толстушка. — Все, все ненавидят меня!»
«А так оно и есть, — согласился Врач. — А еще ноги у тебя коротенькие и толстые. И волосы рыжие, смотреть противно».
И начал задавать вопросы. Вот кто больше всех тебя достает. Мальчишки или девчонки? Ах, мальчишки! Понятно. Учителя или учительницы? Ах, учителя! Тоже понятно. Президент РФ или губернатор Санкт-Петербурга? Ах, президент! Тогда еще понятнее. «Ты, наверное, романтическими книжками зачитываешься?»
«Ага. Я всяко читаю».
«Что читала вчера?»
«Ну, эту… Про метелку… А у нее хундик…»
«Дама с собачкой! — догадался Врач. — Это хорошо. Думаю, есть у тебя шанс!»
«Только один?» — испугалась овечка.
«А тебе мало?»
«Мне и тысячи не хватит».
«Тебе сейчас сколько лет?!
«Около шестнадцати».
«На такой возраст даже Эйнштейн клюнет. Хочешь заполучить весь мир?»
«В свои руки?»
«Ну да».
«Хочу!»
Другого ответа Врач не ожидал.
«Тогда начни прямо сейчас. Не теряй ни секунды, не будь дурой. Есть у тебя расческа? Уже хорошо. А помада, тени? Приведи себя в порядок. Раскрась лицо, как это делают девушки в кино. Видела, каких там показывают? Так распиши, чтобы даже я полез к тебе. Глупых овечек никто не терпит, но красивая овца может совратить все стадо. Не теряй ни минуты. Действуй! Переспи с классным руководителем, пусть у него крыша поедет. Культура — это умение жить. Развей свой талант. Ты можешь, я вижу. Растли директора школы, мало что он пенсионер. Сведи с ума всех одноклассников, пусть придурки поймут, что только с такой дурой, как ты, можно чувствовать себя настоящим супером. Подари каждому столько свободы, сколько влезет. Пусть все придут в возбуждение. Пусть шепчутся, пусть ищут тебя, пусть страдают по тебе. Пусть решат, что именно твои коротенькие ножки являются истинным символом свободы. Выброси из своего сердца сочувствие, закрой глаза на слезы подруг и приятельниц, они свое откусали!»
Методы Врача оказались действенными.
Толстушка (единственная из класса) попала в престижный университет.
Все одноклассники рассеялись по профучилищам, по отдаленным воинским частям, по каким-то фирмам и фирмочкам, а одноклассницы быстро, но неудачно повыскакивали замуж, потому что боялись, что кудрявая овечка и здесь их обскачет. Когда через два года в приемной Врача появилась эффектная блондинка, он ее не узнал. Держалась по боевому. Ослепительная улыбка. Ласково оттолкнула медсестру (Врач тогда работал в поликлинике): «Достала овца!»
«Хочешь поговорить об этом?»
«Только не об овце. Хватит с меня дятлов и лосей».
Невооруженным взглядом было видно, что ослепительная блондинка многого достигла. И принцип у нее был простой: никаких принципов. Страстные и влиятельные мужчины, временные спутники, непонятные молодые люди, желающие услужить — все теперь вращались только вокруг сладостной овечки. Из-за нее стрелялся знаменитый член-корреспондент Российской Академии наук, правда, успел до этого поспособствовать переводу овечки в Сорбонну. Из-за нее навсегда улетел в США известный физик-теоретик, отвергнув родину так же грубо, как овечка отвергла его любовь.
И все такое прочее.
Я лечу сильными средствами, хвастливо утверждал Врач.
Наркологи мира обеспокоены тем, что богатые рок-музыканты садятся на иглу, а меня заботит то, что в Линево спивается народный ансамбль балалаечников. Если ко мне приходит человек с головной болью, я не тяну. «Хотите поговорить об этом?» Он, конечно, соглашается. Тогда я выкладываю: «Все! Кранты тебе, старичок! Статистическая флуктуация процесса клеточных делений». — «А что это?» — «Если не понял, рак». Обычно головную боль как рукой снимает. А приходит хромой, увечный, жалуется, что правая нога у него короче, я ему указываю: «Левая-то длиннее!» А приходит закоренелый, закостеневший в несчастьях неудачник и начинает ныть, что в жизни у него ничего не осталось, кроме паршивой общаги, дырявых носков и полного отсутствия перспектив, я и его обнадеживаю. «Вон какой омут на реке! Вон какая качественная веревка! А на площади — коммерческий банк. Возьми и ограбь, это снимает скуку. Ах, ты тюрьмы боишься! Хочешь поговорить об этом? Тут нет проблем. Отсидишь, выйдешь честный. Напишешь толстую книгу. Подружишься с дряхлым камерным пауком».
«На вид 23–24 года…Рост средний, глаза голубые… Расклешенное демисезонное пальто… » Розыскные афишки еще трепало холодным городским ветром, а бывший инженер Стрельников уже привел в дом Юлю. «Сырная баба в кружевах ». Бывший инженер был счастлив. Любимая с ним, с ним. А Ася… Да черт ее знает с ее капризами! Может, сбежала. У них весь род такой, сплошные собачьи свадьбы. Не раз ему угрожала: сбегу! Одна только Алевтина Николаевна, Асина мать, не оставляла поисков. Прокуратура, следователи, адвокаты, консультанты, Сыскное бюро (кто-то вывел Алевтину Николаевну на Роальда). Навестила известную гадалку. Черная горбатая старуха неприязненно предупредила: «В зеркало на стене не смотри, на меня не смотри, глаз не поднимай», и вывернула на темное серебряное блюдо влажную кофейную гущу. «Найдешь дочку, — бормотала. — Крещеная кровь не пропадает». Сердце Алевтины Николаевны щемило. «Вижу… Проселок вижу… Сырое болотце… Вдоль линии железной дороги ищи… Бензином пахнет… Сухостой…»