Остался только танец

Вслед за купанием пришло время сушки, и она выдержала это испытание жестким и душистым полотенцем с достоинством солдата. Расческа, которая пыталась тщательно, методично и, для Милли, мучительно долго, приручить её взъерошенную шерсть, также осталась позади, также как и пшики парфюма, которые заставляли её нос чесаться, а глаза – слезиться.

И наконец – уши. Главная отличительная черта всех зайцев. То самое место, где каждая мелочь имела значение, место, которое должно быть безупречным. Во время всех прошлых процедур это был поистине изматывающий опыт, когда необходимо было привести в порядок эти два вечно шевелящихся отростка, которые постоянно крутились, вертелись и вообще всячески избегали малейшего прикосновения. Это, как и тот факт, что Миссис Друмонд совсем-совсем не должна была допустить попадания в них воды, делало её работу крайне непростой. Но, к её удивлению, в этот конкретный день Милли… отлично себя вела. Движения её ушей были обусловлены лишь рефлекторной реакцией, её подсознательной попыткой защитить свой самый ценный орган – то, с чем Миссис Друмонд приходилось сталкиваться во время купаний своих собственных детей!

После окончания всех процедур, ягуар смахнула конденсат с зеркала, позволив Милли оценить результат своей усидчивости… и ух ты, ну ничего себе, как же хорошо она выглядела! Её новая, чистая форма, её красивый и расчесанный мех, настолько безупречный, насколько и блестящий; зеленое яблочко, которое было помещено к ней в сложенные ладошки было вишенкой на торте.

Ягуар лишь кивнула в ответ на искреннюю благодарность Милли и отослала ту прочь, но только после того, как зайчонок пообещал ей не запачкаться хотя бы в первый час после купания.

Как только следующий из детей в очереди исчез за дверьми процедурной, а Милли обнаружила себя полностью свободной, покусывая свое яблоко, стало очевидно, что накопленная энергия зайчонка все-таки должна куда-то выплеснуться.

Бег в коридорах был под строгим запретом. Правило, которое нарушалось крайне редко, даже когда поблизости не было хищников, следящих за порядком, ведь одного страха пораниться было более чем достаточно. Заработать себе травму или даже шрам было самым быстрым способом отправиться в Программу Селекции. Несмотря на то, что каждый год туда отправлялись дюжины детей, где единственное чему они учились – это то, как ухаживать за новорожденными, для уважающих себя институтских учеников не было судьбы страшнее, чем эта.

Однако не существовало никаких правил касательно подпрыгиваний. Как раз этим и воспользовалась Милли, мурлыкая себе под нос какую-то мелодию и прыжками устремившись дальше по коридору, заставляя остальных детей расступаться перед собой. Яркий солнечный свет, бьющий снаружи, отражался от каждой пылинки, которые летали вокруг, что придавало помещению довольно необычный сияющий оттенок. У Милли в запасе было по меньшей мере полчаса свободного времени, пока не начнутся следующие уроки. Это для неё и было настоящей свободой, пока она весело неслась по наполненному детьми коридору в этот теплый летний день.

Дети хищников по всему миру мечтали о приключениях в средневековье, о том, чтобы стать супергероями, о покорении дальних морей и океанов в поисках сокровищ. Они мечтали о том, как станут врачами, астронавтами, знаменитостями, президентами, принцами и принцессами.

Милли же мечтали лишь о том, чтобы её удочерили. Она представляла, как через блестящие окна приюта увидит въезжающий через ворота лимузин. Белоснежного цвета, наглухо затонированный, настолько огромный и массивный, что с трудом может поместиться на дороге. Представляла, как он остановится прямо перед старой статуей из мрамора, изображающей всеми известную основательницу Института. Представляла, как её хищник мечты выйдет из машины, объясняя Госпоже Кармихель, что они хотели бы забрать кого-то по имени Милли, о которой они столько всего слышали.

“Но так не положено!” – возразит Директриса, а её раздвоенный язык будет трепетать с самым шокированным видом. Но в конце концов, она, конечно же, исполнит их волю и придет за Милли лично.

И затем Милли встретит его. Своего хищника мечты. Хищника, которому она подарит свою жизнь. Но каким же он будет? Все её друзья уже определились с выбором, но когда такой вопрос задавали самой Милли, она никогда не отвечала одинаково. Предпочтения менялись как перчатки; сегодня она могла предпочесть стремительный и смертельный укус могучего тигра, а уже завтра она желала для себя медленный и мучительный яд рептилии. Много часов было потрачено на то, чтобы рассказать детям о всех возможных видах хищников, которые могли бы их приобрести; как они убивают, как они едят, и как наилучшим образом удовлетворить их предпочтения. Так много вариантов, а она даже не могла определиться с направлением своих предпочтений.

Её хищник мечты… кто же это будет?

Мир грез и мечтаний, в котором она полностью растворилась, стал настолько ярким и красочным, что она совсем перестала обращать внимание на реальный мир. Ощущение чего-то мягкого и немного щекотного на поверхности своего чувствительного носа было принято за часть фантазии, однако последовавший за этим внезапный и болезненный толчок спутать с грезами было уже невозможно, и это столкновение резко вернуло её в реальность.

Милли плюхнулась на пол, одновременно начиная тереть свой пострадавший носик, которому не посчастливилось встретиться с внезапным препятствием. Она моргнула, и плывущая картинка перед глазами стала медленно приобретать более четкие очертания. Набор аморфных пятен черных, рыжих и белых цветов постепенно начал сливаться в одну фигуру. Строгие черты учительской формы. Добрые черты знакомой лисы, которая стояла подбоченившись, с несколько изумленным выражением на мордочке.

Мисс Лэнгли.

“Постой, а я помню тебя. Милли, так?”

Каждая шерстинка на тельце зайчонка, а их было очень много, встала дыбом! Она вскочила на ноги, быстро отряхнулась и встала по стойке смирно в ожидании неминуемого наказания. Она оглянулась вокруг; Милли каким-то образом забрела в учительское крыло Института. Эта секция не то чтобы была под строгим запретом, но ученики никогда не смели приближаться к ней из-за высокого риска столкнуться с одним из суровых учителей. Они были здесь одни… пока что.

Милли взглянула вверх и тяжело сглотнула, но учительница не выглядела заинтересованной в каком-либо наказании. Наоборот, она выглядела крайне радостной от встречи с маленькой зайчихой! “Ничего себе, да ты просто неотразима сегодня! Вся чистенькая и наряженная… ох, ну разве ты не прелесть?” – лисице пришлось закусить губу, чтобы сопротивляться желанию потрепать зайчонка за щечку. Не то чтобы это было неприемлемо или что-то вроде того, просто она старалась создать образ крутой старшей сестры, а не милой доброй бабушки. Так что вместо тисканий она просто одобрительно кивнула: “Ух, ты выглядишь такой миленькой, что я бы тебя целиком проглотила!”.

Грудь зайчонка выгнулась колесом в ответ на эту похвалу, а сама Милли издала смущенный смешок и промямлила слова благодарности. И хотя Миссис Друмонд еще могла знать об этом, скоро её работа станет гораздо, гораздо проще.

Милли улыбнулась и кивнула, но все слова, которые она пыталась произнести, превращались в невнятное бормотание. Что-то на границе её зрения продолжало отвлекать зайчонка, постоянно мешая её и так далеко неидеальной концентрации. Она снова моргнула, пытаясь сфокусироваться на глазах лисы и пытаясь не обращать внимание на пушистый хвост, который качался из стороны в сторону. Такой красивый, такой пышный. Настолько же большой, насколько и сама лисица. Завораживающий. Гипнотизирующий. Если бы она только могла его потрогать…