Остался только танец

Глава 2

Институт для Травоядных округа Фолд обладал длинной и выдающейся историей. То, что в начале являлось профессиональным училищем для не-хищников, одним из первых в своем роде, быстро превратилось в одно из лучших заведений во всем мире, которое поставляло на рынок живую разумную добычу. Ярлык ‘приюта’, которое оно получило из-за своего внешнего облика, хоть и не являлся полностью правильным, но, по крайне мере с технической стороны, это было корректным обозначением – никто из институтских детей никогда не видел своих родителей. Селекционные комбинаты, само собой, располагались в другом здании.

От королей и королев прошлого до видных политических деятелей и богатых бизнесменов современности – Институт производил только лучших для лучших.

Методы, применяемые здесь, оставались неизменными на протяжении многих веков, вплоть с момента основания, когда цивилизация была еще молодой. То, что тогда воспринималось, как нечто нетрадиционное, почти что неприемлемое, теперь стало простой обыденностью – обыденностью, которая давала отличные результаты и которой часто пытались подражать, но каждый раз безуспешно. Базовые принципы были просты: первоклассная селекция и животноводство, которое обеспечивало разнообразие генетического материала и чистоту крови внутри предприятия, которое подкреплялось полным, всестороннем процессом обучения, физическим и умственным, о котором даже большинство хищников могло лишь мечтать. Итоговые результаты обеспечили Институт славой, как лучшего из лучших среди подобных заведений: добыча, которая не только годится в качестве лучшего блюда доступного на рынке, но и обладает базовыми знаниями в нескольких предметах, а также освоила одну область в мастерстве.

Некоторые относились к этому, как к сильно переоцененному ‘ужину с представлением’, но факт оставался фактом, что их ограниченное предложение всегда находило спрос у богатых и сильных мира сего. Более того, были даже случаи, когда некоторые семьи были столь впечатлены талантами своего потенциального ужина, что оставляли их в качестве развлечения или репетиторов для свои детей!

Но такое превосходство дорого стоило. Как для клиентов, так и для учителей и учеников.

Милли просто не знала другую жизнь. Она привыкла к тому, что каждый день просыпалась с рассветом, чтобы отправиться на завтрак со своими учителями, что совмещал в себе сразу две возможности: проверить свои манеры за столом и, в довольно редких случаях, взглянуть на свое потенциальное будущее, когда хищники решали принести свою еду из дома.

Она привыкла к этой ежедневной рутине с упражнениями, которые были призваны сымитировать её поведение в дикой среде, живя она несколько тысяч лет назад. Их тренер, поседевший черный волк со стеклянным глазом, прекрасно знал, что нужно сделать, чтобы пробудить первобытный страх, который все еще находился в каждом травоядном, даже самом образованном и воспитанном. Каждый раз, когда тот присоединялся к игре в догонялки, все ученики разбегались, спасая свои жизни. Он также любил угрожать, что тот, кого он сможет поймать, будет исключен и его никогда не съедят. И хотя этого никогда не происходило, одной перспективы было достаточно, чтобы до ужаса напугать ею учеников.

Она даже смогла привыкнуть к бесконечным урокам, на которых отчаянно пытались найти таланты юнцов и взрастить их. По несколько часов будучи запертыми в комнате, изучая основы в новой сфере. Математика, биология, физика – все это было абсолютно ей чуждо. Она больше тяготела к искусству, но не обладала талантом, чтобы подкрепить свои начинания. А её глубокая любовь в музыке лишь больше вгоняла Милли в тоску из-за её неспособности двигаться в такт и чувствовать ритм мелодии.

Единственная вещь, к которой она так и не смогла привыкнуть – это процедуры груминга по понедельникам, четвергам и воскресеньям.

И так получилось, что именно сегодня было воскресенье.

Когда очередь дошла до неё, и она зашла в процедурную комнату, Милли увидела, как улыбка на морде долговязого ягуара слегка померкла. Она как раз была в процессе наполнения ванны горячей ароматизированной водой, и она сразу узнала зайчонка. Комната была на удивление уютной; двух открытых окон было недостаточно для того, чтобы рассеять густой пар, который окутал все помещение.

“Привет, Милли. Снова полна сил, не так ли?”

Она, должно быть, заметила шальные глаза малышки, которые метались из стороны в сторону, не задерживаясь на чем-то больше двух секунд. Вопрос заставил зайчиху выпрямиться и слегка пристыжено ответить: “Да, Миссис Друмонд”.

“Ну давай, не задерживай очередь”.

Милли знала правила. Она сняла свою форму, которую тут же взяла ягуар и проворно закинула ту в корзину для белья. Вода была настолько теплой, что Милли почти не заметила разницу с комнатной температурой, когда поставила свою ногу в ванну.

Миссис Друмонд заняла свое место на маленькой табуретке рядом с ванной. Вооружившись белым куском мыла в одной руке, щеткой для меха в другой и взглядом на морде той, чья работа точно не закончится в ближайшее время.

Причина столько пессимистичного настроя у ягуара стала очевидна ровно в тот момент, когда щетка коснулась меха зайчонка. Еще даже до того, как первая щетинка коснулась шерсти, ребенок уже пытался сдержать смешок от одного ожидания предстоящих щекоток. Резким движением, она быстро увернулась от щетки, попутно став причиной миниатюрного цунами, которое в любой момент могло покинуть ванну через край.

Милли почувствовала тепло от раздраженного вздоха на своей холке. За ним последовал спокойный, но строгий голос Миссис Друмонд; деликатное предупреждение, вшитое в подкорку сознание через поколения взаимодействия хищников и добычи, которое отражалось от каждого слога: “Ты должна вести себя смирно, Милли”.

“Да, Миссис Друмонд. Извините”.

И правда, после такого предупреждения зайчонок действительно нашел в себе силы не брыкаться. Минуту или две все шло неплохо; она все еще могла видеть, как тело ребенка извивается каждый раз, когда щетка встречалась с мехом и могла слышать сдавленные смешки через стиснутые зубы, но она хотя бы действительно старалась. Но такой объем энергии просто не под силу сдержать в одиночку, и вскоре зайчонок нашел иную отдушину. Началось все с простого лопанья больших мыльных пузырей, но затем это занятие переросло в попытки создать свои собственные путем бултыхания руками по поверхности воды. Как результат, мыльная вода вскоре начала активно перемещаться из ванны прямиком на пол.

Миссис Друмонд отложила щетку в сторону. Внезапно испугавшись того, что она рассердила хищника, Милли посмотрела назад через плечо. Она увидела, как ягуар пересекла комнату и открыла шкафчик в самом конце, прямо над умывальником.

Глаза ребенка округлились, когда посреди шампуней, мочалок и щеток, она увидела ярко-зеленое свеже-собранное яблочко.

Ягуар повернулась к Милли, скрестив руки. Озорной блеск в её глазах дал понять зайчонку, что она явно что-то задумала; с улыбкой на морде, она вновь закрыла дверцу шкафчика.

“Давай попробуем еще раз, идет?” – спросила ягуар, манерно вскинув бровь на зайчиху, которая, в свою очередь, ответила лишь медленным кивком.

Вернувшись на свое место, она вновь взяла свой моющий инструмент. “Хорошие девочки получают угощения. Плохие же девочки, которые вечно смеются и вертятся во время водных процедур, не получают ничего”.

Это была точно магия.

Все шевеления мигом прекратились, а зайчонок был полностью поглощен внутренней борьбой с желанием избежать ворса на щетке. Смех уступил место крепко сжатому рту и маленьким слезам, которые начали скатываться с уголков глаз. Через муки и страдания, показывая выдержку, которая впечатлила даже ягуара, Милли оставалась тихой и неподвижной.