Страница 12 из 13
— Отец настоятель велел встретить вас и разместить по кельям, — сказал по-русски монах.
— Вы что же, знали, что мы поднимемся в ваши метеорные высоты? — спросил я.
— Настоятель знал, — кивнул монах, — а мне только что велел встретить. — Видя наше смятение, он едва заметно улыбнулся и добавил: — Тут всё не так как там, внизу. Не удивляйтесь ничему. Пойдемте.
Нас поселили в разные кельи, по двум противоположным сторонам света, меня на восточной стороне, Саида — на южной. Выйдя из келий, мы с Саидом встретились на смотровой площадке со скамьей в глубине, под висячим выступом скалы.
— Видишь, как здесь здорово! — восклицал Саид, показывая на долину в туманной пелене, в которой утопали дома, горы, дороги. — А ты не хотел идти со мной. Русский монах обещал научить меня молиться, сказал, что мне откроются великие тайны.
— Хорошо, — пробурчал я, — только ты бы поумерил свои восторги. Здесь так не принято. Слышишь, какая тишина? Учись молчать — это целая наука.
— Ты-то откуда знаешь! — вздохнул шейх и осекся.
— Я же русский, — пояснил я полушепотом. — А нам это с молоком матери, с верой отцов приходит. Да ты не волнуйся, здесь и тебя вылечат, и меня… Оба отсюда другими выйдем.
— Да-а-а-а, хорошо тут, лепо! — неожиданно протяжно выдохнул Саид. — Хочется молчать и плакать.
Ничего себе! Парня проняло. То ли еще будет, ой-ёй-ёй…
Саид захотел осмотреть мою келью. Убедился в аскетическом подобии со своей и успокоился. Сел по-арабски на каменный пол, замер, слегка всплакнул. Я по привычке молча предавался Иисусовой молитве.
Неслышно, в открытую дверь вошел давешний монах.
— Ваше сиятельство, мне велено передать вам послание.
— Вы уверены, что мне? Кто велел?
— Там все написано. — Монах протянул мне запечатанное в конверт письмо. Взял за руку шейха и молча вывел из кельи.
Вскрыл обычный почтовый конверт, извлек тетрадный листок, исписанный карандашом.
«Ваше сиятельство, брат наш во Христе Николенька!
Называю тебя таким образом, потому что служение твоё в качестве опричника предполагает как дворянский, так и монашеский образ жизни. Такова воля Божия. Мне дозволено восстановить наше ратное дело, а тебе продолжить среди таких как ты православных мужей.
Сейчас ты находишься в келье, где я имел честь встречаться с Благороднейшим человеком. От него и получил благословение. Не удивляйся тому, что встреча состоялась в таком необычном месте. И он и я — мы оба — вынуждены скрываться от преследователей, которым неймется уничтожить и нас и саму идею последнего земного царства.
Как и ты, я оказался в этом сакральном месте, под куполом небесным, необычным способом. Сначала меня, подобно Антонию Римлянину, Провидение перенесло с Валаама на Афон, затем тот монах, который передал письмо, помог подняться на Метеору. Сам я по немощи ни за что бы не смог. Так случилось, что в то время наш Благороднейший человек молился тут, а я удостоился высокого с ним общения.
В тот миг я понял, что все мы связаны в одну цепочку, и обязаны служить ему, сколько хватит сил. Нам открылась та осиянная божественным светом Святая Русь, словно сошедшая с Небес на время, чтобы призвать и поднять святых и спасенных к Престолу Божиему.
Здесь, в этом благословенном поднебесном месте, и ты, Николай, получаешь благословение от державного воителя через меня, убогого монаха Варлаама.
Еще о том, что нам открылось. Читал поди у Петра апостола: «Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб» — так и доселе. Апостолы во дни жизни своей ожидали Второго пришествия Христа, а не дождались. Вполне возможно, что и нам не дожить до великих событий, предсказанных святыми отцами. Посему — терпение, надежда, постоянная готовность принять всё, что даст нам Господь, хорошее или плохое.
Тебе не стоит бояться и переживать о чем-либо. Когда ты живешь под благословением, когда над нами Господь простирает указующую десницу Свою, всё нам, любящим Бога, споспешествует ко благу. Благослови тебя Господь.»
С минуты получения послания отца Варлаама, с нами стали происходить события, сакрально ведомые Промыслом Божиим. Во время непрестанной молитвы вспыхивали знаки из будущего, пророчества из нашей текущей жизни и прошлой, родительской и прародительской. Вроде место здесь недоступное для туризма, но и сюда проникали мирские.
Был у меня в гостях подобный мне военный, прошедший, казалось бы, все горячие точки, но убедившийся в бесполезности огня и меча, вставший на путь смиренной молитвы. Ему удалось выразить простыми словами глубочайшие истины, правда, для чего пришлось потерять руку, быть израненным и контуженным — но какое спокойное мощное смирение удалось ему стяжать.
Запомнился парень по имени Гриша, лет с пятнадцати посвятивший себя поиску любви. Он перечитал сотни книг про любовь. Заводил романы с достойнейшими девушками. Объездил и обошел все доступные для паломничества монастыри и самые отдаленные приходы. Съездил на войну, получив серьезное ранение. Изучил духовные книги всех так называемых религий. Что интересно, Библия в его руки попала последней, но и эта великая книга только указала путь, на котором можно найти любовь, но не дала конкретных рекомендаций. И вот однажды Григорий попал в ад, причем в такой последовательности: тьма кромешная, червь неусыпающий и наконец — геенна огненная.
Выбравшись из геенны, где он по ощущениям пробыл несколько лет, сей искатель истины понял, что любовь — это сам Бог. Только Он спасает от адских мучений и дарует человеку блаженство царствия небесного, где всё — любовь, а тамошние резиденты живут в блаженстве любви, что для них норма. За эту простую мысль парень одной зимней ночью был восхищен туда, где побывал апостол Павел, и как тот «восхищен был до третьего неба. …восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор.12:2). Ну и как апостолу, ему «чтобы не превозносился чрезвычайностью откровений, дано жало в плоть, ангел сатаны, удручать, чтобы не превозносился» — с этими словами Гриша приподнял рубашку, открыв моему взору глубокие уродливые язвы, покрывшие живот и грудь до горла. Парень тот сиял, как начищенный латунный тазик для варенья.
Гриша стоял, задрав рубашку выше глаз и не видел, как подошел Саид. К тому времени шейх довольно свободно изъяснялся по-русски. Он стоял, как громом пораженный, глядя на уязвленное пузо с восхищением. Он вдруг запричитал:
— Ай-вай-вай, а меня господин Настоятель гонит отсюда. А я хочу здесь остаться навсегда!
— Это кто? — спросил Гриша, указа подбородком в сторону незваного гостя.
— Да так, обычный шейх, — пояснил я. — Нефтяной миллиардер, наследный принц и всё такое. Отзывается на имя «Саид, ты зачем убил моих людей».
— Слышь, дядя миллиардер. — усмехнулся Гриша, — дай мильончик! А?
— Дам, — пообещал шейх. — Могу и два, и три, если хочешь. Мы же теперь эти… братья навек!
— Эй, вы что, с ума съехали? — возмутился я. — Гриша хочет погибнуть навечно, а шейх головы лишиться?
— Да я пошутил, — успокоил меня Григорий. Хлопнул себя по животу и выпалил: — Вот мои миллионы! Других не надо.
— А я нет, — сокрушенно завертел головой Саид. — Может поэтому настоятель и гонит меня домой?
— А что он тебе сказал? — спросил я. — Как обосновал?
— Сказал, что каждый должен быть на своем месте. Мое место — не в этой пустыне, а в той, что дома. Слушай, барон, почему тут пустыня? Где жаркое солнце, где песок, верблюды?