Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 11 из 13

Отдав наставнику и другу последнее целование, вышел я к стоянке автомобилей, забрался на заднее сидение разгонной машины и вдруг обнаружил рядом юношу лет четырнадцати. Согласно регламенту, я должен был уезжать один, а тут какой-то мальчишка… что за дела!

— Ты случайно машину не перепутал? — спросил я.

— Я сам напросился к тебе, — сказал понуро сосед. — Папа сказал, что в самом крайнем случае я могу обратиться к тебе. Сегодня тот самый крайний случай. Юра — мой отец.

Я вспомнил, как однажды Юра сказал, что у него есть сын, от какой-то случайной женщины. Из прошлой жизни. А еще он сказал, чтобы я даже не думал оказывать сыну помощь. Мол, парень должен сам подняться и всего добиться самостоятельно, а то вырастет не воином, а маменькиным сыночком. Поэтому слова «Папа сказал, что я могу обратиться к тебе» я автоматически отверг, как бредовые фантазии чужого существа. И вот мальчишка рядом. Мне как, отвернуться от него, как обещал отцу, или… все-таки помочь парню?

— А кто тебе позволил сесть со мной в машину? — спросил я. — У кого ты «напросился» ко мне?

— Вы все его называете Куратор, — чуть слышно пробормотал юноша.

— Твой покойный отец строго-настрого запретил общаться с тобой, — сухо бросил я. —Считал, это вредным для тебя.

— Папа же не знал, что мама умрет, — прошептал он. — А Куратор узнал и велел с тобой хотя бы познакомиться. Меня зовут, так же как отца — Юра, только с добавкой «малый». А тебя зовут Николай. Я знаю.

— Ну всё, познакомились, — констатировал я. — А теперь выходи из машины. Так отец твой велел. Прощай!

Мальчик послушно вышел из автомобиля, вежливо попрощался и понуро поплелся вдоль шоссе по направлению к городу. Да, папа Юра, ну и удружил ты мне! Чувствую себя… да никак я себя н чувствую — полное оцепенение. Словно не живой, а мертвец зомбированный.

— Вам сообщение, — бросил через плечо водитель, протягивая свой телефон.

На экранчике высветилось: «Если можешь, Николай, привези Юру в Никольский скит в селе Озерное и довлеет с тебя».

— Сержант, разворачивайся, — скомандовал я водителю. — Надо погрузить мальчишку в транспортное средство. Тебе известно, как доехать до Никольского скита?

— Так точно, — проскрипел сержант, «не повернув головы кочан».

И вот Юра-малый сидит рядом, отвернувшись к окну. Автомобиль по проселочной дороге, раскачиваясь на кочках и ямах, въехал внутрь небольшого лесного монастыря. Стоило нам остановиться, мальчишка выскочил из машины, скрывшись за углом дома.

К нам вышел из деревянного храма ветхий священник. Подумал про себя, что именно такой старец мог написать в сообщении слова «довлеет с тебя».

— Прежде чем ты, Николай, вернешься в машину и уедешь, мне необходимо сказать тебе кое-что. Давай, присядем. — Старец взял меня за руку и повел к лавке под раскидистой липой.

— А что с Юрой-малым? — спросил я. — Он останется у вас?

— Не волнуйся о нем, — успокоил меня старик. — Ты все сделал верно. Мне известно о наказе отца Юры, а также про то, к чему вы с отцом его призваны.

— Простите, что вы имеете ввиду? — удивился я. — Насколько мне известно, наше с наставником «призвание» строго засекречено.

— Я про команду опричников, — невозмутимо ответил старец. — Дело это для тебя новое, необычное. Поэтому мне велено указать на главные моменты будущей деятельности. Первое — выявление неприятелей, и второе — их нейтрализация. Разумеется, каждое лицо, помещенное в черный список, должно быть тщательно перепроверено — и тут на тебе лежит огромная ответственность, чтобы не дай Господь не наказать человека невиновного. Отсюда вопрос: какой главный критерий оценки? — Он поднял на меня глубоко посаженные глаза постника. — Как я понимаю, ты человек неопытный, для тебя слова из Писания не являются чем-то абсолютным. Поэтому вот тебе основной принцип: «всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет и теперь есть уже в мире» (1Ин.4:3). — Старец протянул мне листок бумаги, исписанный фиолетовыми чернилами. — Уверен, эти слова подвигнут тебя к изучению Писания на более глубоком уровне. Пусть это будет началом. Парень ты серьезный, дисциплинированный, так что благослови тебя Господь. Дальше, давай сам.

— Простите, отче, — решил уточнить для себя, — а что разве Батя, в миру игумен Алексий, отныне не мой духовный наставник? Теперь вы мой Батя?

— Игумен Алексий — моё чадо, — пояснил старец. — Мне ни сегодня-завтра помирать, а твой Батя полон сил и ума, так что слушай его и подчиняйся несомненно.

Так закончился последний этап моего путешествия по лабиринтам генотипа. Понял одно — не случайно моё служение, вон откуда, из какой древности, летит ко мне стрела Промысла Божиего. И я успокоился. В таком виде, в таком настроении, вышел из каюты в народ. Вот они — выстроились как на парад, ожидая мой выход. Проверил себя на ненависть и осуждение к этим людям — нет, не было в душе никакого негатива. Поцеловал ручку принцессе Анне, исполнив витиеватый комплимент. Обнял понурые плечи Павла, который от меня отшатнулся в испуге, мне пришлось его успокаивать. Нефтяной мажор повел себя странно — он запанибрата обнял меня и признался:

— Не хочется расставаться с тобой. — Отстранился, сверкнул кофейными глазами, — Слышь, Колька, а давай исполним один мой каприз!

— Смотря какой, ваше высочество, — уважительно ответствовал я.

— Харэ, меня высочеством обзывать. — Хлопнул меня по плечу. — Зови Саид. Помнишь из вашего фильма «Белое солнце пустыни»: «Саид, ты зачэмм убыл маих лудэй!» Мне так нравится!

Мы с шейхом говорили на странном суржике — там случались целые фразы из русского кино, конечно, слова на арабском, английском, французском, с вкраплениями одесских жаргонизмов и общеевропейской фени. Самое главное, мы понимали друг друга с полуслова, особенно лихо нам удавался юмор с сатирой.

— Так ты этот фильм смотрел? Ну молодец! А чего от меня хотел?

— Слушай, Колька, тут недалеко есть одно чудесное место — Метеора называется. Меня туда тянет, сил нет, как хочу туда. Ты же этот, как вас там, крэстьянин? Там, говорят, у самого неба живут и молятся самые крутые парни. Хочу узнать — зачем?

— А ты, вашвысочество, не боишься, что дома тебе за такие капризы могут и голову отчекрыжить? Пожалей, вон какая она у тебя красивая!

— Тебе тоже нравится? — Он повертел головой туда-сюда. — А ничо, мы никому не расскажем. По-тихому сбежим, а там пешочком, да на такси. Соглашайся, морда твоя баронская!

— Ну как отказать такому отмороженному чуваку! Давай, Саид! Только не ныть в пути — это тебе не на подушках возлегать, там и попотеть придется.

Через пять минут, пока я завтракал бутербродом с российским сыром и докторской колбасой, подарком мрачного трижды генерала, на палубу выскочил мужик в дырявой черной одежде с лысой немытой головой и похмельной трехдневной щетиной — ну вылитый бомж из колхозной подворотни. Не знал бы его высочества поближе, прогнал бы вон. Шейх сверкнул кофейными очами, мы вскочили в вертолет и отбыли в сторону гор.

На вертолете, затем на такси от города, что раскинулся у подножия скалистых утесов, мы добрались до козьей тропы, что вела сквозь щели и прорубки в горах прямо вверх, в те самые небесные высоты, что так притягивали нас. Не сговариваясь, мы с Саидом упрямо, молча, пыхтя и утирая пот со лба ступали по горной тропе все выше и выше. На ровной площадке, высеченной в скале, мы остановились. Сверху до нас долетел приглашающий звук, то ли человека, то ли птицы, то ли… духа гор. Нам под ноги опустилась сеть, голос сверху велел забраться внутрь, что мы и сделали, кряхтя от смущения и усталости. Цепляясь руками за веревки грузовой сети, мы замерли. Невидимая сила подняла нас вверх. Медленно угрожающе раскачиваясь внутри веревочной сети, мы рассматривали вид с высоты на открывшуюся долину, частично укрытую туманом. Наконец, подъем завершился, нас руки монаха подтащили внутрь скальной выемки, и мы вылезли из сети, встав на ноги. Обернувшись назад, мы увидели еще более обширную панораму, раскинувшуюся у подножия утеса, на котором мы оказались. Молодой монах, заметив наш страх вперемежку с восхищением, взял на за руки и повел вглубь скалы, где в темноте каменной щели угадывался проход со ступенями, ведущими вверх.