Страница 9 из 18
— Три дня и три ночи молитесь Великому благоверному князю Александру. Захочется пить, в кувшине святая вода. Выходить из храма не благословляю. Бог вам в помощь.
Вышел из храма, закрыл ворота, громыхнул уключиной, снаружи повесил замок.
Мы остались втроем. На душе установился покой. Сергей подошел к аналою, открыл покаянный канон, вложил закладку на начало акафиста Александру Невскому — и пошло дело. Предначинательные молитвы произносили стоя на коленях. Потом Сергей встал к аналою и начал чтение покаянного канона, потом был акафист, потом длинная древняя служба из старинного молитвослова, потом… мы потеряли ощущение времени.
Незаметно пролетели трое суток. Снаружи загремели запоры, брякнули и затихли. Через дерево храмовых ворот расслышали голоса: «Отец игумен, мы к вам приехали, можно поговорить?» — «Нужно! Идите в столовую, я сейчас подойду» — потом чуть тише, наверное, нам: «А вы подождите меня с часок, я к вам позже приду».
Удивительно, ни выходить из храма, ни есть, ни спать совершенно не хотелось. Мой рот сам собой открылся, я сказал вслух:
— Отче святый, мы к тебе приехали. Помоги нам!
Дальше разговор велся без помощи голосовых связок. Мысленно. Причем, слышали каждое слово все трое паломников, а слова Александра Невского словно шли под перевод с церковно-славянского на современный русский.
— Благодарю вас, отцы и братья, что навестили меня, подняли труды, выстояли молитву. Чем могу помочь?
— Мы восстанавливаем Святую Русь. Нам противодействуют все силы зла. А у нас самих силенок маловато.
— Когда я выходил на Невскую битву, у меня тоже ни воинов, сколько нужно, ни коней, ни оружия — только молитва и наша святая вера. У вас та же сила — Божие всемогущество. Так что победа будет за вами.
— Нам досталось такое время, когда деньги решают всё. За деньги Родину предают, врагу человеческому служат.
— Всегда так было, с древних времен. Вы люди верующие. У вас имеется самое мощное оружие — благодать Божия. Для вас это сила, для врагов — страх и погибель.
— Почему же наши враги почти всегда побеждают? Развалили государство, армию, растлевают детей наших, разворовывают богатства, дарованные Богом.
— Разве не видите, как за несколько лет выросла вера в народе! По всей Руси строятся церкви, детей крестят, а не как раньше под старость. Может быть вам не видно, но сейчас отсюда, из Царства Небесного это настолько явно — огни благодати Божией заливают Русь. Конечно, растущее влияние сил света не может нравиться врагам Христа. Они для очернения всего святого предпринимают титанические усилия. Только сила Божия с нами, поэтому усилия зла обречены.
— Как нам устоять в битве добра и зла!
— Без молитвы и поста — никак. Помнишь, Алексей, ты читал как молитва в храме Софии повергла врагов вспять? Всего-то несколько слов! А помнишь, как горела душа твоя от той молитвы? Да и не я сам, а Господь вложил в сердце слова молитвы. Нам только начать, сделать первые шаги, а уж Господь Сам поможет восполнить недостающее.
— Но как относиться к тому, что в нас стреляют, нас грабят, желают нам смерти?
— Всегда, при любых обстоятельствах, в первую очередь — спокойно! Гнев, страх, месть — это то, что сводит на нет наши самые благие дела. Поверь, Господь способен русский народ сделать самым богатым, самым талантливым, славным! Но что будет после, когда эти чаяния исполнятся? Правильно — охлаждение веры, лень, ожирение, услаждение мерзейшей похотью — смотри в Библии про судьбу Содома и Гоморры.
— И все-таки жалко людей! Думается, все мы стали жертвами. Иногда кажется — всё, край! Нет терпения, нет справедливости! Хаос — довлеет над всем.
— Алексей, ты прочел в своей черной книжке пророчество о смерти четырех миллионах русских людей, как военных, так и мирных. Ты сам ездил по военным позициям, просил, умолял, не материться, не гневаться, не упиваться водкой… Много ли народа тебя услышали? Из тысяч — десяток, другой. Остальные только смеялись тебе в лицо. Всенародного любимца поэта Пушкина за его чудовищную Гаврилиаду — уж и царь простил, и священник не мог нарадоваться его предсмертной исповеди — а Господь за оскорбление Своей Пречистой Матери не простил. Так и бродит в адской тьме, унылый, печальный, мрачный, проклиная каждое слово той гнусной поэмы, каждый миг, прожитый без Бога. Теперь вспомни, Алексей, простейшую истину: главное для Господа Бога — душу человека спасти от погибели в огне геенны. И если для этого необходимо искупление предательства кровью, значит суждено ей пролиться. Сколько людей, повинных в предательстве веры, погибло в войнах? Миллионы — а большая часть из них спасена, и сейчас глядит на нас с Небес и радуется дарованной возможности искупить грехи.
Голос благоверного князя Александра стал удаляться. На прощанье он сказал:
— Что касается пятой колонны и прочих предателей, то благодать Божия сделает их жизнь невыносимой, сами сбегут к своему хозяину на антихристово седалище, а уже там их будущее будет вовсе ужасным. Да благословит вас Господь всемогущий! Верьте, с нами Бог, царь грядущий среди вас, за нами победа.
Ворота церкви открылись. Игумен застал нас усталыми, спокойными, с улыбкой на лицах. Ему знакомо это состояние сокровенной радости, она его не покидает.
Пока возвращались домой, наши телефоны трезвонили неустанно. Дядя Гена, бойцы с передовой, ветераны офицеры, даже грузчики фонда помощи новым территориям — радостно сообщали: лед тронулся, один за другим посыпались коррумпированные генералы с министрами, пошло великое очищение.
В палату вернулся совершенно разбитым. Врач осмотрел меня, отругал и перевел в реанимацию, чтобы никто не помешал моему восстановлению. Пока медики занимались очищением тела, некто невидимый для обычных людей приступил к моему очищению духовному.
— Как ты думаешь, Алексей, — послышался в пульсирующей тишине знакомый голос Второго, — почему не всё сразу вспоминают те, кто побывал за духовной ЛБС?
— Ты имеешь ввиду, «долину смертной тени» из 22-го псалма? — уточнил я. — Так вот, там же и ответ: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной».
— Так-то оно так, — улыбнулся Второй, — только те, кто побывал там, в «долине смертной», по возвращении, или с ума сходят, или меняют свою жизнь коренным образом. Не каждый способен наяву пройти этот мрачный путь, не повредившись умом.
— Значит, я все-таки побывал там, а ты смягчил воспоминания из гуманных целей?
— Да. Именно «смягчил» и именно из «гуманных». — Второй замолчал, видимо, пытаясь возбудить во мне страх Божий, только безрезультатно с моей стороны. — Итак, пришло время и тебе вспомнить, иначе епитимия, назначенная тебе, будет неполной. Сам видишь, ты без моей помощи не способен вспомнить всё.
— А я того, не свихнусь часом? — струсил я, предчувствуя нечто мрачное.
— Напоминаю: «не убоюсь зла, потому что Ты со мной». Так что вперед! Я буду рядом.
…И тут началось! Первое, что я увидел, был рой черных существ, окруживших меня, беззащитного. Как всегда в таких случаях, ангел не спешил на помощь, скрываясь до времени вне области зрения. Я так понял, чтобы урок пошел впрок. И да, меня пронзил страх, только необычный земной, а мистический, необъяснимый, безнадежный. Черные существа стали пронзать меня безжалостными длинными копьями. Ран на теле моей души не было, зато боль горела огнем, злобным, черным, зловонным. В отчаянии, на пределе безнадежного страха — наконец, вспомнил, что я христианин — и завопил, что было сил: «Господи, милостив буди ми, грешному!»