Страница 8 из 18
И да, увидел я среди многих и многих людей, не так уже много, но точно тысячи, сотни тысяч — людей, несущих на себе сильное сияние. И понял я, что это сияние уже не потенциальное, а вполне реальное. Почему сокрытое от внешнего зрения? Тут даже я сумел понять — для покрытия смирением реальной возможности падения в яму тщеславия.
Через минуту я оказался в душной палате на жесткой кровати. В мои артерии по-прежнему каплями изливалась какая-то прозрачная химическая бурда. Хотелось в туалет. Из окна лился свет уходящего дня, а я видел отблески того Божественного света, что и на лицах моих родителей, того же света, что и на лицах всех людей. От души желал им усвоить этот свет, впитать его и самим источать всем и всюду.
А неплохо я прокатился! Первый, ты слышишь? Спасибо тебе!
Прогремел один ураган, второй, — мы их как-то пережили. А тут на мою голову, не вполне зажившую от ранения, грянул еще один — загибаем пальцы — третий. На сей раз пришло, откуда не ждал. В палату ворвался дядя Гена. Следом, бочком, пряча глаза, сынок его, Паша. Первым выстрелил отец:
— Алешка, ты совесть сымей, в конце концов! Пока ты здесь жируешь, наших одного за другим отстреливают.
Я протянул руку Пашке:
— Телефон дай, пожалуйста, у меня отобрали. Соедини с отцом Алексеем.
После трех гудков в телефоне и трех проходов по диагонали палаты дяди Гены, раздался усталый голос священника:
— Всё-таки, они и до тебя добрались. Слышь, Алексий, а ты не мог бы их послать, куда-нибудь подальше.
— Не могу, — отозвался я с тяжелым сердцем.
В трубке раздалось громкое хриплое дыхание. Потом удар по столу тяжелого кулака, мне знакомый. Потом батюшка рявкнул: «Дай мне старшого!» Я протянул трубочку дяде Гене. Он хмуро выслушал нагоняй, кивнул, вернул гаджет мне.
— Вот не лежит у меня душа к вашим агрессивным действиям! — прохрипел отец Алексей. — Ладно, вот что сделаем. Ты, Алексей выслушай, что они там набуровят, но сам туда не лезь! Мало тебе ранений что ли… Мы с тобой духовным путем пойдем. Я сейчас встану нам молитву. Испрошу благословения. А ты уже сам подключайся по результатам моих «переговоров». Да! Вот, еще не приступил, а мне уже велено сказать: «Великий князь Александр Невский, в схиме, что характерно, Алексий» — от него помощь придет. Ты тоже помолись, как умеешь, а результат не замедлит…
— Александр Невский, в схиме Алексий, — просипел я через силу, — тебе, Павел, ничего не говорит?
— Говорит! Еще как говорит! — воскликнул Паша. — Помнишь, рассказывал, как на выставке в Малом Манеже познакомился с художником Сергеем! На той выставке мы с ним получили приглашение священника Алексия, посетить его в ярославской глуши. Там, под Угличем, игумен Виктор привез нас в скит Вознесенского монастыря. Показал нам икону схимника Алексия. Сказал, что с монахами молился у той иконы. Три дня и три ночи постились и били поклоны. Совсем они тогда обнищали, рубля на хлеб не было. Вышли их храма, разошлись по местам в лесу — у каждого там был свой пенёк для сугубой молитвы. Явился игумену святой Александр Невский в старенькой телогрейке, ушанке и кирзовых сапогах. Поставил у ног игумена чемодан с деньгами и ушел.
— Да, помню, — ответил я понуро. — Если честно, не поверил тебе. А теперь надо увязать явление Александра Невского игумену с наездами на нас, помогающих повстанцам Новороссии. Дядь Ген, вот скажи, кому наша помощь так мешает? Как понимаешь, не стрелки, а заказчики меня сейчас интересуют.
— Известно кому поперек горла наша помощь. — Он указал на потолок. — Пятой колонне, что делают деньги на войне.
— Вот! — вскочил я на кровати. — Нам самим до продажных верхов не добраться. А теперь кое-что из жития благоверного князя. — Я достал из тумбочки черную книжку монаха, полистал и прочел: «наследником твоим благоверным императорам нашим на сопротивныя споборствуя» — это из тропаря. Видите, он будущим государям помогает. Значит и нам, слугам царя грядущего поможет. Дальше, вот здесь: перед Невской битвой молился он в храме Софии и явились ему его святые сродники Борис и Глеб, обещая помощь с небес. В битве малой дружиной Александр разбивает многочисленное войско шведов, а когда после битвы объезжает поле сражения, видит сотни трупов в том месте, куда он своих воинов не посылал. Ангелы Божии уничтожили тех супостатов.
— Что же ты предлагаешь? — спросил дядя Гена. — Нам-то что, опустить руки и молиться, пока нас по одиночке отстреливают?
— Во-первых, не опускать руки, а поднимать в молитве. Так именно Моисей воздеванием рук победил во сто крат превосходящее войско Амалика. А как опускались руки в изнеможении, Амалик начинал побеждать. Тогда Аарон подкладывал камни под руки Моисея, и снова — победа. А во-вторых, Паша, нам с тобой нужно ехать туда, где игумену Виктору явился Александр Невский, что характерно, в схиме Алексий. Что мы имеем? Благословение нашего отца Алексия, маршрут отца Алексия Угличского, помощь Алексия схимника вашему покорному слуге, опять же Алексию. Так что, отцы и братья, нам туда дорога!
— А мы уже и такой исход предусмотрели! — выпалил Павел, открывая сумку через плечо, извлекая оттуда мои старые брюки с рубашкой и кедами. — Автомобиль с Серегой за рулем пыхтит на стоянке у больницы. Наши-то с батей машинки стрелки привели в негодность, а тут и Сережа на подхвате оказался!
— Какие же вы негодники все-таки! — ворчал я, переодеваясь из больничной спецодежды в дорожную. — Так и мечтаете меня из больничного покоя бросить в ваш беспокойный окоп. Ну что, через балкон по наружной галерее на выход!
Как утверждал Исаак Сирин, добрых дел без искушений не бывает. Случились они и у нас. На выезде из Москвы, замигала красная лампочка на панели, предупреждающая о пустом баке. Ничего, у Лавры заправимся, обнадеживал водитель. Но увы в Сергиевом Посаде у заправки выстроилась очередь из голодных автомобилей с километр. Ну куда там, еще не хватало нам зависнуть тут до ночи. Едем дальше. Ехали дальше. Все трое молились покровителю путешествующих Николаю Чудотворцу. После Лавры дорога была пустынной, лишь вековые сосны обступали нас, внушая надежду и покой. Мы перестали обращать внимание на мигание лампочки, как на подъезде к водохранилищу внезапно справа от шоссе мелькнул огонек в окне домика с единственной колонкой. Заправились, деньги получала юная девушка, смущенно поясняя, что папа «не может», по причине «немощи». Сергей на карте пометил крестиком место заправки.
Под густые сумерки въезжали мы по гладкой дороге в лесной поселок. К нам навстречу выбежал парнишка в подряснике. На все вопросы отвечал заученной фразой «как игумен благословит». Искомый игумен сидел в кресле на берегу озерца, предаваясь созерцанию. Узнав Сергея, взмахнул рукой, подзывая под владычне благословение. Послушнику приказал разместить, накормить и к нему обратно привести. Забросив пожитки в келью на четверых спасающихся, монашек позвал в столовую, где на длинном столе обнаружилась горка теплой еще картошки в мундире, белый хлеб и жиденький чай в трехлитровой банке. Казалось, ничего более вкусного, чем эта картошка в мундире с подсохшим белым хлебом и чаем вкушать не приходилось. Пока мы глотали клубни, не очищая, макая в соль, монашек читал молитвы и житие святых дня. Нас вовсе не удивило, что одна из молитв обращалась к особо чтимому здесь Александру Невскому. Заглянул игумен, извинился, что не дождался нас, зевнул и удалился в покои.
Ранним утром тот же монашек в новеньком подряснике, в жиденькой бородке на румяном лице, поднял нас, сопроводил в туалет, велел окунуться в святые воды озерца и, бодрых и полных самых высоких устремлений, привел в храм. Мы с игуменом и двумя братьями отстояли акафист Александру Невскому, приложились по очереди к необычной иконе, где в схиме в полный рост стоял, смиренно склонив голову схимонах Алексий. Икона приятно благоухала цветами, от рук вниз стекали тонкие струи миро. Игумен взял кисточку, макнул в ароматное масло, нанес крестики на наши лбы. Выгнал монахов из храма, запер ворота и тихонько произнес: