Страница 7 из 18
Перед тем, как уплыть по струям памяти вдаль, увидел Диму в камуфляже и то, что он рассмотрел в коллиматорный прицел — Ира лежала в обнимку со снайперской винтовкой, перебрасываясь шутками с соседним бойцом, и улыбалась. Интересно, а если мне придется увидеть эту симпатичную мордашку в прицел моего СВД, выстрелю или нет?..
— Размечтался! — проворчал Второй. — Да я ни за что тебя перед таким выбором не поставлю. Штафирка!.. Лежи, сил набирайся. У тебя более высокое служение, чем симпатичных девчонок свинцом прошивать.
— Благодарю тебя, боевой товарищ, это хорошо, — прошептал я, уносясь по течению вдаль.
— Ты общался с ангелом, которого ты называешь Второй, — произнес некто невидимый уютным домашним голосом.
— Стало быть, ты Первый? — дерзнул предположить я, хоть страх пробрал до позвоночника.
— Можешь называть и так. — милостиво согласился невидимка. — Тот самый Второй сказал тебе то, что благодаря своей беспечности, ты пропустил мимо ушей, а значит и сознания.
— И что же? — спросил я, приняв условия игры.
— Он сказал, что посланник Божий может облачиться в любой образ, который ты способен принять и довериться ему.
— И что здесь такого, что я не знал с детства?
— Только то, что чем выше образ, тем менее он материален, тем более огневиден. Когда-то прочел ты о требовании старца Варсонофия Оптинского, высказанного иконописцу, что ангельский лик должно изображать самым светлым на фоне более темного окружения. Почему? Как думаешь?
— Потому что, ангелы — духи, а духовное огневидно.
— Не только огневидно, но и огненосно! Ты же помнишь, слова святых отцов о том, что «Бог есть огнь поядающий», и еще: «Огонь во царствии небесном — суть свет живой, созидающий, а огонь в аду — темный, злой, мучительный».Но и в аду мрачный черный огонь ограничен остаточной благодатью, иначе не выжила бы никакая душа. Благодать также огневидна, что нам через Мотовилова показал преподобный Серафим, окружив обычного человека светом неизреченным.
— Пока не понятно, к чему это предисловие? — туповато вопросил я.
— Мне велено с помощью привычных образов показать тебе, Алексей, нечто очень непростое. — Прозвучал все более приятный, более домашний голос. — Нам с тобой предстоит небольшое путешествие в страну, где твои родители были счастливы. Ведь человеческое счастье — это тот самый светлый созидающий, животворный огонь. Ну, что же, в путь!
— А ничего, что я больной, голый под пижамой и прикованный к кровати?
— Ничего! — Невидимый Первый, кажется, улыбнулся. — У нас имеется возможность и тебе придать любую внешность, одев в любую одежду. Впрочем, можешь оставаться и невидимым. Если захочешь. — Меня обдал теплый «ветер странствий», я почувствовал движение, некое подобие полета. — Стартуем!
Пока что я оказался невидимым. Огляделся вокруг, вдохнул ароматы, меня осветило яркое солнце. Вспомнились кадры из фильмов, которые снимали в этой местности; наши с Леной виртуальные путешествия от туристических фирм — и я узнал Барселону.
— Твой отец бывал здесь по вопросам поставок вооружения. В те времена Каталония который раз пыталась выйти из-под гнета Испании, а для этого повстанцам требовалось оружие.
— Ну это понятно, — проворчал я. — Папа в своем репертуаре!
— Это не всё, Алеша, — осадил меня Первый. — Здесь в университете училась твоя будущая мама.
— И конечно, ты устроил им встречу, полную огня! — догадался я.
— Да не пришлось устраивать, они как два магнита не то, что притянулись, а попросту бросились в объятия друг другу.
— А вы, значит, всё это видели и подглядывали? — съязвил я.
— Ты опять забыл, как Второй объяснял тебе, что земным людям невозможно скрыться от тысяч глаз, устремленных на них, особенно учитывая промыслительное Всеведение Божие.
— Все-таки как-то некультурно это, — возмутился я.
— Всё это некультурно — «человеческое, слишком человеческое». — Я снова «увидел» улыбку на невидимом лице ангела… если оно, конечно, у него есть…
— Ого, теперь ангелы Ницше цитируют?
— Видишь ли, все философы, богословы, писатели-поэты — черпают сакральные сведения из одного источника. Впрочем, об этом поговорим как-нибудь отдельно, если пожелаешь. А сейчас вернемся к твоим родителям.
— …Чтобы продолжить за ними подглядывать? — продолжил я дерзить.
— Ладно, чтобы уберечь тебя, такого нежного, от соблазнов, я покажу тебе эту счастливую пару в, так сказать, поляризованном свете. …Опуская некоторые детали. «Иди и виждь!»
Мы с Первым превратились в человекообразных существ. Он — в отдыхающего профессора, я — в студента. Он оделся в белый шелковый костюм с соломенной шляпой, я — в джинсовую пару с кепкой, козырьком назад. Итак, мы мимикрировали под местное население, на нас никто внимания не обращал, что и требовалось для удачного проведения операции прикрытия.
Впереди маячила пара влюбленных, родителей моих, как я понял. Они обнимались, держась за руки, а когда их лица сближались, между нами и парой влюбленных пробегали случайные прохожие. Я глянул на профессора, он лишь едва заметно улыбнулся — мол, сам же просил.
Описываю диспозицию. Площади Барселоны с фонтанами, пальмы и цветы, набережная, о камни которой бьются синие с белой пеной морской волны, толпы праздного народа, галдящего на многих языках — всё это великолепие залито ярким солнцем. И самое яркое, самое светлое пятно — мои родители, осиянные счастьем, обычным земным счастьем двух влюбленных, мужественного мужчины и необычайно красивой женщины.
В этот миг я словно отделился от себя взрослого, в этот миг я любовался этой парой и вдруг невольно подумал, как же будет счастлив их будущий сын, родившийся от союза этих совершенных людей!
— Ты не забыл, что «будущий сын от союза этих совершенных» — это ты и есть! — исполнив профессорский жест, сказал Первый.
— Да, конечно, — смутился я. — Только реальный вариант меня самого, представляется мне не вполне соответствующий ожидаемому.
— Скромность, конечно, весьма симпатичная добродетель, но только пока она не встанет на пути нашего познания. Давай еще раз, и посерьезней. Что ты видишь?
— Вижу совершенно красивых, любящих, прекрасных мужчину и женщину. Не знаю, что там увидел Мотовилов, но я сейчас вижу такое сильное сияние над ними, что сам готов вспыхнуть как свеча.
— Насколько велика возможность рождения от этой пары столь же совершенного дитя?
— Максимально велика! Только…
— Не отвлекайся, пожалуйста. Иными словами, «Бог огнь поядающий» ниспослал на эту пару столько света животворящего, что их дитя потенциально имеет в себе никак не меньше света, чем у них, двоих.
— Но я не такой! — ввернул, наконец, слово, как шуруп в бетон.
— Попробуй на миг оторваться от своего кокетства и быстро пробегись взором по народу земного шара.
Глобус сократился в размерах до масштабов обозримого, при этом каждый человек стал видимым, будто под лупой. Вот они — сотни, тысячи, миллионы — разных людей, белых, желтолицых, негроидных, мулатов, метисов… Отсюда, с точки зрения ангелов, лица практически всех людей были светлы, их украшала добрая улыбка, а если на лице проявлялось напряжение, то была видна вполне извинительная причина, будь то болезнь, неприятности на работе, в семье. Но и это имело очистительный характер, открывающий самые обнадеживающие перспективы.
— Вижу, что потенциально мы все хорошие добрые люди.
— Вот именно — потенциально! У вас с Еленой имеется весьма существенное преимущество — вера, воцерковление, готовность и желание послужить Господу. У большинства других, потенциально не таких уж плохих людей, этого духовного золота нет. Придет время, многие приедут к вам на просторы Святой Руси. И вам с Леной и таким же как вы придется их приводить в порядок. В первую очередь, своим примером, во вторую, словом, несущим свет. Да тот самый свет, который дарит истину, добро, любовь — да и самую жизнь! А теперь еще раз глянь на людей! Как ты изволил выразиться, «с точки зрения ангелов».