Страница 6 из 18
— Да как же я смогу вмешаться, если я валяюсь в палате, а он за тысячу километров. Ведь, как я понял, это всё происходит в Наукограде? Туда же он с отцом-профессором уехал.
— Нет, Леша, его перевели в Подмосковье, на секретный завод. Он там воплощает в жизнь идею, с которой носился еще с детства.
— Лазер, что ли? — догадался я, вспомнив наши детские увлечения.
— Можно сказать и так, — подтвердил нехотя Дима. — Только, сам понимаешь, масштаб теперь совсем другой, стоимость и соответствующая секретность такая, что… Прости, но я такого крота своими руками к стенке…
— С этим всё понятно, — произнес я, с трудом выходя из ступора. — А как мне до него дотянуться?
— Павел выдернул Юру с работы и доставил сюда. — Дима махнул рукой в сторону двери. — Ты как себя чувствуешь? Сможешь поговорить с ним? Все-таки стресс… А врач сказал, что волноваться тебе нельзя. Ты еще слаб.
— Ничего, давай его сюда, — сказал я. — Только оставь нас наедине, пожалуйста.
В палату вошел коренастый мужчина, в котором я бы ни за что не узнал бы худенького Юру мелкого, которого запомнил по временам детства. Он тоже смотрел на меня, как на чужого, никак не мог признать.
— Да я это, Лешка, — произнес я, улыбаясь. — Только прошедший боевые действия. Садись на стул, можешь нарзану выпить. Нам его привозят с Кавказа, действует как крепкий кофе.
— Удивил ты меня! — воскликнул Юра. — Паша сказал, что ты попрощаться хочешь, на всякий случай. Что, так всё плохо?
— У меня-то еще ничего, не впервой в больнице с ранением плавать.
— Как наши? — спросил Юра. — Как Ира? Ты что-нибудь слышал о ней?
— Да, мне рассказали… — Я запнулся. — Иру вернули из пацанок в лоно семьи, увезли на Ближний восток. Она теперь в армии. А тот Дима, кто привел тебя сюда, он видел её в коллиматор прицела и чуть было не выстрелил. Ну, очень хотелось ему. Такой вот бдительный товарищ. Так что разбросало нас по разные стороны баррикад… Ну да ладно, Бог с ними. Каждый ответит сам. Помнишь, учили в школе: «Но есть и Божий суд!» — Я выдержал паузу, присматриваясь к другу детства. — А вот ты, Юра, меня беспокоишь.
— Да чем же? — спросил друг, пряча глаза.
— Скажи, сколько ты зарабатываешь?
— Как все, сто тридцать долларов.
— Ты об этом Павлу или Диме, который тебя сюда привез, говорил?
— Нет, конечно, — Юра пожал мощными плечами. — Ты же знаешь, мы с папой никогда не работали ради денег. У нас это не принято. Наука! Изобретения, опережающие жизнь — вот наша страсть.
— А как же это? — спросил я, перевернув фотографию, лежавшую на тумбочке изнанкой вверх.
Юра схватил листок, надел очки и рассмотрел мутное фото. На том кадре был зафиксирован момент сокрытия чертежей под рубашку. В палате повисла тишина. За дверью раздались голоса: «Ну, вы долго еще? Больному покой нужен. Я ему укол должна сделать!» — «Ничего, подождешь. Там очень серьезный разговор, можно сказать судьбоносный!».
— И за сколько ты хотел продать чертежи? Поди, дороже ста тридцати долларов?— Так как он молча сопел, я продолжил: — Неужели ты думаешь, что на таком секретном предприятии можно скрыться от камер наблюдения?
— Какие там камеры? — прошептал он. — Да там такая нищета! В туалетах ни одного целого унитаза! В столовке кормят хуже, чем в тюрьме. Ремонт тридцать лет не делали. А ты говоришь «камеры наблюдения»!.. Да я ведь собирался продать так, ерунду всякую — сейчас такие чертежи в каждом научно-популярном журнале можно найти. Самое главное на листах — штамп предприятия, я его отсканировал и приляпал для солидности. Никому от этой невинной шутки убытка не предвиделось. А нам — какой-то приработок, можно даже сортир починить и премии ученым выдать.
Мне на ухо Второй прошептал:
— Послушай, Леша, ты его отсюда не отпускай! Неужели не видишь, Юра сейчас в таком состоянии, что и руки на себя может наложить. Давай, позовем сюда батюшку из третьего корпуса? Пусть исповедается, горемычный!
Я кивнул, мимо пронесся вихрь — Второй побежал за священником.
Юра качнулся в одну сторону, другую, застонал… Внезапно вскочил, распахнул дверь на балкон, побежал прочь по наружной галерее. Я вздохнул и позвал Диму.
— Что, сбежал подозреваемый? — ехидно констатировал Дима. — А я говорил Павлу, ничего хорошего из этой аферы не выйдет. А теперь и нас с тобой привлекут к ответственности.
— Да не бухти ты! Догоняй беглеца! Быстро!
Дима вышел на балкон, увидел отъезжающий старенький Москвич и только рукой махнул.
— Знаешь, где он живет? — спросил я. — Давай, лети за ним! А то беда случится.
— Да ну его! Проще фотографии уничтожить и память камер наблюдения стереть. Думаешь, не слышал, как он говорил о чертежах, что это надувательство. Я и сам знаю, как охраняются секретные чертежи. Чтобы их на руки получить, нужно сто кабинетов обойти и всюду разрешения получить в письменном виде. Пусть бежит!
В мою палату вошел священник в облачении, в поручах и епитрахили, готовый к принятию исповеди. Посмотрел на меня, на Диму, всё понял и только вздохнул печально. Я попросил у Димы телефон, позвонил Паше.
— Пашка, дорогой, — стал умолять друга. — Ты бы нашел Юру. У меня такое предчувствие, что он может того, сделать с собой нехорошее.
— Да брось ты! — вскрикнул Павел. — Ты что, этих гениев не знаешь! Они так себя любят, что скорей целую страну лазером сожгут, чем позволят волоску со своей умной головы упасть.
— И все-таки, найди Юру, пожалуйста.
— Ладно, сейчас только машину заведу… Моя «ласточка» в последнее время капризничает что-то.
— Поздно, — прошептал Второй мне на ухо. — Наш гений уже вышел из магазина с целым пакетом звенящих бутылок. И направился он не домой, а куда-то в неизвестном направлении. Молись, Алексей, только не очень громко. Отчаяние уже поглотило человека.
— А что, ты никак не можешь помочь? — спросил я с укором.
— Ему не могу, — вздохнул ангел. — А своего у него нет. Мне от тебя нельзя отходить. Ты, Алексей, сам сейчас не в очень хорошем состоянии. Вон уже и давление подскочило, и мозг воспалился. Где твоя медсестра!
На следующее утро позвонил Павел. Справился о здоровье. Сестричка меня так качественно обколола, что я стал как деревянный. Паша трижды вздохнул и, наконец, произнес:
— А ведь ты и раньше, еще в детстве заметил, как у Юры гордынька играет. Вот она, подлая, его и подвела. Да и некрещенный он был, что вообще в голове не укладывается. Мы-то с тобой при таких отцах-коммунистах все как один крещены. У каждого в семье была бабушка, следившая за тем, чтобы все дети вовремя окунались в купель. А тут такое дело…
— Так ты его нашел? И где?.. — спросил я, с трудом разгоняя вязкий туман в голове.
— Дома, где же еще. Покуролесил по городу, прикладываясь к зеленому змию. Потом ночью доплелся до квартиры. Там добил третью бутылку. И как только полтора литра в него влезло! Ну да, он же располнел под конец, масса поглотила. Короче, выбили с участковым дверь, вошли — а наш Юрочка лежит на диване, улыбается… Ну, хотя бы не мучился. Ушел, как говорится, счастливым. «Вечно молодой, вечно пьяный!» — проблеял он неумело. — Я тут подумал, а как теперь за него молиться? О упокоении?
— Ты же говорил, у тебя знакомый епископ. Обратись к нему, может, благословит.
— Одно успокаивает, — вздохнул напоследок Павел. — Мы с тобой сделали всё, что могли. Нет на душе тяжести. И у тебя не будет.
Мне, «деревянному на всю голову» рано еще это утверждать. Одно знаю, молиться о упокоении Юрия буду до конца жизни. Если епископ не даст благословения, то хотя бы келейно. Ну и милостыня тоже не помешает.