Страница 5 из 18
— Поможете с Пашей привести себя в норму? А то я на спецподготовке чувствую себя маменькиным сыночком среди крутых мэнов.
— Ну ты того, — съязвил Пашка, вынырнув из-за моего плеча, — не очень-то выпендривайся! Уж на сыночка мамочки ты точно не тянешь. Думаешь, не заметил твою реакцию на ринге и костяшки на кулаках — такие вещи не скрыть.
Так у нас с Пашей появился третий друг. Правда, опять же ненадолго — перед выпускным Дима вместе со всей нелегальной семьей был командирован куда-то очень далеко. Но это уже дело привычное. Для военных.
— Прости, дружище, вынужден прервать твой отпуск по болезни, — вкрадчиво произнес некто невидимый.
— Кто ты? — произнес я, не открывая рта.
— Ну, если хочешь, «твое второе я».
— Не хочу, — заупрямился я своей «половинке». — Эдак и до шизофрении недалеко.
— Что ты веришь каким-то шарлатанам! — возмутился Второй. — Шизофрения какая-то… Скажи еще «комплексы», «карма» или «сброс негатива». Я такой, каким ты меня способен воспринимать. Я же тебя не пугаю?
— Вроде нет, — неуверенно предположил я. — Только все-равно неприятно себя ощущать поднадзорным.
— Ой-ой-ой, какие слова, из тюремного лексикона! Да брось ты, Лешка, мы с тобой с первого вздоха в родильном отделении, по настоящий момент времени и так далее — живем в перекрестии множества взглядов. Слышит нас сам Господь, и нет у нас от Него тайн. Слышат и видят наставники, родичи, прародители, ангелы и святые. С одной стороны, для людей с нечистой совестью, это трагедия, а с другой, для таких как мы, — дружеская поддержка и утешение. Да что я тебе азы объясняю — ты и сам все прекрасно понимаешь. А что не знаешь сознательно, то всегда можешь поднять наружу из запасников памяти, из пучин подсознания, как однажды в стихотворении написал.
— Давай короче, — проворчал я. — Не забывай, ты прервал течение моих мыслей. Подозреваю, эти течения и потоки сознания — часть реабилитации. Иначе, у меня бы их не было.
— Верно, первый этап — восстановления душевных сил, потом подключится духовная сфера, ну а напоследок — произойдет восстановление телесных составов. Но, во-первых, — душевное, как самое ранимая часть тебя самого. — Невидимая рука шлепнула меня по плечу. — Сейчас силовики разыскивают твоих стрелков. Я здесь, чтобы вытащить у тебя из подсознания всю необходимую информацию для расследования. Пока ты купался в теплых водах памяти, я извлек все необходимое. Для этого мне нужно было тебя немного простимулировать, что я и сделал побудкой. Я следакам уже сообщил инфу, они приступили к работе. Если есть вопросы ко мне, задавай. Я же вижу, тебе это нужно.
— Чувствую себя цифровым контейнером, — сознался я. — Ладно, если нужно для дела — валяйте, извлекайте.Хоть, если честно, меня не интересуют конкретные исполнители, а заказчик покушения мне известен. — Показал я пальцем в пол. — Также и приёмы защиты. Только скажи вот что… — Я задумался, подбирая слова. — Во-первых, могу ли я обращаться к тебе за помощью и впредь?
— Можешь. Дальше.
— Во-вторых, моя психика не повредится от подобных «шизофренических» контактов?
— Нет, я же не враг тебе, а самый первый друг. Напоминаю слова из Акафиста Ангелу: «Проповедую велегласно присное твое, хранителю мой Ангеле, о мне, грешнем, попечение: в скорбех бо и напастех». Не так ли ты обращаешься ко мне?
— Так! Именно так и «проповедую велегласно», — согласился я. — Так ты мой ангел-хранитель?
— Да, один из них. Вообще-то у тебя есть еще вдохновитель, охранник, покровитель, кормитель, направитель любви, и так далее. Сколько потребуется, столько и будет. У монахов, например, ангелов аж сорок — вот какая сила! …А все-равно, искушаются, падают, плачут, но и поднимаются. Так что кончай ворчать, спрашивай дальше.
— Хорошо, — протянул задумчиво, собираясь с мыслями. — Еще мой родитель на основание своего опыта ранений и болезней, предположил, что во время болезни мы перемещаемся в иную область существования. Это как бы параллельная вселенная, где мы проживаем вторую жизнь.
— Понял тебя. Можно, конечно, сказать и так. Только у каждого человека глубина погружения в отдаленную вселенную своя. Кто-то живет в сказках, слышанных в детстве. Кто-то переживает о несбывшейся любви, об упущенной прибыли. Кто-то вспоминает о совершенном преступлении, сгорая от стыда. А кто-то таблицу химических элементов изобретает, или симфонию сочиняет, поэму, пророчества или Откровение на Патмосе диктует ученику. Так что, корректно сказать, проживаем не вторую жизнь, а продолжаем всю ту же первую и единственную.
— Можешь показать наглядно, каким образом происходит защита?
— Да, пожалуйста!
На белом потолке высветились линии. Одна из них самая красная, изогнутая, в некоторых местах пунктирная. Я догадался — моя траектория. Что же она такая кривая, хаотичная…Агрессивно-черные линии пытались пересечь мой путь, но невидимая сила уводила их прочь. Зато белые дружественные линии оберегали меня от падения вниз, подталкивали вперед и вверх. Мне даже объяснений не понадобилось, так все было наглядно.
— А что за эти две линии? — спросил я, указывая непонятно чем, на две расходящиеся траектории. Они удалились от моего пути довольно далеко, но, словно, одумавшись, остановились, вернулись, направляясь в мою сторону.
— Друзья детства. Скоро ты их увидишь.
А дальше, словно в пионерском лагере в день открытых дверей потянулись ко мне в палату посетители. Первой удалось прорвать блокаду Леночке вместе с ее заметно выросшим животиком. Мне было позволено почувствовать рукой, как толкается ножками малыш. В ту минуту я увидел нас троих, гуляющих по берегу моря. Увидел, порадовался — и улетело прочь «мимолётное виденье, как гений чистой красоты». Это было приятно… Только, что-то подсказывало мне, что этот десерт предварял нечто иное, не такое хорошее.
И точно! Ко мне подсел высокий подтянутый офицер в штатском, по ухоженным ногтям на руках с трудом узнал бывшего Джона, а нынешнего Дмитрия, впрочем, не уверен, что сейчас он так именуется. Они там, в нелегалке, меняются, как хамелеоны.
— Нет-нет, я по-прежнему Дмитрий, — словно подслушав мои мысли, сказал он.
— Паша как-то рассказал о твоих подвигах на Ближнем востоке.
— Да, мы там с батей испытывали наши системы радиоэлектронной борьбы. Кстати, много наших там видел… в прицел. — Он перечислил несколько имен. — До сих пор жалею, что не нажал на спусковой крючок.
— Такой кровожадный стал?
— Я же сказал, что «не нажал на крючок». Нам запретили. — Дима встал со стула, прошелся по диагонали палаты, готовясь к следующему сообщению. — Впрочем я здесь я по поводу нашего общего знакомого Юрия мелкого. Помнишь такого?
— Я-то помню, а ты здесь при чем? Не помню, чтобы вы дружили.
— А я и не дружил, — сказал он, отводя взгляд в сторону. — Мой отец курирует его предприятие от Минсредмаша, а я «у бати на подхвате». Паша просил тебя вмешаться в его ситуацию и по-дружески помочь Юре.
— А что этот тихоня мог натворить? — удивился я.
— Вот, смотри!
Дима достал из портфеля мутные фотографии. На них коренастый мужчина, оглядываясь, спешно засовывал себе под рубашку листы с чертежами. Вынести через проходную поостерегся — там стояли не просто рядовые охранники, а специалисты из весьма серьезного государственного ведомства. Это было заметно по тщательному досмотру каждого. Некоторых выходящих из здания сотрудников, они уводили в особую комнату, где обыскивали, вплоть до полного обнажения.
— Этот квадратный мужик и есть Юра мелкий, в нынешнем состоянии. Как видишь, Леша, он попытался вынести секретные чертежи с целью продажи на запад. Вокруг этого закрытого НИИ шпионы кругами ходят, как белые акулы. Паша просил тебя поговорить с Юрой на предмет отказа от предательства.