Страница 3 из 18
— Как видите, Алексей, традиции мы уважаем, — проскрипел неприятный голос напротив.
— Да, Господь с вами, — громко произнес я, отметив про себя как дернулись руки субъекта на козлиной морде рукояти трости. — Как я понимаю, сейчас последуют угрозы, шантаж и последнее предупреждение. Ради Бога! — Он опять дернулся. — Давайте покороче. У меня на сегодня еще дела намечены.
— Уверен, вы забудете о делах, как только услышите меня. So! Вы сдаете мне своего претендента на престол, а я вас обеспечиваю на всю оставшуюся жизнь. Это моё к вам предложение!..
— … От которого невозможно отказаться? Господи Иисусе! — хлестал я черного дядьку ненавистным ему Именем. — Да что же за пошлый триллер вы опять разыгрываете!
— Ты что же, издеваешься, мальчишка! — проскрипел он, гнусным голосом.
— Ага! Вы тоже заметили? А хотите, я напомню вам из жития священномученика Киприана, в той части, где ваш подземный начальник обессилел от призывания Имени Иисуса!
— Ну хватит! — скрипнул он жалобно, как от зубной боли. — Я так понимаю, договариваться со мной вы не желаете?
— Да, Господь с вами! — снова ударил его по высокомерной морде. — «Какое может быть согласие между Христом и Велиаром? И что общего имеет верующий с неверующим?»
— Ненавижу! — Раздался резкий скрипучий вопль. — И апостола Павла! И Киприана с его Устиньей!
— И меня? Убогого? — подсказал я. — Тогда я, пожалуй, пойду?
— Я тебя отсюда живым не выпущу! Не хочешь по-хорошему…
В тот миг грохнула входная дверь, в помещение влетел давешний охранник, следом — трое спецназовцев от полковника Громова с воплем: «Мордой в пол! Оба!». Затем тише: «Алексей Андреевич, мы не опоздали?»
— Нет-нет, в самый раз. — Я кивнул на тощего с толстым. — Думаю, эту парочку нужно с собой прихватить. Полковнику будет крайне интересно поговорить с ними.Это тот самый заказчик, который нанимает стрелков, убивающих опричников. …Или один из них. Александр Иванович разберется.
Который тощий, пока я проговаривал мои слова, поднялся, выпрямился, опершись на посох с козлиной мордой. И сказал свои слова:
— Засекай время, Леша, не пройдет и полутора часов, как я выйду на свободу и вернусь к своим делам. А ты вспомни о Леночке, она у тебя такая красавица!..
Спецназовцы несколько опешили — такой наглости им еще не доводилось наблюдать, они привыкли к тому, что их боятся, их команды вроде «мордой в пол» выполняют мгновенно, а тут какой-то хилый дядька откровенно игнорирует…
Я вернулся за стол, чтобы доесть баранину и приступить к десерту. Доел. Пригубил кофе. Глянул на часы — обещанные полтора часа прошли. Запиликал телефон. Ответил на вызов.
— Отпустил его, — проворчал полковник Громов. — Ничего на него у нас нет, а дипломатическая защита у него такая… Короче, отпустил.
— Нечто вроде того я и ожидал, — проворчал я.
— Это еще не всё! — Полковник замялся. — Он узнал о нашей операции, отругал меня, как мальчишку, а тебя приказал везти к нему. Так что выходи, садись в машину. Тебя ожидает встреча с моим куратором.
У входа в заведение общепита меня ожидал видавший виды внедорожник, в котором с трудом опознал «Патриот», разве только накрученный, усиленный, бронированный. Дверцу автомонстра открыл мужчина, как две капли крови, похожий на полковника. Всю дорогу мы с ним провели в молчании. Вышли в лесной чащобе, у «домика лесника», оказавшимся на поверку трехэтажным зданием, два уровня которого утопали в земле. Спустились в подвал. Провожатый позвонил в металлическую дверь, открыл, впустил внутрь, закрыв за мною дверь.
— Да, мы так его и называем — домик лесника, — прозвучал голос от камина. — Присаживайся, Алексей, в кресло напротив. Как ты уже понял, я куратор, в звании генерала. Зови меня Иван Андреевич.
— Пару часов тому, — сказал я, — пришлось общаться с одним мутным дядечкой, примерно в таком же помещении с камином.
— Знаю, прослушал запись вашей беседы. По этому поводу и пригласил.
— Прошу вас, Иван Андреевич, — глухо произнес я. — Он угрожал мне и моей жене. Мне как, стоит его остерегаться?
— Не смотря на его инфернальную внешность и традиционные угрозы, он не более опасен, чем дворовой хулиган. Да и в разработке он у нас, с тех пор как прибыл из-за рубежа. Даже кличку ему присвоили смешную — Козлиный Князь. Прибьем в любую минуту, как комара. Связи его знаем, сеть, им созданную, держим на контроле. Нам интересны только его контакты на самом верху. Как вскроем, так и уберем — и его и «верховных». — Генерал резко обернулся, резанул меня лазерным взором, громко произнес: — Но ты здесь по другому поводу.
Он встал, прошелся по диагонали, остановился передо мной, помолчал с минуту, наконец, произнес:
— Знаю о твоем отношении к войне. Также известно и невнятное отношение к Грядущему Государю. Тебе не вполне понятно твое назначение на дворянское служение, и это по-человечески понятно. Как говорится, «вышли мы все из народа, дети семьи трудовой». Был и я обычным военным, и мне дано нести бремя, не свойственное мне, служаке.
Он сел в кресло, посмотрел на тлеющие поленья, стал говорить мягко, по-отечески, рассудительно.
— С тобой всё по-другому. Скажи, много ли было Моисеев у еврейского народа?
— Один он был такой, — ответил я. — Ну, а Аарон был его заместителем по общим вопросам. А при нем еще сотня-другая преданных воинов с мечами, которые тех, кто поклонялся тельцу золотому в количестве тринадцати тысяч порубили в окрошку.
— Верно. Моисей был обычным человеком, со всеми страхами и колебаниями, свойственными земному мужчине. К тому же «гугнивый», с дефектами речи. К тому же убил египтянина, о чем тяжесть в душе носил всю жизнь. Я уже не говорю о том, чего ему стоило приказание убить те тысячи соплеменников. Он тогда вернулся на гору Хорив со словами, «пойду, упрошу Бога остальных помиловать». А помнишь, что Бог ему предложил?
— Да, взамен этих оставшихся в живых, извести из чресел Моисея другой народ, не замаравшийся поклонением золотому тельцу. Из чего следует, что остальных — тоже под меч гнева Божиего. Суровые были времена!
— Да времена они всегда суровые, особенно когда народ предает Бога. Помнишь евангельскую причту о садовнике, который собирает засохшие ветви и бросает в костер. Сучки эти засохшие — души неверующие, а костер — адский огонь геенны. Садовник собирает мусор и сжигает в огне — всё понятно и даже буднично.
— Простите, Иван Андреевич, а при чем здесь я?
— А при том, что историю делают единицы. Один Царь — Удерживающий, и горстка верных дворян в его окружении. Ты с твоей Еленой — из той самой горстки. На вас лежит огромная ответственность, на вас сейчас устремлены взоры миллионов людей, полные надежды. — Он опять встал и навис надо мной как скала. — А ты, Алексей, вместо приготовления к важнейшей державной миссии, ездишь на войну, ходишь под пулями, ведешь с Козлиным Князем душеспасительные беседы. Да в уме ли ты, Алешка! Чтобы ты появился на свет Божий, тысячи лучших людей о тебе молились, одна Евдокия чего стоит! Твоя главная миссия, пока Государь не взойдет на Престол, вымаливать тех людей, которые глядят на тебя из адского огня. И тех, которые только готовятся к появлению на свет, чтобы встать в наши ряды.
— Что-то мне подсказывает, — прошептал я, — дальше последует наказание?
— Да я бы тебя лично выпорол офицерским ремнем, если бы это помогло! — Генерал устало опустился в кресло. — Только думается мне, что накажут тебя другие. И это наказание«горше ти будет». И никто из наших не сможет тебя защитить. Так что готовься к последнему нападению, и не факт, что ты выйдешь из него не инвалидом, не уродом, а нормальным человеком. Хотя… нужен ли инвалид без ног и рук Царю? Так что, скорей всего, останешься при своих двоих, но страху натерпишься!.. А куда без этого?