Страница 15 из 18
Игорь с завидным аппетитом уминал уже второй шампур «шашлык-машлык», запивая классным вином от полуторавековой лозы времен принца Александра Петровича Ольденбургского. В это время перед моими глазами со скоростью вихря перелистывались книги, написанные Игорем, в ушах звучали аудиоверсии его «нетленок», как он сам их называл. Вполне возможно, нечто подобное листалось и звучало перед его авторским взором. Во всяком случае, он иногда кивал головой, улыбался и хмыкал…
— Так говоришь, читал мои нетленки, — отложив шампур в сторону, спросил он, скорей утверждая.
— Так, сам знаешь, особо читать у нас нечего. Полки в наших лавках пустые.
— Это да, — кивнул он, соглашаясь, — поэтому меня и благословил один мощный старик в монашеском подряснике много лет назад. С этих слов он и начал наш разговор.
— Ты сейчас будешь и меня втягивать в свое делопроизводство?
— Во-первых, уже втянул, — он поднял палец, привлекая внимание. — Вот сейчас!
Перед моим внутренним взором пробежали строчки его новой книги про войну. Там было всё то, чем я жил с детства по настоящий день, включая последний разговор с правдолюбцем.
— Как видишь, Алексей, книги пишутся сначала в той области, которую ты только что назвал «виртуальной». На самом деле, всё одновременно гораздо проще и сложней. Но пусть пока останется такое словечко. А сейчас я тебя попрошу мысленно самому себе объяснить свое нынешнее состояние. Прошу! — Игорь обозначил легкий приглашающий поклон и замер, чтобы не отвлекать внимания на себя.
В тот же миг рваная композиция моего сознания выстроилась в стройную систему. Страсти Евангельские, гонения первых христиан, мученичество, войны, молитва и пасхальные величания — взаимно сочетались и пронзили все плоскости и цепочки бытия в единую панораму главных событий, тысячелетия происходящих и доныне на нашей небольшой голубой планете, сияющей крошечной звездочкой в бесконечной вселенной.
Парение души во время беспамятства, которые так хорошо познали мы с отцом, то самое состояние тонкого сна, оказывается издавна использовалось пророками, святыми отшельниками, святителями, да и поэтами-писателями — конечно, оживлялось единым источником Истины из раскаленных недр Святого Духа. «Бога, огнь поядающего».
То самое «всё, одновременно гораздо проще и сложней» вытянулось огненной стрелой от Шестоднева Сотворения до Всеобщего Суда, опаляя суетное в пепел, очищая огнем золото Истины. Я — крошечный человечек с мягкими тканями конечностей — удостоился чести великого стояния в одной из знаковых точек панорамы, растворяясь хрупкой плотью в бездне Божией милости, в которой как в океане огня сгорает пыль грехов человечества. Именно здесь постигаешь величие смирения, его жизненную силу добра и страшную мощь, испепеляющую зло. «Ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих: для одних запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь. (2Кор.2:15,16)»
разговор этих двух разведчиков
был бы так же мало понятен для непосвященных,
как разговор двух математиков или астрономов
(к/ф Мертвый сезон, 1968)
— Граф Толстой не писал никакого своего евангелия — он попросту вычеркнул из канонического Писания все чудеса. Как думаешь, почему?
— Потому, что с ним чудес не случалось, — предположил я. — Или случались, но он предпочитал их не замечать, чтобы не разрушать собственного мировоззрения. Думаю, его сиятельство весьма раздражало проявление чудес у верующих. Вижу, как он затыкает уши, чтобы не слышать о них, закрывает глаза — чтобы не видеть их.
— А теперь представь себе жизнь без чудес — это какая скучища! Экое зловонное болото, вместо пульсирующей радости бытия, взамен счастья единения с всемогущим Богом! На физическом уровне, ощущения Его бесконечной милости и великой силы прощения! Да что там — самой жизни, в явном, даже ярком воплощении. Какой образ рисует наше воображение для описания чуда?
— Молния, например. — Показал я на небо, пока что безоблачное. — Там, наверху, на высоте облаков, накапливается электрический заряд. Дозревает до критической величины — бах! И молния летит с неба на землю, растворяя поток электронов на поверхности почвы или воды. А вот еще — ядерная реакция! Накапливается критическая масса радиоактивного вещества, или соединяется в соответствующем устройстве — и вот, начинается цепная реакция, и высвобождается огромная энергия, в случае бомбы — разрушительная, в ядерном реакторе — созидательная. Или взять простой полет — разбег, набор скорости, воздух под крылом уплотняется, подхватывает самолет или птицу — и он летит! Тело или существо тяжелее воздуха, парит в небе, словно оно легкое как пушинка.
— Сознайся, — произнес Игорь, обжигая меня взглядом, — ведь ты уже писал про это? У тебя как-то уж больно гладко получается объяснение сложного простыми словами. — Он поднял руку, останавливая мои возражения. — Впрочем, это неважно. Послушай, Алексей, ты заметил, наверное, что в моих книгах я часто опускаю ссылки на Писания и Предания. У меня на этот счет имеется теория, что неважно кто сказал или написал нечто мудрое — все равно источник информации у нас один — Духа Святого нашествие или откровение. …Или отражение откровения в виде пересказа или аллегории.
— Ты спрашиваешь, дорогой друг, — принялся оправдываться уже я, — писал ли я? Конечно да! Стихи, заметки, статьи в газету, письма друзьям и родичам, научные рефераты, хартию на исповедь, да мало ли чего еще — как только научился грамоте, так и пишу с тех пор. Но, извини, писать, как ты романы, повести, целые книги на двухстах страницах — это не для меня.
— Ну во-первых, еще не вечер. — Таинственно улыбнулся Игорь. — Во-вторых, мы с трудом представляем себе, кто мы и в каком качестве будем служить Богу и Его Помазаннику завтра. Конечно, наше спасение и взаимодействие происходит в синергии, только какую часть мы понесем, как засеем и какой плод вырастит «во сто крат, в шестьдесят, иное же в тридцать» — сия тайна велика есть. — Мой упрямый собеседник помолчал с минуту, потом взмахнул рукой и сказал: — А с другой стороны, ты же читал свою книгу, на миг извлеченную из виртуальной реальности. И там есть всё, от рождения до нынешнего часа. То есть, книга уже есть, надо только ее «заземлить» как твой заряд небесный с помощью молнии вдохновения — и вот вам результат! Где там нобелевки раздают? За углом и направо? — Сменил улыбку на сурьёз и продолжил допрос: — Ты мне вот что еще скажи — у вас с отцом как было это погружение в иную реальность?
— Ты имеешь в виду, во время сна, ранения или обморока?
— Ну да, меня интересует, сколько из тех погружений запоминается и сколько времени вы там «прожили»?
— Запоминается по-разному. Иной раз всё до мельчайшей детали, а иногда годами вспоминается какой-то отрезок в несколько минут. Ну а что касается прожитого там времени — скажу словами отца: там мы прожили гораздо бОльшую часть жизни. Как? Понятно?
— Да, конечно, — задумчиво протянул Игорь, — что не понятно, то по ходу дела восполняю из собственного опыта.
— Я так и подумал.
— Что же мы такого натворили, что так жестко нас наказывают? Вроде, живем как обычно, без особых изысков и богатства, бьющего по глазам. Большинство так вообще приличного уровня жизни так и не узнали.
— Значит натворили, если наказывают. Тут ведь, насколько мы отошли от Бога в сторону богатства и удобств, настолько и велико наказание.
Через десять шагов случилось продолжение:
— Слышал новость? По всем каналам передали. — Игорь сверкнул глазом, что ближе ко мне. — Пришел логический конец вашей партизанщины, этой «войны, которой не было». Отныне мы принимаем удар сил тьмы в полный рост. И да поможет нам Бог, наша вера и наше лучшее в мире оружие!