Страница 5 из 10
Топ, топ, топ.
За своим всхлипами, олененок не услышал шелест ближних кустов. А вот лиса услышала, и у нее практически не оставалось времени обернуться на звук, перед тем, как что-то снесло ее.
Звуки рычания и рева наполнили воздух как раз в момент падения олененка на землю, когда все ее окружение содрогнулось, и лисица была вынуждена резко отпустить пленницу от своей хватки. Хватая ртом воздух, олененок обхватило свое лицо, пытаясь остановить поток крови.
Она открыла глаза.
Перед ней предстал клубок борьбы, крови и меха. Охотница и убийца вступили в ожесточенную схватку всего в паре шагов от нее. Сперва могло показаться, что за волчицей было преимущество, учитывая ее превосходящие силу и размер, а также то, что она нанесла первый удар, однако лиса выпустила на волю всю свою злобу, показывая себя достойным соперником в борьбе с более опытным хищником.
Олененок не собирался выяснять, кто выйдет победителем из этого боя.
Она выбрала направление и устремилась прочь. Адреналин наполнил ее кровь, ее маленькое сердечко стучало с невероятной частотой, ее мускулы использовали всю оставшуюся в них силу. Она бежала, спасая свою жизнь, мир вокруг нее превратился в размытые зелено-коричневые контуры, лучи света перемежались с тенями больших деревьев. Частые капли дождя вновь снизошли на землю, пропитав шкуру беглянки, замедляя ее, но она продолжала свое движения, бежав так, как никогда до этого. Чириканье птиц, жужжанье насекомых проносились мимо нее на большой скорости, создав доплеровский эффект за считаные секунды.
Кровь на ее лице, кровь на ее руках, кровь на ее ладонях. Острая боль пронзила ее, смягченная дозой адреналина в ее крови. Ничего из этого уже не имело значения. Просто бежать. Просто бежать. Она не имела ни малейшего понятия куда она двигалась или где она находилась. Земля под ее копытами становилась более твердой и каменистой. Зелень становилась все более редкой. Облачное небо вдалеке становилось все более видимым с каждой секундой.
Ее мускулы ныли от напряжения. Ее хрипение становилось все более лихорадочным с каждым шагом. Ее тело начало подводить ее. Просто бежать.
В конце концов, ее тело просто не выдержало.
Там, где до этого момента находились лишь бесконечные ряды деревьев, теперь было лишь бескрайнее небо. Буквально в паре шагов от нее земля просто… закончилась, превратившись в огромный каменистый обрыв. Тупик.
Ее ноги более не имели возможности поддерживать вес тела, олененок просто рухнул мешком навзничь на неожиданно твердую почву, кровь устремилась из ее ран, собираясь в красные лужи на земле. Она издала хрип, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха, что спровоцировало острую боль в ее груди.
Она просто лежала на земле, устремив свой взор на небо, позволяя прохладной дождевой воде течь по ее телу, смывая кровь.
Нет, только не так… она должна продолжать идти. Вновь расходуя те крупицы сил, которые она смогла восстановить, валяясь на земле, она заставила себя подняться.
Она глянула на обрыв. Надежды на то, что будет возможность аккуратно спуститься вниз, не разбившись при спуске, сразу рассеялись, как только она заметила острые выступы и камни усеявшие всю поверхность обрыва. Она должна найти другой путь.
Олененок не успел ступить и шагу, как нечто возникло из леса. Массивная согнутая фигура с когтями наперевес, покрытая кровью, с клочками отсутствующего меха и яростью в глазах – нечто прямиком из ночных кошмаров.
Волчица уставилась на олененка, ее обнаженные клыки были покрыты лисьей кровью.
Двое обменялись долгими взглядами, не издав ни единого звука, за исключением тяжелого дыхания.
Волчица поддалась вперед. Ее голос был наполнен низким утробным рычанием, настолько диким, насколько это можно было ожидать от кого-то, кто только что сражался с другим хищником. Олененок не смог разобрать набор ругательств и угроз, вырвавшиеся из ее, источающей гнев пасти. Тон волчицы походил на тон родителя, чей ребенок подверг себя опасности - совокупность гнева и облегчения:
“Ты. Сюда. Живо”.
Ее палец показывал на пустое пространство перед собой, не оставляя сомнений в смысле сказанного.
Однако вместо подчинения дитя сделало шаг назад, задев камешек, который покатился вниз на дно обрыва. Несколько раз он задел зазубренные края ущелья, издав клацающий звук.
Волчица замерла.
Впервые за все время олененок увидел нотки бессилия в волчьих глазах.
Она увидел в них сомнение. Увидела страх.
Робко она подошла еще ближе к краю.
“Остановись!”
Это не было приказом. Это была просьба.
Она вынудила волчицу умолять.
Проявилось некое осознание на потрепанной детской мордочке. Она стояла прямо, взирая на хищницу. Она больше не боялась. Используя свою жизнь, как разменную монету, она наконец-то взяла ситуацию под свой контроль.
Ее судьба была предрешена в любом случае, но теперь она сама могла выбрать, как именно ей уйти. И после стольких дней слепого повиновения, испуганного подчинения, даже такая крупица свободы ощущалась волшебно.
“Не делай этого. Не трать свою жизнь впустую! – в голосе волчицы звучало вполне обоснованное волнение. – Не…”
Черт возьми, да как же будет этого слово? Вспоминай, вспоминай…
“Не… каур”, - произнесла волчица, впервые делая нелепые попытки в разговоре на языке добычи. – Не трать жизнь”.
Олененок посмотрел сначала вниз на дно обрыва, прокручивая в голове прыжок, который гарантировано станет ее последним, затем обратно на волчицу. Ее показная стойкость дала трещину, слова волчицы вызвали в ней череду противоречивых эмоций. Слезы вновь устремились по щекам.
Ее рот открылся. Она говорила медленно, но четко, каждое слово проходило через комок в ее горле. На языке хищников.
“Я…” - промолвила кроха, ее ручки сжались в кулачки, пока она смотрела на волчицу. – “Все…равно…” – она пыталась вспомнить слово. – “Мор”.
Глаза волчицы раскрылись в изумлении, от безвыходности положения с точки зрения маленькой оленихи, а также от ее обретенной последовательности в своих действиях. И все же последнее слово ускользнуло от понимания волчицей – самое главное слово.
Оно может означать что угодно.
Это точно не ‘прыгну’, она знала это слово – ‘слата’, если она ничего не перепутала. Может быть ‘подойду’, но она все выглядела напуганной и нерешительной. Упаду? Умру?
“Мор в любом случае”, - повторил олененок.
Умру – ‘Умру в любом случае’.
Волчика мотнула головой: “Нет! Не надо или твоя ‘мор’… будет напрасной”. В словах волчицы прослеживалось скрытое отчаяние, что еще больше усугублялось сложностью хищницы в понимании чужого языка и разговоре на нем.
“Какая… дирен? Мор в любом случае”.
К счастью эту фразу можно было понять по одному контексту. Первое слово по всей видимости означало ‘разница’. У волчицы было всего три слова, которыми она могла ответить. Она посмотрела точно в глаза своей плачущей жертвы и произнесла: “Жизнь порождает жизнь”.
Олененок непонимающе моргнул.
“Слата и умрешь, да, - продолжила волчица, сопровождая свою речь жестикуляцией для лучшего понимания. – Но это будет больно. Эмм… Дор. Боль. Может умрешь быстро – мор быстро – может не мор. Упадешь, истечешь кровью. Будешь голодать. Голод… фама. Но я – ллоп – ллоп добрая. Твоя мор не будет напрасной. Мор быстро, без дор”. Она взяла паузу, переводя дух и продолжила: “Ллоп фама. Мор тоже. Нужна жизнь. Нужда пища, - она показала на землю. – Растения умирают, чтобы ты могла есть. Ты умираешь, чтобы ллоп ел. Ллоп умирает, чтобы черви ели. Напрасная мор, для всех плохо”.