Страница 6 из 10
Олененок выглядел ошарашенным. Она еще не видела волчицу такой, старающейся из-за всех сил, явно обеспокоенной тем фактом, будет ли ее смерть плохой или хорошей. Кто-то настолько величественный, что даже считал использования языка своей добычи выше своего достоинства, теперь снизошел до того, что готов выставить себя на посмешище, лишь бы она не прыгнула.
Закончив свои увещевания, зная, что ей больше нечего добавить, дабы повлиять на решение олененка, волчица лишь вздохнула: “Твой дирен. Сделай правильный выбор. Пожалуйста”.
Оба смотрели друг на друга – мрачная и серьезная хищница и плачущий, истерзанный ребенок. Никто из них не шевелился. Глаза олененка, который готов был прыгнуть при малейшем движении, метались между обрывом и волчицей. Но было похоже, что волчица была искренне в своем решении предоставить полную свободу выбора своей добыче относительно ее судьбы. Охотница не делала никаких движений и просто наблюдала, вся злость и жестокость покинула ее пропитанное кровью тело.
Несколько секунд в нерешительности спустя олененок сделал свой выбор. Еще пару камешков посыпались вниз по утесу…
Она пошла вперед к волчице, которая одобрительно кивнула.
“Ты сделала правильный выбор”.
Олененок ничего не ответил. Ее молчание было встречено с уважением.
Путь обратно к пещере был на удивление коротким. Лиса, в попытках запутать их следы и дезориентировать олененка, постоянно была вынуждена петлять, у волчицы же такой нужды не было. Они прошли мимо вымазанной кровью полянки, которая стала местом сражения двух хищников, и олененок заметил, что, хотя вся местность была пропитана кровью, тела лисицы нигде не было. Она посмотрела на охотницу, но та лишь пожала плечами в ответ.
К тому моменту, как они достигли входу в свое укрытие, погода окончательно прояснилась. Даже несмотря на то, что запах сырой земли и мокрых листьев все еще был ясно ощутим в воздухе, а каждый шаг заставлял их увязать в покрытой лужами лесной поверхности, солнце наконец-то начало выходить из-за облаков, наполняя столь унылое окружение хоть чем-то жизнерадостным. Вдалеке была видна еще одна стена из грозовых туч, что говорило о том, что все это было лишь затишью перед бурей..., впрочем, пройдет какое-то время, перед тем, как они вновь столкнутся с данной проблемой.
Первое, что сделала волчица, когда они вернулись, это начала обрабатывать раны олененка, не обращая внимание на свои собственные. Она наложила мокрые листья на порезы на лице олененка, который закусил губу и закрыл глаза, пытаясь совладать с болью. Но действия волчицы были нежными и медленными, и в ответ олененок доверился ее опыту и хорошим намерениям.
“С этого моменты кое-что поменяется, - начала волчица, продолжая промывать раны олененка. – Ты продемонстрировала, что тебе можно доверять, так что я приняла решение предоставить тебе небольшую свободу действий”.
Ребенок инстинктивно поднял свою голову и склонил ее набок, выражая одновременно замешательство и внимание к словам, но внезапная боль, пронзившая раненые мышцы, заставила ее вновь поморщиться.
“Не шевелись, - шикнула на нее волчица. Когда олененок подчинился указанию, тон волчицы вновь значительно смягчился, пока она принялась прочищать очередную рану. – Путь обратно не должен занять более одного дня. До нашего прибытия я позволю тебе перемещаться самостоятельно до тех пор, пока ты находишься в поле моего зрения. Если ты найдешь какую-нибудь еду по дороге, можешь ее съесть при условии, что это не займет много времени. Поняла?”
“Быть близко. Есть быстро. Жо по-ни-мает”.
“Хорошо. Но дабы сохранить эти послабления, я ожидаю от тебя в ответ беспрекословного подчинения. Проще говоря, веди себя как хорошая маленькая девочка и не создавай мне каких-либо проблем. Ты не должна разговаривать, пока я сама не обращусь к тебе, либо этого не потребуют обстоятельства. Ты будешь идти либо позади меня, либо рядом, но ни в коем случае не впереди”.
Еще один кивок, подтверждающий услышанное.
Еще один холодный листок был прижат к ране и убран от нее. Волчица посмотрела на него, затем показала олененку. На нем не было крови.
“Твои раны затянулись. Теперь мы ляжем спать – мы так и не отдохнули за сегодня, а уставшее тело не способно к путешествию”.
Все что необходимо было услышать ребенку – это слово ‘спать’. Устроившись поудобней на мягкой земле и убедившись в том, что ее раны не будут касаться земли, ей потребовалось совсем немного времени, чтобы провалится в сон.
Глянув на свою добычу в последний раз, волчица последовала ее примеру.
Однако в этот раз, она уже не видела нужды блокировать собой выход из пещеры.
Под яркими лучами солнца вновь продолжили свой поход охотница и ее дичь на пути к логову первой. Между ними установилась атмосфера легкости и понимания, принимая в расчет, что олененок выглядит гораздо более расслабленным в присутствии хищницы, а она, в свою очередь, не имела больше нужды постоянно следить и пресекать попытки к бегству своей добычи.
Но дитя было далеким от счастья, учитывая обстоятельства. Волчица видела это, но это было ожидаемо для нее. И хотя она позволяла своей пленницы небольшие остановки, чтобы дать олененку собрать немного еды, волчица не предпринимала никаких дальнейших действий, чтобы как-то подбодрить свою спутницу. В конце концов, это было невозможно, не прибегая к явной ложи, а такую метод волчица считала недостойным.
Во время одной из таких остановок, под бдительным взором, олененок смог найти немного ягод и сочных корешков, которые она выкапывала ловкими, оточенными движениями, которые впечатлили даже хищницу. Судя по всему, малышка была приспособлена к поиску еды для себя ровно также, как и волчица была приспособлена к охоте на свою. Всего несколько минут и олененок смог собрать достаточно угощений, чтобы ей хватило на весь оставшийся день.
Однако к удивлению волчицы, после того, как ребенок смог утолить свою потребность в пище, олененок остановился и посмотрел на нее. Ее взгляд был вначале был наполнен замешательством, затем сомнением, а в конце – жалостью.
Неужели ослабленное состоянии волчицы, терзаемое чувством голода, стало очевидным даже для ребенка?
С осторожность малышка подошла к ней, протянув сложенные ладошки, полные ягод и корешков. Даже для плотоядной они пахли восхитительно.
Поместив свою лапу на голову олененка, она слегка потрепала ее несколько раз.
“Спасибо за твое предложение. Но то, что полезно для тебя, для меня является ядом. К тому же это ты нашла. Они твои. Ты заслужила, чтобы насладиться ими”.
“Ллоп не ест?”
Волчица улыбнулась: “Боюсь, что так. Только то, что истекает кровью может меня накормить”.
Олененок посмотрел на нее с таким знакомым выражением полного непонимания. Но по мере того, как до нее доходил смысл сказанного волчицей, внезапно, страх начал проявляться в ее чертах, а ее голос превратился в испуганный шепот: “Ллоп ест, дор?”
Волчица моргнула. “Нет, это не навредит мне, с чего это вообще… ох, - она посмотрела на ребенка не зная, что сказать. – Да. Будет. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы это произошло настолько безболезненно, насколько это возможно”.
“… но дор?” – было не совсем ясно, не смогла ли она это понять или просто отказывалась понимать. В любом случае, похоже, что впервые она пришла к осознанию того, что ее и вправду съедят. Она сумела избегать этой мысли посредством надежд на побег, на то, что ее отпустят, на то, что она будет спасена… но теперь она приняла свою судьбу и все, что было с этим связано. Теперь она наконец осознала, что испытает такую боль, в сравнении с которой, боль от ее ран на лице покажется мельчайшим пустяком.