Страница 3 из 10
“Мы будем здесь в безопасности, - сказала волчица, устраиваясь поудобнее. – Шторм снаружи будет свирепствовать, но это старое дерево защитит нас от его гнева”. Она посмотрела на испуганного олененка, который стоял на коленях, боясь пошевелиться, чтобы не спровоцировать ее в очередной раз.
Она грамотно расположилась прямо у выхода из пещеры, давая ясно понять, что, если ее ужин решит сбежать, ему придется сначала пройти мимо нее – опасная перспектива. Тем не менее, ее тон несколько смягчился. Она больше не видела смысла в слишком агрессивном подчинении своей жертвы, когда азарт охоты иссяк, а адреналин перестал поступать в кровь. Ее тон стал почти… ласковым, и дитя похоже хорошо уловило это изменение в ее поведении.
“Я собираюсь отдохнуть, чего и тебе советую. У нас впереди долгая ночь и мы должны воспользоваться каждой секундой, чтобы восполнить наши силы. На рассвете, когда дождь прекратится, нас ожидает долгая и изнурительная дорога. Если не отдохнешь сейчас, то в дороге ты мне будешь бесполезна, ты будешь лишь обузой. Ах да, и, если ты попытаешься прошмыгнуть мимо меня, я это сразу узнаю. И закончится это крайне для тебя печально, - наступила пауза, в течение которой волчица наслаждалась видом олененка, который склонил голову набок, пытаясь вникнуть в смысл ее слов. – Так что это в наших общих интересах, чтобы ты не пыталась вытворить что-нибудь глупое. Ты меня поняла?”
Прошло несколько секунд напряженного молчания между двумя. “Шмыгнуть?” – повторила малышка. Стало понятно, что это было одним из немногих слов, которое она смогла разобрать. Кто бы сомневался, что из всех слов, это пугливое животное будет знать именно это. “Гал-юю-пае”, - она повторила, подражая тону волчицы, слог в слог. На данном этапе она уже не столько пыталась вести диалога, сколько произносила эти слова для способствования мыслительному процессу в ее голове: “Мут?”
Она посмотрела на волчицу, брови олененка хмурились в недовольстве – не из-за слов хищницы, а от количества усилий, которые требовались, чтобы сложить воедино этот словесный пазл. И ей оставалось самую малость. Слегка предостерегающий тон волчицы был очень похож на тот, которое дитя слышало от своих родителей, когда они говорили ей не отходить слишком далеко. Язык тела ее похитительницы был также знаком ребенку, язык тела, который излучал нетерпящую возражений власть, спокойную и могущественную манеру поведения кого-то, кто может раздавать указания, прекрасно зная, что никто не посмеет с ним пререкаться.
Глаза олененка широко раскрылись, когда, судя по всему, до нее дошла суть. Она коротко кивнула в ответ.
“Жо не глупа. Не мут. Жо… остается”.
Удовлетворенная таким ответом охотница тоже кивнула. Она была довольно терпелива со своей пленницей, просто наблюдая за ней с любопытством, смотря как приходят в действие шестеренки в настолько юном, но и настолько умном мозге олененка.
“Хорошо”, - произнесла хищница, довольная олененком. Теперь, когда все возможные недопонимания были улажены, она устроилась поудобней, насколько это было возможно, и закрыла глаза.
Через пару мгновений она погрузилась в глубокий сон. Она привыкла к этому – когда каждая минута на счету, и ты никогда не знаешь, сколько времени тебе отведено на сон, возможность моментально заснуть – очень важный навык.
Но охотник всегда спит с открытыми глазами – в прямом и переносном смыслах. Она проснулась еще быстрей, чем заснула. И хотя она смогла подремать несколько минут, вскоре назойливые и непрекращающиеся всхлипывания смогли нарушить ее покой. Вначале эти звуки просто заставляли ее уши подергиваться, ее подсознание понимало, что это всего лишь стенания ее добычи, а не возможная угроза. Но вскоре подергивание перешло на ее веки, а затем и на уголки ее глаз.
“М-мар… мар, мар…”, - такова была несчастная мантра олененка. Свободное время и отсутствие внешних раздражителей, перемешанные с невозможностью уснуть из-за страха и отчаяния, привели к осознанию ребенком своей надвигающейся кончины, ребенком, который до предыдущего дня никогда не проходил через смерть своих родных и близких, а тем более самого себя.
“Мар…”, - продолжала она.
Волчица узнала это слово – ‘мама’
С глубоким вздохом, она открыла свои глаза. В тот же момент, олененок замер на месте в ужасе, закрываясь от удара, который она ожидала, посмев разбудить хищницу.
Волчица зевнула, продемонстрировав свою мощную пасть и два ряда острых клыков, на что олененок отреагировал неконтролируемой дрожью во всем теле. Когда волчица, не спеша начала подползать ближе, дитя закрыло глаза и начало ожидать неизбежного.
Но не последовало укуса. Не последовало боли. Напротив, она почувствовала, как что-то обволакивает ее тело – что-то мягкое и теплое. Что-то нежно прижалось к ее шкурке. Слегка открыв полные страха глаза, она решила глянуть, что произошло.
Волчица теперь лежала рядом с ней с закрытыми глазами, свернувшись на полу. Ее большой хвост обхватил тело малютки как покрывало, и даже несмотря на то, что именно эта охотница была причиной всех ее страхов, ребенок наконец позволил себе расслабится под мягкостью меха волчицы. Слезы, катившиеся по щекам, наконец прекратили свой путь.
Отражающийся от стен грохот шторма сотрясал их пещерку, а с ней и наиболее маленькую обитательницу этого убежища. Волчица почувствовала, как в ее хвост вцепились маленькие ручки, и она приоткрыла один глаз из любопытства. Как же быстро растерянное маленькое дитя сделало выбор между перспективой либо продолжать быть от нее в страхе, либо обратиться к ней за успокоением и защитой, как будто к своему родителю.
“Страх! – прошептал олененок, тихим голоском, как будто опасаясь, что сама гроза их услышит. – Трам страх”.
Волчица не смогла сдержать веселый смешок над примитивным, но зато выразительным языком травоядных. Естественно их слово, обозначающие грозу, будет не более, чем звуком, который издает это природное явление. Более не реагируя на причитания олененка – это был всего лишь испуг, усиленный тенденцией добычи бояться всего подряд – охотница вернулась к своему заслуженному отдыху.
Ее жертва вскоре последовала примеру, наконец успокоившись в присутствии волчицы, даже не смотря на продолжающеюся грозу.
“Малышка…”
В своем беспокойном сне олененок нахмурил свои брови. Какой странный сон…
“Малышка, просыпайся”.
Нет, это был не сон. Она открыла глаза, однако ничего не поменялось – пещера была погружена в кромешную темноту даже без единого намека на свет. Было тихо. Жестокая летняя гроза ушла также внезапна, как и пришла, оставляя за собой ничего, кроме легкого дождя и повсеместного запаха сырой земли.
Наверное, было слишком тихо. Ничего, кроме мягкого сопенья волчицы… и голоса:
“Выходи, малышка. Я твой друг”.
Несмотря на то, что она до сих пор не могла разобрать многие слова на языке хищников, таинственный голос говорил медленно и простыми словами, которые было гораздо проще разобрать, нежели волчьи. Голос был мягким, успокаивающим, практически гипнотизирующим. Голос доносился снаружи, словно настойчивый звон сирены.
“Дитя, пожалуйста выходи…”
Олененок моргнул, протер глаза. Она снова проверила не была ли это волчица, которая решила поиграться с ней – но это точно было не так, так как крупная хищница явно спала.
Медленными, напуганными шажками, фунт за фунтом она отдалялась прочь от тела, с которым она провела всю ночь. Если волчица проснется, все будет кончено. Но концентрация, терпение и ловкость пришлись кстати – олененок смог выбраться из объятий мягкого хвоста и увеличить дистанцию между собой и похитительницей.