Волчица и Оленёнок

“Если ты просишь меня отпустить тебя, то можешь даже не тратить силы. Этого не произойдет.”

Выражение недоумения не пропало, но было похоже, что олененок уловил не слова, но саму суть сказанного.

“П-пожла.” – повторил ребенок. Ее маленькое сердечко, под волчьей хваткой, трепыхалось словно крылышки колибри, было похоже, что оно вот-вот разорвется. Это было так опьяняюще. “Пусти… пожла.”

Не было необходимости быть семи пядей во лбу, чтобы понять значение ее слов, даже исходя просто из контекста. Между тяжелыми вздохами и шмыганьем, между плачем и хныканьем она продолжала просить – умолять – чтобы ее отпустили. Хищница лишь мотнула головой. Медленное, размеренное движение, которое смогло понять даже травоядное. “Не на то дерево гавкаешь, дитя. Я тебя поймала. И мне рассказывать конец этой истории – не тебе.” – сказала она, ожидая дальнейшую реакцию. Она была восхищена выражением на мордашке олененка, смесь неподдельного страха и полной растерянности, и это выражение постоянно менялось в попытке понять суть услышанных слов.

“Пусти, пожла! Жоув, слабый. Не… сытно. Пусти!”

Упрямая маленькая негодница.

“Тихо!” – рявкнула хищница. С внезапным содроганием и пропущенным ударом сердца, просьбы олененка прервались, превратившись в тихий плачь.

“Радуйся, еще поживешь немного. Наш маленький танец смерти увел нас двоих далеко от дома. Будем возвращаться.”

“Дома”, - повторила малышка, намек на надежду проскользнул в ее испуганных чертах. “Дома пусти?”

Волчица ухмыльнулась. “Ну разве ты не прелесть? Значит так, я позволю тебе встать. Попытаешься убежать – пожалеешь. Сделаешь лишние движение, я сломаю тебе ноги и потащу волоком”. Увидев, уже ставшее привычным, непонимающее выражение на мордочке олененка, волчица притормозила свою речь и начала с самого начала: “Ты… идешь за мной. Если ты не идешь за мной.., – она ткнула когтем в ногу своей добыче. – Хрусть, хрусть. Понятно?”

К ее удивлению, поимка закивала: “ Не хрусть хрусть. Жо идет. Ллоп идет. Дома что?”

Волчица обнажила клыки в победной улыбке: “Если я и собираюсь насладится своим заслуженным ужином, то только у себя дома, где я буду уверена, что никто не попытается стащить твою тушку, пока я с тобой не закончу”. Пока волчица говорила это, она поднялась, потащив за собой и олененка. Оставаясь верна своему слову, добыча не пыталась ускользнуть, несмотря на тоскливый взгляд, которым она провожала лес вокруг. Не то, чтобы у нее был выбор – волчица крепко сжимала кисть олененка, и ее хватка была железной. Малышка прекрасно понимала, что попытка сбежать будет иметь крайне неприятные последствия.

Волчица втянула в себя воздух, в этот раз она будет следовать своему собственному запаху, своим следам, которые она оставила во время охоты. Она использует их, чтобы вернуться обратно. И так начался их путь домой, правда для олененка этот путь был последним в его жизни. Сухая листва шуршала под двумя парами шагов: одна пара тихая и уверенная, другая - грациозная и невесомая.

“Дом ллоп. Жо, есть”.

Охотница посмотрела на свою добычу: “Что ты там буркнула?” – спросила она с интересом. Говор оленихи был резким, даже скорее грубым, но ее интерес к новым словам был неподдельным. Если она схватывала эти слова на лету, должно быть, она действительно сообразительная маленькая добыча.

“Дома ллоп”, - повторила малышка, показывая копытообразным пальцем на волчицу. “Ллоп ест Жо…– палец показал на себя. - … в доме”.

Последовала зловещая пауза.

“Не пусти”, - подвела она итог, вздохнув.

“Ну видишь, не так уж было и сложно, не так ли?” – произнесла волчица настоятельным тоном. Несмотря на свое показное раздражение, она не могла не восхищаться сообразительностью ребенка, который каким-то образом смог поспевать за речью охотницы.

Вместе с тем разговор закончился, и установилось молчание между жертвой и хищником. Вместе с тем, пустоту в общении заполонили звуки кваканья лягушек, чириканья птиц и жужжание насекомых. Жизнь леса продолжалась в полной мере. Еще одна жизнь подходила к концу. Природа не знает сострадания. В конце концов, жизнь порождает жизнь. Время от времени, пленница издавала всхлипы, не в состоянии сдерживать тихий плачь. Но каждый раз она быстро замолкала, до следующего раза, когда она снова позволяла себе нарушить тишину. Даже ее слезы перестали идти, как будто она их окончательно выплакала.

Несмотря на свое безутешное положение, добыча продолжала оставаться оппортунисткой. Она пристально смотрела на волчью хватку, и ее пленительнице уже несколько раз приходилось хватать и тащить за запястье маленькую олениху, когда та думала, что сможет вырваться. Три раза олененок видел возможность сбежать, три раза волчица хватала и тащила малышку обратно, причиняя ей боль и рискуя вывихнуть руку, три раза волчица сжимала руку своей пленнице словно тисками. На третий раз она все поняла, чувствуя, как рука начинает неметь от стальной хватки.

Несмотря на необходимость постоянно быть на стороже, волчица была довольна, поняв, что олененок похоже исчерпал запас своих трюков в попытках вырваться. Их темп стал более стабильным. Они наверняка доберутся до дома в течение дня или около того.

И вдруг, пока еще вдалеке, густые штормовые облака начали извергать свое неистовство на землю. Вспышка молнии заставила волчицу резко остановиться, а олененка вздрогнуть, который инстинктивно вцепился в единственное существо вблизи – своего собственного губителя.

Впервые за все это время, невозмутимая до этого волчица показала признаки волнения. Не важно насколько ты умен, насколько ловок или опытен – рев природы повергнет даже самого страшного зверя в ужас. Было видно по напрягшимся мускулам, сосредоточенному взгляду и общей опаске, что охотнице совсем не улыбается перспектива застать грозу в пути. Почему бы еще ей позволять испуганному олененку так цепляться за нее? Просто на данный момент это была наименьшая из ее забот.

“Нам необходимо найти укрытие. Пошли, я уверена, что проходила мимо какой-то пещеры во время охоты”.

Олененок споткнулся, когда высокое тело, на которое он опирался, двинулось. Сильная хватка волчицы помогла избежать нелепого падения, и ребенок последовал за ней, пока хищница шла по собственному следу, пытаясь выяснить, где она видела укрытие.

Прошло всего несколько минут, как убежище предстало перед ними. Возвышаясь над всем остальным лесом, стояло старейшее дерево невероятных размеров, как в ширину, так и в высоту. Почтенный древний дуб, покрытый лишайником и мхом, цепкие лианы свисали с его массивных ветвей, а его огромные корни, широкие, как стволы более молодых деревьев, расползись вокруг, конкурируя с гораздо более юными растениями за питательную среду в земле. Как раз среди этих лабиринтообразных корневищ волчица нашла большую нору, уходящую вглубь земли. Толчок и кивок по направлению ко входу, это все что потребовалось, чтобы олененок встал на колени и пополз вглубь, с мрачной нерешительностью того, кто лезет в собственную могилу. Ее похитительница даже была достаточно добра, чтобы отпустить руку своей жертвы, и к чести этой самой жертвы, попыток сбежать она не предпринимала. Волчья компания все еще была более предпочтительней, чем быть снаружи в грозу.

После непродолжительного спуска вглубь сквозь корни и заросли, нора значительно расширилась, превратившись из небольшого углубления в подобие большой пещеры. Это место и вправду тянуло на полноценную пещеру – со стенами из земли и корней, а не камня, но тем не менее, это место находилось под присмотром старейшего во всем лесу дерева.