Страница 10 из 119
Лязг! Диокл ударил кулаком по площади. В то же время он крикнул: “Риппапай! ” чтобы помочь гребцам управлять гребком. Лязг! “Риппапай! ” Лязг! “Риппапай!”
Он гордился людьми на веслах. Они гребли так, словно служили на триреме или пятерке в родосском флоте. Действительно, многие из них в то или иное время служили на родосском флоте. Сначала медленно, затем с нарастающей скоростью "Афродита" заскользила прочь от пирса.
“Прощай!” Отец Менедема крикнул в последний раз. Менедем поднял руку с румпеля, чтобы помахать ему, но не оглянулся.
“Удачи!” Сказал дядя Лисистратос.
“Да пребудет с тобой удача!” Добавил Дамонакс. С его оливковым маслом на борту "акатоса" у него были причины беспокоиться о "удаче".
Искусственные молы защищали Большую гавань Родоса от ветра и волн. Вода внутри гавани была гладкой, как тончайшая глазурованная керамика. На башне у основания восточного мола были установлены катапульты, метающие дротики и камни, чтобы сдерживать вражеские военные корабли. Солдат на башне, казавшийся издалека крошечным, как кукла, помахал в сторону Афродиты . Менедем ответил на приветствие.
Все больше солдат в сверкающих бронзовых доспехах и шлемах маршировали вдоль мола к вершине. Раннее утреннее солнце отражалось от железных наконечников их копий. Тонко над водой донесся голос младшего офицера, командовавшего ими: “Прибавьте ходу, вы, извините, сонные ублюдки! Вы можете спать, когда будете мертвы”.
“Он говорит как Диокл”, - тихо сказал Соклей.
“Так оно и есть”, - согласился Менедем. “Его работа не сильно отличается, не так ли?”
Маленькие рыбацкие лодки тоже выходили из гавани. Они и близко не могли двигаться так быстро, как "Афродита", и поспешили убраться с ее пути. Никто из их капитанов не хотел, чтобы бронзовый таран цвета морской волны акатоса с хрустом врезался в борт или корму его лодки. Рыбаки и Менедем махали друг другу, когда торговая галера скользила к узкому выходу из Большой гавани.
К выходу направлялся также большой круглый корабль с балками, под завязку нагруженный пшеницей, вином или каким-то другим сыпучим товаром. Как и любой круглый корабль, этот был создан для плавания под парусом. Горстка членов экипажа напряглась на веслах, но толстый корабль только ковылял вперед. Ожидать, что он отойдет в сторону ради "Афродиты", было бы абсурдно. Менедем взялся за одно рулевое весло и оттолкнул от себя другое. Грациозная, как танцор, торговая галера повернула влево. Когда она проходила мимо круглого корабля, Менедем окликнул другого капитана: “Как называется твоя барахтающаяся шлюпка, Морская улитка?”
“Я бы предпочел оказаться на ее борту, чем на Многоножке Посейдона”, - парировал другой парень. Они обменивались дружескими оскорблениями, пока увеличившаяся "Афродиты" не вывела ее из зоны досягаемости.
Другой круглый корабль, на этот раз с огромным квадратным парусом, спущенным с реи и наполненным северным бризом, как раз входил в гавань, когда "Афродита" отчаливала. И снова, поскольку его корабль был гораздо маневреннее другого, Менедем обошел его как можно дальше, хотя вход в гавань был всего в пару плетр шириной.
Как только "акатос" вышел в открытое море, его движение изменилось. Этот бриз гнал перед собой волны; торговая галера начала крениться. Менедем сохранил равновесие, не задумываясь. Соклей ухватился за перила, чтобы не упасть. Он вцепился в нее так, что побелели костяшки пальцев, на самом деле, потому что ему требовалось некоторое время в начале каждого торгового рейса, чтобы восстановить свои морские ноги - и свой морской желудок.
Некоторые гребцы тоже выглядели слегка позеленевшими. Возможно, это означало, что они слишком много выпили накануне вечером. Но, возможно, у них также были проблемы с движением корабля. Большинство из них, подобно Соклею, скоро овладеют ею. Что касается тех, кто не смог, то какое им было дело до выхода в море?
Менедем сказал: “Я думаю, теперь мы можем снять большинство людей с весел”.
“Ты прав, шкипер”, - ответил Диокл. Он крикнул: “О'Пи!” Гребцы налегли на весла. Менедем удерживал нос торговой галеры направленным на волну рулевыми веслами. Диокл спросил его: “Восемь человек на борту тебя устраивают?”
“Это должно быть прекрасно”. Менедем опустил голову. “Мы не хотим их изматывать”, "акатос" использовал полный комплект гребцов для шика, например, когда отправлялся в путь в начале каждого нового торгового рейса, и для максимальной скорости, например, когда убегал от пиратов или разворачивался, чтобы сразиться с ними. В остальном члены экипажа по очереди садились за весла.
Пока сменившиеся матросы заносили весла на борт и укладывали их, Менедем посмотрел на север, в сторону карианского побережья. Мы снова в пути, подумал он, и знакомое возбуждение от того, что он предоставлен самому себе, охватило его. И я вдали от Родоса, и от своего отца, и от Баукиса. Это было не совсем волнующе, но сойдет.
2
Прибыв в Каунос, на побережье Кариана, Соклей ощутил определенный прилив надежды. Так мог бы мужчина, возвращающийся в полис, где он жил двадцать лет назад, надеяться, что гетера, с которой он тогда водил компанию, все еще красива и все так же рада его видеть, как когда-то давным-давно. Он был на Кауносе всего год назад, но все равно…
“Ты полагаешь?..” - обратился он к Менедему.
Трех слов было достаточно, чтобы его кузен понял, о чем он говорит. “Нет, моя дорогая, боюсь, я не думаю”, - ответил Менедем. “Каковы шансы?”
Соклей гордился тем, что был рациональным человеком. Он знал, каковы были шансы - на самом деле, знал слишком хорошо. И все же, как человек, надеющийся, что давно умершая любовь может чудесным образом возродиться, он изо всех сил старался смотреть в сторону от них, а не в их направлении. “Мы нашли череп одного грифона здесь, на рыночной площади”, - сказал он. “Почему не другой?”
“Тебе лучше спросить, почему мы нашли его, не так ли, если в этих краях раньше ничего подобного не видели?” Сказал Менедем.
“Я полагаю, что я бы так и сделал”. Соклей испустил мелодраматический вздох. “После всех бед надежда появилась из Ящика Пандоры, и я буду цепляться за нее так долго, как смогу”.
“Конечно, как тебе угодно”, - ответил его кузен, направляя "Афродиту" вдоль причала с придирчивой точностью и мельчайшими регулировками рулевых весел. Наконец, удовлетворенный, Менедем опустил голову. “Этого должно хватить”.
“Назад весла!” Диоклес крикнул гребцам. После того, как они использовали пару гребков, чтобы остановить движение торговой галеры вперед, гребец поднял руку и сказал, “О'Пи!”
Гребцы отдыхали. Некоторые из них втирали в ладони оливковое масло. Их руки размякли за зиму, и в первые пару дней на борту корабля они болели и покрылись волдырями. И они плыли на веслах всю дорогу от Родоса. У них не было другого выбора, не тогда, когда ветер дул им в лицо всю дорогу на север.
Пара солдат зашагала по пирсу к "Афродите ". “Это похоже на то, что было в прошлом году”, - сказал Соклей.
“Ты пытаешься сделать из этого предзнаменование?” Спросил Менедем. Внезапно смутившись, Соклей опустил голову. Менедем рассмеялся. “Знамения часто находятся там, где ты их находишь, я признаю, но не забывай, что в прошлом году люди, которые допрашивали нас, служили Антигону. Гоплиты Старого Одноглазого исчезли. Люди Птолемея вышвырнули их вон ”.