Страница 39 из 40
Однако ни фигура в хитоне, ни сидящий рядом с Ней старец, казалось, не разделяли общего наслаждения покоем. Молча, не произнося ни слова, они словно вели вечный, мысленный диалог.
Вдруг из фонтана, словно из врат, ведущих в иной мир, вышла фигура старушки. Она сделала несколько шагов, спустилась вниз по лестнице и – разогнулась. Красное покрывало, закрывавшее ее голову и лицо, ниспало – и перед взором сидящих предстала Дева – вечно юная, облаченная в солнце, над головой которой загорелся венец из двенадцати звезд. От лица Ее исходил мягкий свет, но сам лик Ее был печален.
Человек в хитоне посмотрел на Нее и улыбка озарила его печальное лицо.
– Наш возлюбленный друг Иоанн сказал, что час уже близок. И впору готовиться к Последней Битве.
– Готовиться не нужно, Господи. Ангельские рати давно готовы, и Архангел Михаил уже в колеснице, и дивный конь Его бьет в нетерпении копытом. Пора низвергнуть огонь на землю и сразить древнего змия, как Ты открыл мне в видении! – глаза Старца пылали пламенем праведного гнева.
– Не торопись, возлюбленный мой Иоанн. Давай сначала воспросим Матушку Мою – Она только что оттуда.
Дева смиренно ждала, когда закончат разговор мужчины.
– Матушка, разве Ты не хочешь, чтобы это все закончилось? Чтобы свет был отделен от тьмы и судьбы мира определились? Вижу, печаль на сердце Твоем. Открой помыслы, скажи мне, что тяготит Тебя?
Дева долго молчала, а потом тихо проговорила:
– Я хочу того же, что и все мы, но не такой ценой.
– Какой же?
– Не ценой дочери моей по сердцу, которой Я обещала покров Свой, ибо душа ее ныне проглочена адом и победа Света, ради которой она столько трудилась, не принесет ей плода.
Сын Человеческий помолчал, что-то вычерчивая на песке.
– Что Мне и тебе, Жено? Разве Я не прошел то же: разве меня не искушал сатана в пустыне, разве не прибили Меня к дереву, разве не сходил я в бездны адские? Такова цена спасения: и в брани гибнут воины, чая победы соратникам.
– Но Ты, Кого Я не дерзаю именовать Сыном Своим, не мог погибнуть в аду, а мою девочку растерзали призраки адские, истаскали плоть ее, иссушили душу ее, выпили сердечко ее кроткое! Ты, Который сказал, «не оставлю душу во аде и не дам избранному моему видети истления», Ты, Который пощадил Авраама, отменив страшную жертву его, Ты, Который оправдал Иова Многострадального...
– ...Но и Тот, Кто попустил жене Лотовой, оглянувшейся на Содом, стать соляным столпом, – многозначительно заметил Старец.
– ...И Который распялся за то, чтобы и жена Лотова восстала из ада, как и все мы! – закончила Дева. – Я – твоя Мать, рыдала кровавыми слезами у Твоего Креста, и Я больше не хочу – и не могу побеждать такой ценой!
Из груди Девы раздались глухие рыдания, и Она пала у ног Сына и Спасителя.
А потому не заметила, как легким движением руки Он скинул капюшон, скрывавший исходивший от Его лика свет. Потока света постепенно становился все слабее и слабее, и вот, сквозь его завесу, показались черные длинные волнистые волосы, продолговатое смуглое лицо, борода и усы – и черные, как оливки, живые человеческие глаза.
Он улыбнулся, встал и нежно поднял Матерь Свою с колен.
– Именно поэтому Я и избрал Тебя из миллионов миллионов дев, именно поэтому Я так долго ждал, откладывая Воплощение: Я ждал Тебя – Сердце, исполненное милосердием больше, чем океаны – вод.
Обернувшись к Иоанну, Он тихо проговорил:
– Мы снова откладываем Наше Пришествие. Да будет по воле Матушки Моей.
Дева поклонилась, и направилась к жемчужному фонтану.
– Умножая умножу силы Твои, и обращу пять твоих хлебов в пять тысяч! – сказал ставший громоподобным голос.
С этими словами он зачерпнул горсть розового песка и подул. Песчаный вихрь увеличивался в размерах и в объеме, пока не принял формы, напоминающие человеческие. Яркая вспышка – и вот возле фонтана стоит сияющий юноша, словно весь сотканный из огня, с кадильницей в правой руке и сверкающим посохом в левой.
– Сопроводи Матерь Мою, Гавриил, и яви с Ней славу Мою.
Огненный юноша молча кивнул и последовал за Девой.
– Но помни, Матушка, силы, явленные тобою, не пройдут бесследно ни для нее, ни для него. Таков закон Равновесия, установленный Отцом Моим – и не нам Его нарушать.
– Да будет так, – проговорила Дева, и вместе с огненным юношей прошла сквозь фонтан.
2.
После того как с утробным чавканьем закрылся Цветок Зла, воцарилась тишина.
Но вот что-то запульсировало внутри его чрева: сначала незаметно, потом все сильнее и сильнее: словно ребенок во чреве рождающей, какая-то сила рвалась на свободу. Цветок закачался из стороны в сторону, словно от сильного ветра. Наконец, судорожно задрожал, словно его били электрическим током и – раскрылся.
Внутри Цветка, слово в горящей печи, рядом с обнаженной, измученной и израненной Лелей стояли две фигуры, сотканные из света.
Юноша, чьей облик был словно пламень, разбрасывал на розовую плоть Цветка пылающие уголья из своей золотой кадильницы, что заставляло Цветок визжать от боли, биться в агонии. Своим же пылающим всеми цветами радуги посохом он побивал черного змия в главу.
В это время, сняв с головы свой багряный плат, Дева ласково покрыла нагую Лелю, которую тут же осияло одеяние из света и нежно, по-матерински обняв, взяла на руки и спустилась вниз.
Меж тем огненный муж с пламенным мечом, схватив израненного черного змия, с презрением прокричал: «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?»
Но и побежденный, змей не сдавался: ожесточенно извивался, плевался черной слюной и визжал – и даже ангельской хватки не хватило, чтобы его удержать: выскользнув из огненной руки, он юркнул в бездну, и был таков. Без него цветок, словно тело, которое покинула душа, разом завял, зачах, и как лишенный воздуха шар, упал на землю жалким сморщенным сгустком бессильной плоти, а потом исчез – оставив вместо себя тысячи тысяч мелких осколков: словно кто-то разбил здесь огромное черное зеркало.
Дева и Ангел с Лелей поднялись из мрачной преисподней и полетели.
С каждой секундой земля удалялась все дальше и дальше, и вот перед глазами Лели – круглая голубая планета, величиной с футбольный мяч.
Но что это?
Голубой шар находится в самом чреве огромного Цветка: точь-в-точь такого же, в котором совсем недавно томилась Леля. Пищеварительные соки плотоядного растения, стебель и корень которого терялся в мрачной бездне исполинской Черной Дыры, переваривали планету, душные ароматы его отравляли умы и сердца населяющих Землю людей, гнусные липкие цепкие тычинки опутывали их руки и ноги, а плотные темные лепестки, сомкнувшись, лишали их света.
– Матерь Божия, Архангел Гавриил, выходит мы не победили? Выходит Цветок Зла по-прежнему творит тайну беззакония в мире?
– И да, и нет, дочь моя, – печально проговорила Дева. – Мы одержали победу только над одним из его отростков, но главный цветок, посеянный сатаной, по-прежнему будет отравлять своим ядом сердца людей – и снова и снова пускать все новые отростки – плевелы.
– Но кто же может избавить нас от сего тела смерти?
– Человекам это невозможно, но все возможно Богу, – проговорил огненный юноша.
Все трое молчали, продолжая возносится.
– Смотри, – указал посохом куда вдаль юноша. – И виждь: наших больше и, мы – сильнее.
И отверзлись очи Лели, и увидела она воинство ангельское на колесницах и на конях, словно песок морской, словно звезды небесные, и во главе их Того, Кто одним движением руки мог бы вырвать с корнем Цветок Землю, что поглотил Землю. И увидела она тысячи тысяч радостных людей в светлых ризах с пальмовыми ветвями в руках, поющих «Осанна!» на улицах города, исполненного светом.