Страница 4 из 24
Альберт потягивал чаёк и исподволь выуживал из Гарри все сведения о школьных делах. Гарри, размякший и совершенно расслабившийся от такого ценного внимания взрослого и, главное, адекватного волшебника, выложил всё как на духу: и про Квиррелла с Волдемортом в черепушке, и про фальшивый философский камень, ибо он потом прочитал, что на самом деле это не камень, а ряд формул на бумаге. И про цербера на третьем этаже, и про ночную прогулку по Запретному лесу, куда его и ещё трех первоклашек отправили на отработку по прямому приказу самой МакГонагалл. А! Ещё там тролль был!
Кто??? Альберт поперхнулся и долго кашлял, несмотря на энергичные хлопки Петуньи по спине.
— Ну, тролль… — смущенно подтвердил Гарри, виновато глядя на покрасневшее от натуги лицо Ранкорна. — На Хэллоуин. Напал на Гермиону в туалете…
Дождавшись, когда Ранкорн успокоится, Гарри продолжил доклад, на сей раз про василиска и про череду окаменений в течение всего второго курса, вплоть до Тайной комнаты Слизерина, рассказал про дневник и Джинни Уизли, не забыл и пауков Хагрида, и о том, что с недавних пор в лесу поселился автомобиль с проснувшимся ИИ. Про последний, третий курс, Гарри начал рассказывать осторожно, с частыми паузами и тщательной подборкой слов. Альберт послушал его запинки и хмыкнул:
— Короче, Сириуса Блэка и гиппогрифа вы спасли и сейчас они в бегах. Мистер Поттер, в Министерстве не идиоты работают, и кто такой Сириус Блэк, там прекрасно знают.
— И что там знают? — моментально ощетинился Гарри, стремясь защитить единственного на данный момент родного человека.
— Что он дурак и тряпка, — с непроницаемым выражением лица сообщил Альберт. — На момент ареста Сириус Блэк был мажором, одним из самых богатых людей в маг-мире, мать его в то время была жива и пыталась выкупить сынка. Но этот придурок вбил себе в голову, что виновен, и совершенно добровольно законопатился в Азкабан. И как стало известно с июня прошлого года, в любую секунду был способен удрать из тюрьмы благодаря своей аниформе. Но он этого не сделал. За все двенадцать лет, — лицо Альберта на миг исказилось болью. — Скажите мне, Поттер, если бы у вас осиротел ребёнок, вы бы стали отсиживаться в удобной тюрьме?
В ушах Гарри загудела взбурлившая кровь, едва он увидел, насколько непригляден поступок крестного отца. Поттеру сейчас словно глаза распахнули во всю ширь, потому что он, кроме вышесказанного, узрел ещё и поведение Сириуса на воле… У него, на минуточку, был целый год в запасе, прежде чем припереться в Хогвартс, и выглядел при этом как самый распоследний бомж. Денежки на «Молнию» он достал, а на приличный костюмчик — нет. Хоть бы умылся, что ли…
Гарри поморщился, вспоминая неприятный запах немытого тела, драный плащ, тюремную истлевшую робу и грязные, свалявшиеся лохмы, в которых временами юрко шныряли блестящие черные букашечки, подозрительно похожие на блох. Ещё вспомнилась бессердечная бесцеремонность, с которой Сириус цапнул Рона и протащил со сломанной ногой по всему подземному ходу. Неужели он не мог, раз промахнулся, отпустить мальчика, забрать у него крысу и удрать уже с ней? А ещё… Гарри напрягся, вспоминая ещё кое-что: когда они выбирались из подземелий, транспортировку бессознательного Снейпа взял на себя Сириус. Так вот, по пути по извилистому ходу он несколько раз приложил профессора головой о потолок и повороты, причем делал это явно намеренно, даже не трудясь ни извиниться, ни смягчить силу удара. Какой же ты, оказывается, мелочный, Сириус… Ради старых детских обидок готов нанести увечье человеку, находящемуся без сознания и в полной твоей власти.
К этому моменту воспоминаний Гарри испытывал сильнейшее отвращение и пребывал в аховом изумлении: и в этом человеке он видел центр вселенной и даже, прости господи, хотел к нему уехать?!
Ранкорн, пристально наблюдавший за выражением лица Гарри, кивнул и, кашлянув, привлек к себе внимание:
— Мистер Поттер, ваши рассказы очень помогут отделу Невыразимцев. Значит, проткнутый клыком василиска дневник вы оставили у Дамблдора? Будем надеяться, что старик его не уничтожил, как улику…
— Нет! — подскочил Гарри. — Я его Малф… мистеру Малфою отдал, чтобы освободить Добби!
Трах, бум, дзынь! Со странным звуковым эффектом в гостиной Дурслей появился Добби. Появился он с подносом, с которого от смены скоростей посыпалась дорогущая посуда из тончайшего мейсенского фарфора. Оглянувшись и увидев своего кумира, Добби выронил поднос и схватился за уши, во все глаза уставившись на Гарри.
— Сэр Гарри Поттер позвал Добби?! — счастливо проверещал он.
— Вспомнил, — поправил Гарри и велел, ибо научился думать: — Дневник у тебя? Неси!
Добби с громким хлопком исчез. Петунья вздрогнула и с интересом уставилась на чайный сервиз — среди крупных осколков виднелись и вполне целые чашки и чайничек…
Вернулся домовик и с почтением подал Гарри разбухший от чернил и яда ежедневник с прожженной дырой посередине. Получив порцию похвал и приказ удалиться, последнее Добби исполнил с явной неохотой, так и не вспомнив про битый сервиз.
Так что Петунья стала нечаянной обладательницей красивейшего и невероятно дорогого фарфора — четырех чашек (с серебряными ложечками), молочника, чайника и сахарницы (со щипчиками для сахара) с подносом в придачу. Разбитую часть посуды, разумеется, восстановил Ранкорн своим чудодейственным заклинанием Репаро. Ни на посуде, ни на подносе не было надписей, зато был герб, опознанный Альбертом как Орден Дамблдора. Но птица, охваченная пламенем, могла быть и не фениксом, а, скажем, Жар-птицей, и посему Ранкорн притворился, что не может определить видовую принадлежность горящего павлина, и великодушно позволил Петунье присвоить чайный сервиз, не считая чем-то зазорным красть у Дамблдора.
Когда Альберт засобирался уходить, Гарри попросился с ним — проведать Качалку. Альберт посмотрел на Дурслей.
— Забрать коня не надумали?
Вернон с Петуньей неуверенно переглянулись. Покосились в сторону террасы, в которой был выход на задний двор, и вздохнули.
— Ладно, Пэт, давай? Мальчишки уже выросли, может, потянем коня?
— Ну хорошо, Вернон, давай…
Услышав это, Дадли стреканул на улицу — разносить по друзьям-соседям радостную и совершенно обалденную новость: у них будет живой конь!!!
Загон, где держали магических животных, находился в том же Суррее, в районе суррейских холмов, Гарри оказался здесь впервые и поражался, глядя на раскинувшиеся вокруг травяные просторы. Поля казались розовыми от кипрея, вблизи проносились стройные высокие стебли с прямыми свечками соцветий. Гарри и Альберт ехали на срочно вызванном коневозе. Разумеется, пришлось маленько задержаться: найти и заказать машину, оплатить перевозку коня.
Ну вот и загон с лошадьми. Гарри шел и спотыкался, выворачивая шею, потрясенный видом волшебных скакунов. Тут были белогривые крылатые абраксанцы, вороные турецкие тульпары с крылышками на ногах, огненные кошмары, охваченные пламенем и оттого страшные и опасные, и потому содержавшиеся отдельно в полностью забетонированном загоне.
Увидев Качалку, Гарри неуверенно остановился. Простите, что?.. Конь был синим. С узором по всему телу. Цветочки, перышки, геометрические фигурки, круги, деревья, птицы…
— Извините, мистер Поттер, — виновато скуксился Альберт. — Это у вас стол такой был…
— Боже… Как я его заберу? Магглы же… — растерянно пробормотал Гарри.
— А! Так магглы этого не видят! — обрадованно встрепенулся Альберт. — Они видят просто вороного коня с синим отливом. Истинную его масть видят только волшебники.
Решив поверить Альберту на слово, Гарри двинулся к коню. Тот уже давно подошел к ограде и пытливо вглядывался в него, трепетно раздувая ноздри и чутко прядая тонкими ушами. Глаза его, глубокие, красновато-карие, преданно и добро смотрели на мальчика.