Братишка Дадли

Шел Гарри домой от супермаркета «Бейли», груженный продуктами, заказанными Петуньей, и наткнулся на шайку старых дружков Дадли.

— Эй, смотрите, кто тут шляется! — возликовал Пирс Полкисс.

— Тормози, Тортила! — велел Гордон, закатывая рукава. — Давно мы тебя не чистили?

Гарри растерянно замер. Руки заняты пакетами, палочка — дома, а бить будут больно, это он знал точно.

— Ша! Рули назад, — из переулка шагнул Дадли. — Матери не понравится, если продукты пострадают.

— А они на земле постоят, пока мы Поттера помутузим, — Гордон деловито захрустел пальцами.

— А домой их кто отнесет? — сварливо огрызнулся Дадли. — Я, что ли?!

— Верно, — Гордон примиряюще вскинул руки. — Живи пока, очкарик. Пошли, ребята.

К дому номер четыре на улице Тисовой подошли уже братья. Не враждующие с детства кузены, а настоящие двоюродные родичи: братец Гарри и братишка Дадли.

2

Вечером Гарри зашел к Дадли и отдал ему половину торта. Потому что по собственному опыту знал, как это важно — вовремя закрепить начало хороших отношений.

Дадли прямо просиял, увидев здоровенный кус запрещенного сейчас лакомства. Протянув руку, он пальцем подцепил кремовую розочку, отправил в рот и блаженно закатил глаза, улетая в нирвану.

— М-мм, Гарри, ты настоящий волшебник! Как я раньше не понимал этого? — простонал голодающий гурман.

— Осторожно, Дадли, кажется, это слово запрещено в нашем доме, — лукаво прищурился Гарри.

— Чепуха! — распахнул тот глаза. — Папа просто опасается, что твои ненормальные штучки увидят посторонние.

— Я это уже понял, — покивал Гарри, садясь на дадлину кровать. — Но раньше-то я не знал о себе. Твои родители не потрудились объяснить мне, что я волшебник и чтобы прекращал колдовать. А я не знал, отчего это у меня происходит, и поэтому чудил.

— И меня они приучили тебя бояться, — вздохнул Дадли, присаживаясь рядом и пристраивая на коленях коробку с тортом. Слизнул с пальцев крем и продолжил: — А мне всегда было интересно, кто ты такой и как это у тебя получается. Но, глядя, как тебя боятся папа с мамой, я тоже начинал тебя побаиваться… Гарри, а ты меня правда простил?

— Да я на тебя и не сердился никогда, — удивился Гарри. — Я тебя другого и не знаю. Ты всегда был таким…

— Дураком, — перебил Дадли. Утвердительно покивал. — Правда-правда, жить в одном доме с магом и не пользоваться его чудесами… Вот дурак я, Гарри, какое счастливое детство профукал!

С минуту-другую Гарри ошеломленно моргал на сидящего рядом мудреца, потом, уверившись в его искренности, удивленно засмеялся.

— Черт возьми, Дадли! Когда ты стал таким умником?!

Тот не ответил, был занят — наслаждался тортиком, снова погружаясь в нирвану. Не рискнув нарушать личное счастье Дадли, Гарри неслышно смылся. Очутившись в своей комнате, Гарри посмотрел на сову, соображая, к кому её отправить за сладостями, Дадли-то он последний кусок отдал, пока тот совсем не зачерствел…

Словно читая его мысли, Букля выразительно клюнула принт на покрывале, изображающий знак доллара.

— Хочешь сказать, что я могу сам купить? — додумался Гарри.

— Х-угу! — одобрительно подтвердила Букля.

— Ты права, пора и мне поумнеть, — согласился Гарри. Подошел к тайнику и достал оттуда мешочек с монетами. Потом сел за стол и быстренько набросал список хороших нескоропортящихся сладостей. Подумав, он вписал в заказ и тыквенных котелков, рассчитывая угостить ими Дадли сразу. Букля, страшно довольная поступком Гарри, прямо стрелой унеслась в окно.

Наутро Дадли ждали свежие пирожные, увидев которые, он сразу поклялся защищать и беречь Поттера пуще глаза. Потому что на завтрак мама подала тощий листик салата с гарниром из зеленого горошка.

В полдень свое обещание Дадли выполнил — насмерть подрался с Малькольмом, Гордоном и Пирсом.

— Слушай… — хлюпнул разбитым носом Гордон. — Тебя какая сука укусила?

— Домашняя, — буркнул Дадли и сплюнул кровь. — Поттера не трогайте больше.

— А ты обошнуй пакт о ненападении, может, поймем? — потребовал Пирс, трогая языком качающийся зуб.

— Ну… Поттер грабителей вспугнул, — нашел Дадли самый оптимальный вариант событий, по которому можно простить и полюбить нелюбимого племянника. — Ночью спустился на кухню попить, увидел их и крикнул.

— У-у-ууу, вот это круть! — восхитился Малькольм, переглядываясь с Пирсом и Гордоном. — И не испугался? — с уважением спросил он.

Дадли вспомнил палочку, нацеленную в грудь рыжему маргиналу, подумал о Запрете колдовства для малолетних и кивнул.

— Он был очень храбр.

— Понятно! — Гордон от души грохнул Дадли по спине. — Понятно теперь, почему ты очкарика защищаешь. Заслужил! Ну ладно, парни, мириться с Поттером будем? — обратился Гордон к своим.

— Ну а шего? — согласно кивнул Пирс. — Швой же…

Таким образом Гарри был дан допуск в святая святых Большого Дэ — его личную шайку лучших друзей. Из них задохликом был только Пирс, остальные, Гордон и Малькольм, были здоровяками, как Дадли. И Гарри чисто интуитивно оттерся к такому, как он, — Пирсу. Прошлые стычки великодушно забылись, да и с кем не бывает? Просто странный фрик Поттер перестал быть фриком, вот и вся мальчишечья логика. А раз он вошел в круг доверенных лиц Дадли, то значит, на то есть резон и очень уважительная причина. Просто так же ничего не происходит.

Со своей стороны Гарри тоже предпочел забыть прошлые обиды, всеми конечностями хватаясь за предоставленный самой судьбой шанс завести друзей среди магглов. Кроме того, опомнилась Петунья, заметив в кои-то веки косые взгляды соседей на её племянника. Посмотрев на него сама, чуть не сгорела со стыда, обнаружив, во что одет Гарри. Запоздало изумляясь собственной недалекости, Петунья в первые же выходные рванула в Лондон, волоча на буксире сына и племянника. Домой они вернулись, груженые пакетами со шмотками так, что едва-едва выдрались из недр ставшего очень тесным такси. Вся одежда была куплена для Гарри. В своей комнате он стоял в некоторой прострации, глазея на армии трусов-боксеров, маек, пижам, рубашек, ремней, брюк, шортов, связки носков, галстуков, чехлы с костюмами. Джемперы, свитера, жилеты, куртки, сколько-то коробок с обувью… Выражение лица Гарри можно описать всего тремя словами: «это всё мне?»

Перемерив несколько рубашек и штанов, Гарри наконец поверил, что это всё его: подобранные по размеру, все эти брючки-маечки сидели на нем, как родные. В облипочку да в обтяжечку, не висели, не топорщились. Весьма необычные ощущения по сравнению с теми обносками с плеча кузена. В школу Гарри хоть и покупал себе школьную форму и мантии, да всё равно тех чувств, что он испытывал сейчас, не было.

«Наверное, это потому, что одежду сейчас купила тётя, — робко подумал Гарри, — и тем самым признала меня родным».

Семнадцатого августа в дверь позвонил Ранкорн. Вернон впустил его и позвал Гарри:

— Мальчишка! А ну-ка бегом сюда!

Гарри кубарем скатился с лестницы, ещё с середины увидев цель визита Альберта — у ног его стоял чемодан, отправленный с Джорджем в Нору.

— Привет! — унылое лицо Альберта озарилось улыбкой. — Вот, Молли Уизли прислала в отдел Пересылок просьбу: вернуть владельцу чемодан. Администрация клич кинула, я услышал, что вещь принадлежит Гарри Поттеру, и вызвался.

— Ух ты, здравствуйте! — честно говоря, Гарри обрадовался Альберту больше, чем чемодану. Ранкорн понял это по выражению лица подростка и заулыбался ещё веселее. Это настолько подняло ему настроение, что он даже согласился принять приглашение Петуньи пройти в гостиную и угоститься чашечкой чая.

Гарри, глядя на чемодан, вдруг порадовался тому, что последние вещи из тайника, в том числе и те два торта, он сложил в рюкзак, а не в сундук к метле и учебникам. Таким образом все самые ценные его вещички всё время были с ним: мантия-невидимка и карта Мародеров.