Братишка Дадли

Гарри покраснел, но не ушел, остался смотреть, как парни приводят в порядок разгромленную гостиную. Взлетели с пола мраморные пыль и крошка, собрались в одной точке и соединились в единый целый камин, его моментально загородили доски и облепила штукатурка, слепились и заняли свои полки статуэтки, с дребезжанием подъехал и встал на место электрокамин.

Покончив с восстановлением, Ранкорн опустил палочку, посмотрел на Гарри и протянул руку, представляясь:

— Альберт Ранкорн, глава отдела Генеалогии и ликвидатор проклятий.

Гарри с благодарной готовностью пожал широкую крепкую ладонь. Ерунду мистер Уизли тут вопил, человек с такими профессиями не может быть Пожирателем!

— Очень приятно, сэр! Я Гарри. Спасибо за помощь моей семье.

— Не за что, юноша, — рассеянно оглянулся по сторонам Альберт. — Так, всё в порядке, можно и по домам. Кстати, — остановился он, — вы куда-то хотели переместиться камином, мистер Поттер?

— Уже не хочу, — помрачнел Гарри. — Я хотел попасть на Чемпионат мира по квиддичу, но после всего, что произошло…

— Глупо вышло, — печально согласился Альберт. — Эти Уизли совсем не разбираются в мире магглов, это ж надо, подключить маггловский камин к Сети Летучего Пороха! Умней ничего не придумали? А Дурслям и без них прилично досталось…

— Э… в смысле? — насторожился Гарри.

— Ну сами посудите, мистер Поттер, у них дома имеется свой собственный маг, с детства держащий их в тонусе, куда им остальные-то? Так нет, тем тоже надо Дурслям попакостить: Дадли хвост наколдовать, на острове посередь моря без лодки оставить, дом миллиардами писем завалить, гостиная, помнится, битком была забита, эти конверты аж спрессовались, войти невозможно было…

— Простите, — робко перебил Гарри. — А как я их в тонусе держал?

— А вы не помните? — озадаченно воззрился на него Альберт. — Вы тут стихийные выбросы с полутора лет кидали: занавески с диваном поджигали, дважды дом затопили, в трехлетнем возрасте кухонный стол в лошадь превратили, кстати, не хотите её забрать? Очень забавное существо, все у нас её любят, но она скучает по создателю, мы вам писали, но вы почему-то не отвечаете… Письма у сов забираете, но не отвечаете.

— Нет, я не читал и писем от вас не видел, — медленно проговорил Гарри, покрываясь подозрениями. Альберт кивнул и продолжил:

— Значит, кто-то их перехватывал, раз вы не получали… Мы коня вашего Качалкой прозвали, потому что, во-первых, он из стола деревянного сотворен, а во-вторых, привычка у него такая — раскачиваться взад-вперед со скуки. Мы и к Дамблдору обращались, чтобы он коня вам передал, но он велел его сжечь, и мы не стали отдавать ему Качалку.

— Почему? — опешил Гарри, подразумевая мотив Дамблдора, но Альберт решил, что парень о другом спрашивает.

— Потому что он живой, у него есть характер, он веселый, игривый и верный. Ему сейчас одиннадцать, но старым Качалка не выглядит, похоже, годы не имеют над ним власти.

— Да я не об этом, я о том, почему Дамблдор велел его сжечь? — досадливо поморщился Гарри.

— А… — Альберт задумался, вспоминая. — Ему не понравилось само появление коня на свет, говорил, неестественное у него происхождение, за пределами высшей Трансфигурации. Но при чем тут Трансфигурация, если конь порожден детским стихийным выбросом, то есть оживлен из неодушевленного предмета? А по-моему, старик его просто испугался и из вредности не пожелал сообщить о том, что у вас есть нечто, принадлежащее вам.

— Понятно… — Гарри скрипнул зубами. — Да и знаю я, как он меня любит, добрый дедушка. Я это на втором курсе заметил, когда меня василиск цапнул, а директор вместо того, чтобы отправить к мадам Помфри, учинил допрос с пристрастием.

Альберт со странным выражением в глазах оглядел парня с ног до головы, и Гарри счел нужным пояснить:

— Меня феникс исцелил — поплакал на мою руку, рана и зажила, — подумав, Гарри задумчиво добавил: — Наверное, поэтому я не сказал Дамблдору, что у меня шрам кровоточил, я уже тогда перестал верить ему…

— Шрам кровоточил? — переспросил Альберт, протянул руку и откинул волосы со лба Гарри. — Хм… А где он?

— Зажил! — фыркнул Гарри. — Уже год, как его нет. Видите, как я зарос?

— Вижу, — Альберт с усмешкой взъерошил темные лохмы. — Хорошо, продолжайте прятать волосами то, чего нет. Значит, в безопасном Хогвартсе вас укусил василиск, вашу рану залечил феникс, а директор учебного заведения молчит, как мумия, и широкая общественность при этом ничего не знает?

Гарри неловко дернул плечом — да ну его… ещё огласке свои приключения предавать.

— Кстати, — задумался вдруг Альберт. — А почему ваш дом передан в дар городу в качестве памятного мемориала? Вам ещё мало лет, чтобы распоряжаться собственностью. Вы не продавали дом, не подписывали никаких бумаг о передаче недвижимости кому-либо?

— Нет… — Гарри растерянно хлопал глазами, впервые услышав о том, что у него где-то стоит дом, ему уже не принадлежащий.

— Н-да, сынок… — Альберт озабоченно смотрел на него. — Странно всё это, и оно мне не нравится. Вы же единственный живой наследник той недвижимости, почему же кто-то лишил вас даже шанса на него? Вы же вырастете, вступите в права наследования… А теперь получается, что этот кто-то постарался оставить вас ни с чем. Вашим опекуном, как нам известно, является Альбус Дамблдор, вот только странно он вас опекает… Племянница Амелии Боунс писала тёте, что её однокурсник Гарри Поттер с первого курса ходит в обносках, выглядит, как пленник концлагеря, и это несмотря на славу, гремящую вокруг имени знаменитого мальчика. Не знаю как, но с этим надо разобраться.

Сказав это, Альберт засобирался: поправил чехол внутри плаща, сам плащ застегнул, пояс затянул, кивнул помощникам и направился к выходу, бросив на прощание:

— Качалку навестите, он будет рад. Надумаете — напишите мне, я вас встречу и проведу.

Проводив парней из отдела быстрого реагирования, Гарри прошел на террасу. Дурсли настороженно глянули на него.

— Они ушли, — робко пояснил Гарри. — Гостиная в порядке… — добавил он. И замолчал — уж больно странно молчали Дурсли. Но эта странность тут же разъяснилась.

— Мальчишка, ты нас защищал? — глухо рыкнул дядя Вернон. Петунья всхлипнула и прожгла Гарри благодарным взглядом. Толстый Дадли молча таращился на него синими и очень круглыми глазами.

— Ну… — Гарри смущенно съежился, начиная жалеть о своем опрометчивом поступке. Благодарных Дурслей в его жизни ещё не было, и парень не очень хорошо понимал, как к этому относиться. Зато Дурсли, очевидно, понимали — как. Вернон, во всяком случае, смотрел не так враждебно, как прежде, а с какими-то новыми, необъяснимыми пока нотками во взгляде. Гарри просто не поверил ещё, он не знал, что дядя может так смотреть — без злобы и ненависти, а вот так, спокойно, добро, по-человечески.

С этого дня отношения Гарри и Дурслей кардинально переменились. Дядя больше не орал на племянника дурниной, Петунья при каждой встрече заискивающе и виновато улыбалась, ловя его взгляд, а Дадли перестал зажимать свой зад и сбегать при каждом появлении кузена.

Тек по календарю август, и день ото дня Дадли становился всё более ручным, если так можно выразиться о человеке, озлобленном целебной диетой, но тут Гарри просто-напросто схитрил. Видя, что его начали кормить чуточку более сытно, чем Дадли, Гарри щедро поделился с кузеном тортиками, которые он прятал в тайнике под кроватью. Дадли же, изголодавшийся по сладостям, просто вознес Гарри в ранг богов, получая от него кусочки нежного бисквита со сливочным кремом.

А в десятых числах августа случился переломный момент, который доказал извечную истину, а именно, добро всегда вознаграждается.