Страница 22 из 49
Мальчишка опомнился и перестал допытываться и дознаваться до происхождения своей странной и загадочной пантеры. Она — его кошка, любимая и добрая. Достаточно того, что её и так пришлось спасать. Хватит!
Но хоть и одернул он себя, спасать ещё одного члена семьи ему довелось снова.
Случилось это в октябре, когда Дадли привел в гости школьного приятеля со старшего курса. Длинный и прыщавый, с юркими, быстро бегающими глазками, этот двенадцатилетний недоросль сразу увидел выгоду в обмене, едва приметив дорогого попугая ара.
— Вот за него я бы мог отдать ружье, — деланно-равнодушно произнес он. Дадли не раздумывал ни секунды, вмиг согласился, великодушно кинув:
— А чего?! Забирай!
Попугая, однако, не спросили. У Бермуда на этот счет было свое мнение. Видя, как Дадли несет транспортную клетку-переноску, он отчаянно заблажил на весь дом, скрипучим своим голосом превзойдя даже не то что несмазанную телегу, а и баньши…
— Спасите! На помощь!!! Убивают! Не хочу в суп!!!
Зря, что ли, Гарри обучал птицу человечьей речи?! По идее, на вопли попугая должны были сбежаться все домочадцы, да вот закавыка — хитрый пацан с помощью якобы случайных расспросов скрупулезно выведал, когда дадлиных родаков дома точно не будет. Таким образом в это предобеденное время взрослые отсутствовали, будучи на работе, и на крики Бермуда прибежал только Гарри. Увидев щупленького Поттера, Бермуд обреченно замолк, как-то сообразив своим птичьим мозгом, что девятилетнему шкету не потягаться с рослым подростком-второгодником. Гарри, обозрев поле дислокации, строго вопросил:
— Ну что случилось, Дад? Почему Берми орет так, словно ему голову отрезают?
— Не твое дело! — покраснел Дадли, устанавливая перед вольером клетку-переноску. — Помоги лучше пересадить его…
— Зачем? — Гарри скрестил руки на груди.
— Ружье духовое за него отдают, — пояснил Дадли, разматывая проволоку, которой прикручивали дверцу вольера, чтобы ара не открыл её. Простую защелку Бермуд давно наловчился откидывать — попугай он или нет?!
— А ты маму спросил? — вредным голосом осведомился Гарри. Дадли дрогнул было, но тут же храбро огрызнулся:
— А мамы дома нет. Я ей скажу, что попугай улетел, вот и всё. Зато у меня будет настоящее духовое ружье!
Сказал это и открыл наконец дверь. Умный попугай к тому времени забрался на самую верхнюю жердочку под самый потолок вольера и ехидно смотрел вниз с недосягаемой верхотуры. Дадли, стараясь не психовать, принялся подманивать птицу вафельной палочкой, любимым лакомством Бермуда.
— Цыпа-цыпа, иди сюда, цып-цып…
— Дадли, не трогай попугая, — очень серьезно сказал Гарри.
— От-ва-ли! — членораздельно и внушительно велел тот. — Я хочу духовое ружье, и я его получу! А ты не лезь, это тебя не касается. Понял?
— Мне Огарка позвать? — невинно спросил Гарри. Дадли замер, вылез из вольера и аккуратно закрыл дверцу. Повернулся и сказал гостю:
— Извини, я передумал меняться. Оставь ружье себе.
Гость очень удивился, настолько, что позволил себя вытолкать за порог. Братья, внезапно ставшие очень дружными, закрыли за парнем дверь и посмотрели друг на друга.
— Ты же на самом деле не собирался звать Огарка? — опасливо спросил Дадли.
— Позвал бы, если б пришлось, — помрачнел Гарри.
— Ну почему? — заныл Дадли. — Почему ты мне не разрешил поменяться? Я бы сказал маме, что попугай улетел, и она бы ничего не узнала, а у меня было бы чудесное духовое ружье…
— А ты не слышал, как он на помощь звал? — огрызнулся Гарри. — Словами по-человечески орал, что не хочет в суп! Дадли, пойми: Бермуд живой, и он хочет жить дома, с нами, в родной семье.
Дадли хоть и устыдился, но взбрыкнул, непокорно буркнув:
— Ну и что? Он же всего лишь птица, подумаешь…
— А маме врать можно? — рассердился Гарри. — Она же переживать будет за улетевшего попугая, объявления начнет повсюду расклеивать, типа: «пропал дорогой попугай, ара амазонский, отзывается на кличку Бермуд. Просим найти и вернуть за вознаграждение».
— Ну ладно, тогда я не буду врать, а скажу маме правду, — нехотя сдал позиции Дадли. — Но только не сразу, а потом, когда она немножко успокоится…
Гарри с трудом удержался от того, чтобы не настучать Дадлику по умной светлой голове. Вдохнул-выдохнул и терпеливо попробовал по-другому достучаться до жадных мозгов кузена.
— Тем не менее обмен неравноценен. Дадли, поставь попугая и духовое ружье рядышком и сравни их цены. Тебе не кажется, что тут что-то не так? Ружье стоит всего несколько пенсов, а амазонский ара потянет на пару тысяч фунтов стерлингов.
— Да? — напрягся Дадли. Даже для его заезженных видеоиграми мозгов разница была очевидна. — Вот же лгун! Мне-то он заливал, что ни за какие коврижки свое ружье не променяет. А за моего попугая, значит, согласен меняться?!
В общем, просветило Дадли, что называется, насквозь. Прозрел он, увидел, куда ветры дуют. Громко ворча, он ушел к себе — успокаиваться и бить боксерскую грушу, а Гарри повернулся к вольеру и посмотрел на птицу. Бермуд давно спустился и теперь выглядывал из дверцы, как всегда незаметно и виртуозно открыв её. Гарри вздохнул и провел пальцем по красному затылку. Вопрос, который он задал, был неожиданным даже для него самого.
— Ты поедешь со мной в школу, Бермуд? Я слышал, в Хай Камеронс можно брать с собой питомцев.
Попугай нагнулся, как-то хитро вывернул голову и посмотрел на Гарри со своего странного опрокинутого ракурса, после чего глубокомысленно изрек:
— Н-да… не надо было орать про суп. Ты за меня не волнуйся, хозяин, я не пропаду.
— Да не в этом дело, — засмеялся Гарри. — Просто ты прикольный, и с тобой мне будет легче влиться в коллектив. Огарка-то придется оставить дома — с плюшевой игрушкой я буду странно смотреться, одиннадцатилетний-то пацан…
Голубой глаз ара скептически оглядел Гарри. Что-то такое вдруг увидев, он начал интенсивно кланяться, гнусаво бормоча:
— А что… И неплохо. Мне это нравится, мне интересно будет посмотреть на мир снаружи. Здорово будет заглянуть за пределы моего вольера и садика… Неплохо, неплохо. Возьми, хозяин, возьми, пригожусь!
Гарри снова засмеялся, тихо обожая чудаковатую птицу с её непревзойденным сарказмом. Бермуд, как ни странно, чем-то напоминал Северуса. И если раньше Гарри и попугай просто тепло общались, то теперь их общение перетекло в крепкую и прочную дружбу. Ара действительно был прикольной птицей, одни его шуточки чего стоили… Причем шутил он аккуратно, меру знал. Как попой чуял, где чего можно и нельзя, со взрослыми, во всяком случае. При Петунье он вел себя идеально: мило разговаривал, огорошивая женщину умными фразами к месту и по делу, часами прихорашивался, смотрелся в зеркала и ворковал, нахваливая сам себя, заставляя Петунью умиленно смеяться.
— Ах, Бермуд, ах, я прелесть, ах, каррамба!
Последнее слово, конечно, относилось к пиратскому ругательству, но тон, которым оно произносилось, говорил о восхищении, так что никому не приходило в голову возмущаться.
А с Верноном и мальчишками Бермуд держался по-мужицки сурово: никого не стесняясь, драл старые газеты на полосочки, жрал стены, содрав обои. В гараже он не одну дыру прогрыз в кирпичной кладке, и это несмотря на то, что Бермуду регулярно скармливали прессованный кальций, мультивитаминные и минеральные комплексы, панцирь каракатицы, камень минеральный для крупных птиц. Все эти мультидобавки неплохи, конечно, но они не дадут того упоительного нирванического состояния, с которым птица вдохновенно вгрызается в стену своим мощным клювом-долотом, крошит и дерет прочный кирпич, слизывая измельченную штукатурку.
Ещё Бермуд обожал школьный мел, периодически выпрашивая его у Гарри. Сам предлагал взамен пластинки прессованного кальция, который мальчик как-то раз осмелился попробовать. А распробовав, пришел в восторг — кальций оказался очень вкусным, сладким, таким необычным на вкус, что Гарри стал подбирать его, когда видел, что Бермуд к нему не притронулся, и грыз сам вместо попугая.