Страница 220 из 221
— Зачем?..
— Ох, Гарри! — вместо Северуса заговорила Дженни. — Папа подвал красил, а Джон Сайрус как-то ухитрился сбежать из-под моего надзора, он вообще любит во все щели залезать, порой мы его по всему дому ищем… Так вот, папа под лестницей наводил последнюю шпатлевку, а Джон на него сверху банку с олифой опрокинул, всего отца залил. Ну ты же сам знаешь, что в её состав входят янтарь и прочие древесные смолы, ну и вот…
Гарри честно старался не ржать, но это у него плохо получалось, образ Снейпа со слипшимися от лака волосами перебивал здравый рассудок, и предательский гомерический хохот так и рвался наружу. И Гарри не выдержал, истерически захохотал, беспомощно валясь на стол. Северус картинно надулся и оскорбленно отвернулся от предателя-сына, скрестив на груди руки. Гарри подавил смех, подошел и со спины обнял отца.
— Прости, пап. Фух, а я соскучился…
Северус положил свои руки поверх рук сына и мягко сжал их:
— Я тоже соскучился. Как учеба?
— Нормально, — Гарри вздохнул и отстранился, отпуская папу. — Кузя хороший зельевар, его все любят. Он столько нового нам рассказал, а недавно показал русского дракона и Жар-птицу.
Каникулы начались, а вместе с ними возобновились походы по врачам, профилактики, осмотры, подписи-печати. В то же время Гарри получил и второй маггловский паспорт, а первый детский отправился в архив вместе с проездным.
Джон Сайрус действительно любил залезать во все мыслимые и немыслимые щели, порой казалось, что в доме не один Джон, а несколько, иначе как объяснить тот факт, когда Гарри, войдя на кухню, обнаруживал открытые конфорки у плиты, и это при том, что Дженни всего минуту назад покинула кухню? В это же самое время Джон умудрялся переделать массу дел: а) съесть кошачий корм из миски Симона; б) выудить откуда-то ножницы и искромсать на ленточки тюлевые занавески в столовой; в) заляпать пластилином все лаковые поверхности, включая себя самого; и г) все это шустрый малыш проделывал на глазах у семи нянек. Вот честное слово, смотришь на него и умиляешься — ах, какой милый карапузик! — и в упор не видишь, что милейший лапочка старательно обмазывает твою юбку красненькими следочками-ладошками от кетчупа синхронно по подолу и на уровне своего роста, то бишь до попы. И никакой магии, просто есть у деток такой талант — всё портить и ломать, даже сверхпрочные вещи. Например, он сломал очки старшего брата, причем так, что восстановлению они не подлежали. Гарри аж в затылке почесал — и как он это сделал? В целях эксперимента парень попробовал точно так же сломать вторую дужку. И ничего не вышло, смелости не хватило. Только маленький ребёнок способен так выкрутить и выломать нафиг прочную сталь. В итоге пришлось записаться к окулисту и заказывать новые очки.
Кеннет тоже внес свою лепту в семейные дела, приволок откуда-то с улицы немецкую овчарку и заявил, что это его друг и зовут его Туман! Родители затравленно переглянулись и начали осторожно выспрашивать у сынули — а где он собачку взял? — оказалось, нашел пса на ферме, привязанного к будке. Папа схватился за лысую голову, хотел, видимо, в волосы вцепиться, но не было их ныне, волос… Натянул дутую куртку, замотал шею шарфом, взял сына за руку, а пса на поводок и пошел разбираться. Вернулись назад под вечер и втроем. Ферма оказалась брошенной, собачка — тоже. Нерадивый хозяин попросту бросил её помирать с голоду, вот с голодухи той собачка и выла, и её жалобные вопли услышали малыши, лазающие по окраине в поисках как раз таких брошенных домов, чтобы поживиться там чем-нибудь. Ну и поживились... Ден Морган позаимствовал стопку книг, Стивен Гордон, младший брат Майкла, разжился сломанным паровозиком, а Кеннет — овчаркой.
Северус с отчаянием смотрел на сына, не зная, как его убедить отказаться от собаки, здоровенная псина чистейших арийских кровей ну никак не вписывалась в их домашние планы. Им вполне хватало Симона и Санта Лапуса для украшения каминов и роялей. Чувствуя, что Туман в опасности, Кеннет мимикрировал под очень хорошего мальчика, старательно пил подогретое молоко, от которого раньше шарахался, как черт от ладана, чистил зубы и мыл уши, слушался папу-маму с полуслова, в общем, старался изо всех сил задобрить родителей. А пёс в конце концов достался Гарри. Ему очень понравился плюшевый и мягкий зверь, общение с Тузиком-Кузей не прошло даром, что-то эдакое заронилось в душу Гарри, когда он командовал собакой в школе. Правда, сам он звал пса Байкалом, так как считал, что эта кличка больше подходит немецкой овчарке. Ну а псина не возражала, одинаково охотно отзывалась на обе клички. Кеннета, своего спасителя, он о-бо-жал. Слушался как родную маму, выполнял все команды, даже те, которых не существовало, например «скажи мяу», и что вы думаете? Он мяукал. Сожмет губы и тянет «мм-мя-му-у-у»… Чудо какое-то немыслимое.
Ещё он катал Кеннета и его друзей на санках, прокатил и Гарри как-то раз. Сел Гарри по приглашению Кеннета на санки, пацан важно велел Туману сидеть и отошел на другой конец улицы, и оттуда, видимо, позвал, потому что Туманный Байкал ка-а-ак рванет с места в карьер, Гарри едва не свалился с саней, но успел вцепиться в них. Сто метров ветер свистел в ушах, а потом на повороте Гарри улетел в сугроб, потому что санки опрокинулись, конечно, без тормозов-то…
Сами понимаете, при такой рекомендации самого себя Туман остался жить у Снейпов, к величайшей радости мальчишек.
Благодаря Туману Мерлин помирился с Гарри, он любил собак, а густая шерсть овчарки просто создана для птичьего клюва. И Мерлин усаживался псу на спину и закапывался по самые «уши» в мягкий подшерсток в поисках гипотетических блох. Его подруга постепенно привыкала к людям, но оставалась всё-таки дикой птицей, и к весне она, скорей всего, улетит на родину. Одна или с Мерлином, покажет время.
А так Гарри жил на два дома, на Тисовой и на Речной, благо что и там, и там его одинаково ждали любящие семьи, уютный и теплый дядя Вернон, рядом с которым было так здорово смотреть телепередачи, высокий и крепкий Дадли, никогда не отказывающий дать вразумляющего тычка по шее, и домашняя, родная тётя-мама Пэт, пекущая бесконечные пироги. Это на Тисовой, а на Речной надо было быть всё время начеку, следить за Джоном Сайрусом, вовремя ответить на сложные вопросы Кеннета, помочь папе на кухне, а Дженни по дому. Кроме того, на обеих улицах были компании ребят, которые никуда не делись и были с ним с незапамятных времен, ещё до первых игр в песочнице.
Каникулы у Невилла выдались довольно напряженными, к Фрэнку бабушка приставила семейного домовика по имени Квакер. Алиса сейчас была более-менее самостоятельной, сама себя обслуживала, робко и нерешительно назвала Августу матушкой, привыкала считать Невилла сыном, а себя его мамой. Старинные друзья и приятельницы Августы были недовольны тем, что она урезала бальные вечеринки. Дамы кривили напудренные носики, джентльмены щурили выцветшие глазки сквозь монокли и единодушно бухтели, что-де Августа не иначе как состарилась и потеряла последние остатки мозгов, раз взяла на себя эдакую обузу. Сами понимаете, как "приятно" было Невиллу всё это выслушивать. Он злился и бесился, а оставшись в одиночестве, срывался в бессильный плач. Чего этим ведьмам не хватает, а? Охотничьих клубов и салонов в Англии дофига, что им стоит потусоваться там?! Так нет же, подавай им мэнор Августы Долгопупс! У, крокодилы во фраках!.. Квакер удрученно качал древней головой, видя страдания молодого господина, и однажды не выдержал, посоветовал:
— Мастер Невилл желает прогнать нечестивых господ?
Невилл вытер распухший нос и печально посмотрел на старого домовика:
— Как? Меня же сразу запишут в отщепенцы и позор рода.