Страница 218 из 221
Глава 64. Рождественские чудеса с эпилогом
Ну понятно, чего испанский дон так распелся…
Привычная хвосторога, плюющаяся пламенем во все стороны — это что? Да ничего, пшик на голом энтузиазме, так что ну её в римскую баню. И дементоров туда же, с мантикорой до кучи.
Но когда на тебя смотрит с гастрономическим интересом мудрый гость из далекой страны и обсуждает с поваром, в каком масле зажарить твою же драгоценную тушку… Ну извините, не каждый человек выдержит такое отношение. Говорят, когда людоеды после долгих дебатов и шаманских ритуальных плясок собрались наконец-то жарить Кука, он к тому времени был уже совершенно поседевший.
Студенты в полном смятении смотрели на гигантского Змея, на его три головы, до ужаса похожие на головы тираннозавров, и тщетно пытались понять, как оно разговаривает. За частоколом сабельных клыков виднелся толстый язык, чуть раздвоенный на конце, вроде бы не приспособлены его челюсти к разговорной речи, так нет же, разговаривает даже лучше Грошика. И голос-то у него под стать — мощный и рокочущий, раскатистый рев. Гарри припомнил письмо Игната Маринера — «и поцелуй Горыныча хотя бы в одну из трех голов» — вздрогнул, ничего себе просьба, поцеловать тираннозавра…
А тут ещё Кузя к малышам обратился:
— А что, ребята, хотите полазать по живой горе?!
И к изумлению старшекурсников и деканов, малыши счастливо заорали и дружной гурьбой ломанулись на покорение чешуйчатой вершины. И, глядя, как детишки самозабвенно карабкаются, хватаясь за оттопыренные чешуйки, на костяной хребет лежащего дракона, Гарри вдруг устыдился собственной трусости — а не он ли, на минуточку, сидел верхом на лапе цербера и засовывал свои пальчики ему в пасть? У детства, как известно, нету страха. И Гарри, вспомнив себя-ребёнка, смело подошел и погладил крайнюю голову. Блестящая кожа Горыныча оказалась сухой и теплой на ощупь. И запахом он заметно отличался от их драконов, пах почему-то хвоей. Сосновой или еловой. Гарри прикрыл глаза и прижался щекой к драконьей морде, вдыхая смолистый запах с легким оттенком березового дёгтя. Ньют Саламандер никогда не видел русского дракона и поэтому не смог описать в своей книге, как он пахнет.
Интересно, а кто дал ему имя Горыныч? Кто его так назвал? И снова Гарри, очевидно, подумал об этом вслух, потому что Змей тихо пророкотал:
— Маменька в честь папеньки назвала, Горыном его звали, а я, стало быть, Змей Горынычев, Горыныш.
Ух ты… у него и мама была? От удивления Гарри соображать перестал, а Змей укоризненно глянул в ответ:
— Разумеется, у меня была мама. Не почкованием же мы размножаемся…
— Но я думал, что у рептилий нет обычной привязанности к детям и родителям, — виновато возразил Гарри.
В разговор вступила центральная голова, возмущенно зашипела:
— Нет, ну вы посмотрите на него! К рептилиям нас приравнял!..
— Вас?! — окончательно опешил Гарри. Под первые две головы просунулась третья и обдала парня презрением:
— Так-то я один, конечно, но голов, мозгов и самобытного «я» у нас три. Учтите это, молодой человек, и перестаньте пороть горячку. У вашей драконьей пары ожидается прибавление, и неужели вы тоже сочтете, что они не могут быть родителями?
Гарри бросил дикий взгляд на Невилла, секунду-другую они оцепенело таращились друг на друга, а потом, не сговариваясь, рванули с места в карьер прямиком в Запретный лес, к своим драконам. Оказавшись в лесу, решили ускориться, Невилл припустил на четырех лапах — уверяю вас, медведи очень быстро бегают, — а Гарри полетел ласточкой, в буквальном смысле стрелой помчался на тонких крылышках. Долетели-доскакали до драконьего загона, а Серени с Марией уже ждут-поджидают их, своих друзей-хозяев, подаривших им небо. Гарри с разгону превратился, обнял драконью голову и, загнанно дыша, выпалил:
— Это правда? У вас действительно будут дети?
Вместо ответа Серенгети легонечко подтолкнул Гарри к пещере, туда же Мария подпихнула Невилла. На подгибающихся от волнения ногах парни вошли в пещеру и сразу же увидели песчаное ложе, выложенное по краю огромными валунами, такое вот своеобразное гнездо было устроено их драконами. В песке лежали шесть яиц. Они были продолговатые и песочно-желтые, и как будто пористые, дырчатые, как лунная поверхность. Гарри и Невилл, завороженные чудом, медленно, словно во сне, опустились на колени и благоговейно прижали ладони к пупырчатым стенкам скорлуп. Дракончики. У них будут дракончики. Шестеро чудных драконяток, рожденных на воле.
— А когда они… вылупятся? — задыхаясь от переизбытка чувств, спросил Гарри.
"В апреле-мае", — мягко ответил Серенгети. А тут и у Невилла рассосался ком в горле и он смог наконец-то выговорить:
— А вы своих детей сами назовете?
"Возможно. Но не откажемся и от ваших имен".
Назад парни возвращались просто пьяными от счастья. Шли и спотыкались о корни, набивали шишки, натыкаясь на стволы, а перед глазами стояло песчаное гнездо с шестью яйцами. Теперь вопросы, заданные Горынычу, казались Гарри откровенно глупыми — конечно, у драконов тоже есть родители! Просто в питомниках-заповедниках роль матери-драконицы была незначительна: произвести на свет яйца и высидеть их, а потом драконоводы забирают их, чтобы новорожденные дракошки не успели привыкнуть к матерям. Они их сортируют по породе, росту и полу, распределяют или продают в другие питомники и заказники, где решают дальнейшую судьбу драконят — кого-то продают в банк Гринготтс для будущей охраны сейфа, кого-то отправляют на племя, если стати и порода позволяют, а кого-то отдают на шахту, где они многие десятилетия дышат огнем на залежи ценной руды, в глубине которых под воздействием драконьего пламени рождаются полудрагоценные минералы вроде махонита или драконита, очень красивые камни, такие, как искусственный малахит и арконит, янтарная яшма. Эти камни пользуются большим спросом у гоблинов, особенно после ювелирной отделки-огранки. Как ни странно, но камни, созданные из миндалин-зерен, достаточно ценны и считаются очень дорогими.
Горыныч всё ещё находился на квиддичном поле в окружении детей, и Гарри с Невиллом решили не мешать им, прошли мимо, к замку. Вскоре их нагнали Гермиона и Драко:
— Гарри, Невилл, ну как, есть яйца?
— Да, есть! — радостно просиял Невилл. — Будущим летом у нас будут драконята.
Гермиона расцвела, а Драко выглядел каким-то подавленным. Гарри сгреб его за плечи и легонько качнул:
— Ты чего, Драко, что случилось?
— У меня все шаблоны поломались, — уныло ответил Драко. — Мне всю жизнь, с пелёнок втолковывали, что драконы — это вселенское зло. Неразумные, свирепые, смертельно опасные. Когда мне было девять лет, папа свозил меня в Сноудонский заповедник посмотреть на валлийского зеленого дракона, и я убедился в том, что учебник не лжет, они действительно опасны, злющие-презлющие, палят огнем во всё, что движется. И так было до первого тура Чемпионата Трех Волшебников. Первого дракона увел ты с Седриком, остальные двое исправно гоняли чемпионов. А потом выяснилось, что того дракона из Гринготтса купил ты и назвал его Серенгети. Ну ладно, это ещё можно признать, в конце концов, исключения из правил потому и исключения, что подтверждают — правила порой нарушаются. Но сегодня… сегодня я узнал, что чертовы драконы ещё и разговаривать умеют. И русские фениксы тоже.
— Ну, — протянул Невилл. — Россия такая страна, знаешь? Там всё наперекосяк, простенько и примитивненько. Вот у нас анимагии пять лет учиться надо, а там раз-два и готово, достаточно просто захотеть. Мне вот приспичило, и я стал медведем, и обратно так же, очень понадобилось заговорить — и стал человеком.
— Да я уже понял, мне Блейз рассказывал, — благодарно отозвался Драко. — Гарри помог ему вернуть человеческий облик. Мне только странно было слышать, как разговаривает дракон.