Тростник под ветром

— Вы, наверное, как выписались тогда из госпиталя, так сразу женились? — спросила она, поднимаясь следом за Хиросэ по лестнице.

— Нет, не женился.

— Что такое?! Как, разве эта... эта... не ваша жена?

— Эта? Просто нахлебница.

— Так, значит, этот больной...

— Ее ребенок.

— Врите! Он ваша копия! — Сестра Огата слегка хлопнула Хиросэ по плечу.

— Не болтай глупостей! С чего ему быть на меня похожим?

— Значит, вы и вправду один?

— Один, конечно!

— Ну и ну! Живете в таком роскошном огромном доме... Отчего же вы не женитесь?

— А мне и так неплохо.

— А-а, теперь мне все ясно. Вот, оказывается, в чем дело.

— Что тебе ясно?

— Все дело в ней... Помните небось ту барышню, которая служила в Военно-медицинской академии, Кодама-сан?.. Все, наверное, по ней вздыхаете?

— Гм... Ну и что с ней?

— Э, не морочьте мне голову. Сами небось, как выписались, сколько уж раз с ней встречались!

— Всего раз или два.

— Врете все! Врете, я знаю!

— Нет,, я серьезно. С тех самых пор совершенно ничего о ней не слыхал. Во-первых, я не знал ее адреса...

— Ну и ну... Я тоже за все это время к ним не наведывалась. Интересно, что с ней, представления не имею.

Где она живет?

— В Мэгуро.

— В Мэгуро? Если в Мэгуро, так они, наверное, пострадали там от пожара...

— А, да-да, может быть... Ведь район Мэгуро весь выгорел во время бомбежек... Хиросэ-сан и вправду не знает?

— Говорю тебе, ничего я не знаю. Зачем бы я вздумал тебя обманывать?

— Неужели правда? Опа всего год жила с мужем, так что, конечно, выйдет замуж еще раз... А вам она подошла бы, я всегда так считала. Такая красавица, и к тому же дочка профессора! Не будь войны, разве стала бы такая барышня бегать иа службу? Да никогда в жизни!..

Болтовня сестры Огата пробудила в душе Хиросэ забытые воспоминания. В самом деле, в Иоко Кодама было что-то, отличавшее ее от всех многочисленных женщин, с которыми он сталкивался в эти последние годы. Правда, в ней чувствовалось какое-то внутреннее сопротивление, поладить с ней было далеко не так просто. Пожалуй, она была капризна, взбалмошна. Зато и воспоминания о ней остались у него яркие, в сердце все еще сохранилось влечение,— он хотел бы увидеться с ней еще раз.

Интерес, который он питал к жене Ивамото, носил самый поверхностный, скоропреходящий характер. После того как эта связь была как бы санкционирована самим Ивамото и за нее нужно было платить деньгами, интерес Хиросэ к Асако значительно ослабел, и она стала до некоторой степени тяготить его. Если «та женщина» до сих пор не замужем, можно было бы подумать даже и о женитьбе...

В этот вечер, после того как было выпито сакэ, Иосидзо Кусуми, пододвинувшись поближе, неожиданно спросил:

— Ну ладно, все это хорошо, хозяин, а как насчет того, о чем я уже давеча говорил вам?

— О чем ты мне говорил?

— Да вот насчет той самой женщины, о которой вспоминала эта сиделка...

— А, вот ты о чем...

— Честное слово, хозяин, не подумайте, будто я собираюсь учить вас, что и как вам следует делать, а только подходящая была женщина...

— Ты находишь?

—- Пора бы уж и вам, хозяин, остепениться. Конечно, если бы вы задумали выбирать, так, по вашему теперешнему положению, могли бы жениться на самой благородной барышне из какой ни на есть знатной семьи. Все это верно, а только славная была женщина... Отчего вы расстались с ней?

— А я и сам не знаю,— весело рассмеялся Хиросэ: он уже слегка захмелел.— Что-то ей вдруг чудное взбрело на ум. Да кто их разберет, этих женщин...

На следующее утро, когда Хиросэ читал газету, сидя в плетеном кресле на залитой солнцем веранде, из сада показалась Огата-сан.

— Здравствуй. Ну, как он там, этот малыш? Досталось тебе хлопот?

— Только что ушел доктор. Кажется, обойдется...— внезапно она понизила голос.— Эта госпожа такая странная! Ни ночью, ни утром сегодня ни разу даже не подошла к ребенку. Ходит себе, как будто ей и дела нет, что он болен. Не любит она его, что ли?..

Хиросэ приглушенно засмеялся.

—- Что она сейчас делает?

— Завтракает одна в столовой. Очень уж она его запустила.

— Ну ладно, вот что...— Хиросэ положил газету и повернулся к сестре Огата.— Послушай, не сходишь ли ты разок в Мэгуро, а? Не обязательно сегодня, можно потом, когда ребенок поправится.

— Ой, к той барышне?

— Да.

— Ну и ну! Заело же вас! — воскликнула Огата-сан.— Значит, у вас серьезные намерения?

— Никаких серьезных или других каких-нибудь намерений у меня нет. Можно же проведать человека, узнать, что с семьей, уцелел ли дом и вообще как они поживают?

— Целый год не подавали о себе вестей, так уж нечего потом и проведовать!.. Ну ладно, пойду. Для Хиросэ-сан я все сделаю. Ведь вы же мой бывший пациент... Но только от этой госпожи мой визит, наверное, надо держать в секрете?

— Пожалуй, так будет лучше. А впрочем, я все равно собираюсь отправить ее обратно на родину, в Окаяма, так что мне все равно — можешь сказать.

— Ах вы негодник! Ну и хитрющий же вы! — заговорила сестра Огата на своем привычном жаргоне.— Ну да ладно. Уж так и быть, схожу узнаю, как они там... Я ведь тоже давно их всех не видала. Да и барышне Кодама, какая бы пи была гордячка, а все время сидеть во вдовах тоже расчет плохой, не то станет такая же замусоленная, как я. Пора уж ей покончить с вдовством и при удобном случае обзавестись муженьком.

Хиросэ уже начисто забыл, как яростно упрекала и допрашивала его в ту ночь в Омори Иоко Кодама о своем умершем муже. В памяти сохранилось только смутное впечатление о том, что она оказалась женой одного из бывших его подчиненных, и только. Но он не мог отделаться от ощущения, что за все тридцать с лишним лет его жизни она была единственная из всех многочисленных встречавшихся на его пути женщин, с которой он сблизился, испытывая нечто похожее на любовь. Воспоминание об этом до сих пор обладало для него притягательной силой. Других женщин — их были десятки— связывали с ним только деньги, и все они бесследно исчезали из его памяти.

С беззаботностью наемной сиделки Такэко Огата прожила в доме Хиросэ целую неделю. Ребенок уже почти совсем поправился, но, пока Хиросэ не прогонял ее, она готова была оставаться в его доме на любой срок. В эти тяжелые времена, когда прокормиться стоило таких трудов, выгоднее и удобнее всего было оказаться на чужом иждивении. Огата-сан проводила привольные дни у постели не причинявшего особых хлопот больного.

Однажды, когда Хиросэ уехал к себе в контору, она вышла из дома, сказав, что идет по делу в бюро по найму сиделок. В действительности же она решила навестить Иоко Кодама. Действовала она не без задней мысли: если бы она принесла Хиросэ вести об Иоко, это, в конечном итоге, пошло бы ей же на пользу,—возможно, она сможет подольше остаться у пего в доме. Кроме этого тайного умысла, ею руководило также пошлое любопытство немолодой женщины, охотно сующей нос в чужие дела. Она не знала, по-настоящему ли обеспокоен Хиросэ судьбой Иоко, или им движут низменные интересы, не знала, каковы связывающие их отношения, не задумывалась над тем, какой вред может причинить Иоко Хиросэ, и тем не менее готова была стать его сообщницей. Такэко Огата была, в сущности, легкомысленной и в достаточной степени пошлой особой.