Тростник под ветром

— Все эти выступления на митингах не дают большого эффекта,— с жаром говорил Кусуми.— Все равно люди заранее знают, что каждый кандидат обязательно будет говорить о создании демократического строя, об обеспечении населения продовольствием и так далее... На эти митинги приходят только затем, чтобы поглядеть на кандидата. Чтобы получить нужное количество голосов, необходимо заручиться поддержкой влиятельных людей на местах... Я уже давно собираюсь объездить хотя бы такие районы, как Хатиодзи, Харатёда и Татэгава, да вот беда, времени свободного нет ни минутки... Район Хатиодзи — главная опора Рюдзиро Окубо, но он, кажется, еще не начал активную подготовку к выборам. Поэтому я считаю, что.было бы неплохо уже теперь договориться там об определенном количестве голосов. Есть там подрядчик строительных и земляных рабочих, некий Хисаи, если хорошенько нажать на него, тысяча голосов обеспечена. Надо его пригласить, угостить и выдать аванс.

— Ну что ж... может быть, мне поехать? — сказал Хиросэ.

— Да. Не мешало бы.

— Дня за два, за три успею объездить все точки, как думаешь?

—Нет, постойте. Сперва надо обо всем точно договориться, а тогда уже и сам кандидат может ехать. Сперва нужно провести подготовительную работу.

— Хиросэ-кун, может быть мне поехать? — сказал Ивамото.— Если только я могу пригодиться, я готов...

— Неудобно гонять тебя...

— Полно! Если только это принесет пользу, я в любую минуту готов поехать. Все равно ведь делать мне нечего. Я уже давно сижу у тебя на шее, а теперь еще и жена с ребенком фактически тоже оказались на твоем иждивении. Так что если только я могу хоть чем-нибудь тебе пригодиться, то готов все для тебя сделать. Ведь я тебе всем обязан!

— В самом деле...— распрямляя спину, сказал Кусуми.— Если Ивамото-кун съездит туда, это будет отличный выход из положения. Пусть побывает разок в каждом районе, установит связи, а я смогу тогда съездить туда попозже. Давайте так и договоримся. В первую очередь нужно побывать в Харатёда, потом в Хатиодзи, а на следующий день можно съездить в Татэгава...— Когда Кусуми говорил, на его тощей шее быстро двигался кадык. Хиросэ, одетый в легкое кимоно, сидел у жаровни и рассматривал разостланную на циновке карту Токио. Районы, выгоревшие во время бомбежек, были закрашены красной краской. Большая часть территории города была красной. Глаза Хиросэ скользили по карте, но голова была занята совсем другими мыслями. Его ладонь все еще как будто ощущала прикосновение груди этой женщины. «По мере того как будет шириться предвыборная кампания, Ивамото безусловно придется все чаще отлучаться из дома. И всякий раз при этом я смогу встречаться с ней...» — думал Хиросэ.

Бывшему командиру роты Ивамото было отлично известно, еще по тем временам, когда они вместе служили в армии, что Хиросэ всегда любил развратничать с женщинами. Тем не менее он сам вызвался уехать, оставив жену на попечении Хиросэ... Было что-то неприятное, даже пугающее в этой необъяснимой беспечности.

На следующий день Дзюнъити Ивамото, получив от Кусуми тщательно разработанные инструкции, отправился в путешествие. Он отсутствовал трое суток, а на четвертые, рано утром, вернулся и, беззвучно ступая, вошел в дом с черного хода.

Было десять часов утра, в обширном доме царила тишина, отчетливо слышались только долетавшие через живую изгородь громкие крики и бессвязный английский лепет ребенка американской семьи, жившей по соседству с домом Хиросэ. Ивамото, не снимая шляпу, с портфелем в руках, заглянул в залу. Хиросэ уже ушел, одна из служанок протирала сверкавшие на солнце стекла веранды. Ивамото тихонько прошел в глубину дома и осторожно приоткрыл раздвижную стену отведенной ему каморки.

Постель была постлана, ребенок спал. Рядом, подсунув руку под голову ребенка, спала с открытым ртом Асако. Рыжеватые волосы спутались, расплывшаяся губная помада краснела ярко и нагло. Она слегка посапывала во сне. Полное лицо, шея — все выражало физическую усталость. На обнаженной руке отчетливо выступала голубая сеть жилок. Он хорошо знал эту женщину. Знал ее всю насквозь, до мельчайших подробностей. Но сегодня в ней было что-то непонятное. Асако спала в нарядном нижнем кимоно с узором гвоздики. Что-то загадочное таилось в ее соблазнительной спящей фигуре. Обычно Асако всегда надевала на ночь простое хлопчатобумажное кимоно. Отчего же вчера, ложась в постель, она так нарядилась? Ивамото понимал это. Он присел на корточки рядом с кроватью и, нагнувшись к лицу жены, втянул в себя ее запах. Он хотел убедиться, пахнет ли от нее как всегда, или как-то иначе. Асако продолжала посапывать. Что-то откровенное, бесстыдное было во всей ее позе. Ивамото пошарил в рукаве ее кимоно, небрежно брошенного на циновку рядом с кроватью. Доказательства, которые он искал, были налицо.

Он снова, неслышно ступая, вернулся в гостиную, вынес подушку для сиденья на освещенную солнцем веранду, достал из серебряного курительного прибора Хиросэ дорогую заграничную сигарету, уселся, скрестив ноги и устремив глаза в сад, не спеша закурил. Потом в продолжение доброго часа просматривал газеты.

В газетах писали о боях между Народно-освободительной армией и войсками Чан Кайши в Китае. Он сам в течение года сражался с армией Чан Кайши. Мутная вода Янцзы, прозрачные воды озера Поянху, горные вершины Махуэйлин... Сюйшуй... Ни сожаления, ни радости не будили воспоминания об этом далеком прошлом. С окончанием войны поблекли и воспоминания о ней, и его собственное существование тоже словно потускнело. Теперь он находился в числе отверженных, никакой надежды на получение работы у него не было, а стать торговцем— для этого он не обладал ни способностями, ни капиталом. Все, что можно было продать из имущества, уже продано, и вот наконец наступил черед продать жену, с которой он прожил долгие годы. Пусть цена еще не назначена, но жена фактически уже продана. Он сидел, подставив худое лицо лучам зимнего солнца, напрягая все душевные силы, чтобы справиться с отчаянием, охватившим его с такой силой, что тело как будто тряслось в ознобе. Во всяком случае, таким путем он сможет быть сыт, жена и ребенок тоже не умрут с голода, им не придется скитаться без крова. Если только он молча все стерпит, вопрос будет исчерпан... И, приняв такое решение, он опять развернул газету и начал читать раздел, посвященный шахматам, так как всегда интересовался этой игрой: е2 — е4, е7 — е6...

Второй избирательный участок города Токио, начинавшийся от района Яманотё и тянувшийся на запад, включал в себя многочисленные жилые кварталы северо-западного района. Он издавна считался самой ожесточенной ареной предвыборной борьбы. Население этого района наиболее придирчиво и требовательно относилось к кандидатам, баллотировавшимся в парламент. Говорили даже, что второй участок может служить наглядной таблицей в миниатюре с точки зрения результатов выборов по всей Японии.

По мере того как ширилось предвыборное движение, кандидаты один за другим регистрировали свои имена. На двенадцать депутатских мандатов претендовало около ста двадцати кандидатов. В соответствии с характером этих первых демократических выборов среди кандидатов встречались фигуры самого разнообразного толка. Попадались личности, которыми двигали низменные чувства, честолюбие, однако немало было и серьезных людей, сознававших свою ответственность за судьбы Японии. Еще больше серьезных людей встречалось, пожалуй, среди самих избирателей. Никому не известные выскочки-спекулянты и представители новоявленной послевоенной буржуазии никак не могли рассчитывать завоевать у них популярность.