Ножны для ядовитого клинка

Всё ближе к своей цели

Три дня Ганна не выпускала Кловиса в лес в наказание. Но дел по дому и без того хватало. Монотонный стук молотка разносился по округе. Кловис сооружал новую калитку, верно рассудив, что лучше установить новую, чем чинить почти развалившуюся старую.

Алекса тихо подошла к нему сзади и всё не решалась окликнуть. Злится ли он на неё из-за нападения волков в лесу? Винит ли её в том, что сам оказался в смертельной опасности? Ей очень не хотелось, чтобы он отдалился от неё. Её сердце трепетно колотилось в груди, и она невольно вздрагивала при каждом стуке его молотка. Ее разум искал выход, но каждое воспоминание о том ужасе, что им пришлось пережить, лишь усугубляло бедственное положение.

Она вспомнила холодный требовательный взгляд его серых глаз, который пробирал до мурашек, и сталь в его голосе. Будто огромные волки были не единственными хищниками в этом лесу. Вокруг витал горький запах страха, и казалось, он постепенно заполнял её лёгкие.

Алекса в смятении стояла позади него, наблюдая, как он работал. Если он прогонит её, это будет невыразимой болью. Именно это её останавливало. С другой стороны, промедление было ещё более невыносимо.

— Тебе помочь? — наконец отважилась спросить она. Мальчик обернулся и взглянул на неё равнодушным взглядом.

— Твой отец сказал, что если я хоть раз подойду к тебе, то он свернёт мне шею, — хмуро произнёс Кловис.

— Так ты и не подходишь. Это я к тебе подошла, — сказала она, придерживая столб.

— А ему без разницы, — горько усмехаясь, произнёс Кловис.

Помощь Алексы пришлась как раз кстати. Вскоре на петлях висела новая калитка. Кловис не проявлял к ней неприязни, словно всё, что произошло, не имело для него значения. От этого стало немного легче. Может быть, скоро всё плохое забудется и всё будет как прежде.

Кловис изредка наблюдал за ней, боясь что нападение волков оставит страх в её душе, но судя по всему она уже успокоилась. И это снимало груз с его души, ведь он не смог бы тогда спасти её, если бы не подоспевшая вовремя помощь.

— Не ходи больше за мной, — сказал он, когда работа была закончена.

— Но Кловис, — с испугом возразила Алекса.

— Не ходи больше за мной в лес. Это опасно, но ты и так это поняла. Поняла же, — разъяснил он, строго посмотрев на неё.

Алекса печально вздохнула и закивала головой.

— Но разве тебе самому не опасно там быть? Взрослые охотники не ходят поодиночке, — напомнила девочка.

— Мне всё равно, что делают другие. По крайней мере, не с кем ссориться при дележе добычи, — рассудил мальчик.

Этим он ей и нравился. Порой он казался старше своих сверстников, а иногда и тех, кто старше него. Она вдруг вспомнила маленького мальчугана с рыжими волосами, который всегда держался в стороне от детей, кои все свободное время бегали по деревне, играя в нападение орков или войну между эльфами и гномами. Она часто видела его сидящим на песке и что-то рисующим. Другие дети считали странным этого молчаливого ребёнка. А некоторые открыто недолюбливали за то, что у него не было родителей. Но только не она. Ей он казался загадочным и необычным, так не похожим на других, познаюшим что-то новое по-своему, не так, как другие. Однажды, когда она была у реки, подошла к нему и спросила, что он рисует на песке. Кловис ответил, что это дракон, хотя животное на рисунке больше напоминало крылатую корову. Спустя несколько дней она опять встретила его на том же месте на берегу реки. Около него сновали какие-то мальчишки и мешали ему рисовать, затаптывая рисунок на песке, обзывая и насмехаясь над ним. Алекса некоторое время наблюдала за этим. Он не плакал, только тёр глаза, если в них попадал песок. Сорванцы ждали, когда он нарисует ещё что-нибудь, и снова затаптывали рисунок. Наконец девочка прогнала проказников.

— Почему ты не прогнал их? — возмутилась она тем, какой он трусишка.

— Зачем? Просто мне не хотелось пачкать руки, заравнивать рисунок, чтобы нарисовать новый. Они делали это за меня, — спокойно объяснил Кловис. Алекса удивленно уставилась на него.

«Так он их одурачил. Они-то думали, что вредят ему, а на самом деле помогали», — размышляла она, наблюдая за тем, как он рисовал. Песок был ещё тёплым, а солнце освещало его золотистыми лучами, отчего его волосы сияли и были похожи на языки пламени. Кловис усердно работал над новым рисунком, и в его глазах горел огонёк вдохновения. Девочка видела, что с каждым разом у него получается лучше и лучше, всё правдоподобнее. Закончив, он некоторое время любовался, затем протянул руку, чтобы сравнять песок и уничтожить рисунок. Алекса перехватила его руку.

— Подожди, оставь. Он очень красивый, — тихо произнесла она. На рисунке был изображен кентавр.

— Он всё равно не сохранится, — ответил мальчик.

— Ну и пусть, — настаивала Алекса.

С тех пор она частенько следила за ним, хотя подружки то и дело звали её с собой. Но ей уже порядком надоело изображать эльфийку, похищенную орками. Кловис же часто бродил по опушке леса и рисовал угольным карандашом на тонких дощечках какие-то растения. И получалось у него очень даже неплохо. Так он изучал окружающий мир, зарисовывая на всем, чем придётся. Даже если что-то был намерен мастерить, рисовал сначала то, что хотел получить в итоге, затем то, как будут соединяться детали. Вот и сейчас он, наверное, сделал так же. Только теперь он уже не был тем маленьким мальчиком. Блеска первооткрывателя в глазах явно поубавилось. Радужные фантазии быстро разбивались об суровую действительность. То, о чем шептали за его спиной, теперь иногда говорили в открытую. О том, что он отпрыск какого-то варвара или имперского солдата, но и то и другое не делало ему чести, делая его ублюдком. Хотя он не понимал, чем сын крестьянина лучше сына варвара. Его обзывали, иногда даже швыряли камнями. Он сносил всё это с молчаливым равнодушием. Лишь иногда по ночам зарывался в подушку, и Ганна слышала его порывистое от рыданий дыхание. Она любила внука, но людей переиначить не могла.

Весть о его проигрыше на состязаниях быстро облетела деревню. И все сошлись на том, что такому отребью, как он, нечего было там делать. Никто и не подумал посочувствовать парнишке. Хотя Алекса твердила, что у остальных кишка оказалась тонка принять в состязаниях участие, и она гордилась тем, что у Кловиса хватило храбрости это сделать.

— Я в следующем году снова попробую, — тихо сказал Кловис, не надеясь, что она одобрит.

— Зачем? Чтобы опять проиграть? — произнесла Алекса.

— А ты прям знаешь, что я проиграю, — немного обиделся Кловис.

— Нет. Я знаю, что ты хороший стрелок. Но в городе полно взрослых парней из мещан, которые тоже не прочь оказаться в рядах лучников сэра Ренарда, — ответила Алекса.

— Значит, надо стать лучше них, — уверенно сказал он.

Алекса посмотрела на него. Стройный, с идеальной осанкой. Его фигура уже готовилась к мужскому преобразованию, чуть раздаваясь в плечах, хотя девочка всё ещё была на полголовы выше него. Но не за горами тот день, когда ей придется поднимать голову, чтобы взглянуть в его глубокие, чистые, как темнеющее перед дождем небо, глаза. Он был не похож на глыбообразного сына кузнеца, который походил фигурой больше на орка, чем на человека, или тщедушного сына мельника, который занят только тем, что подсчитывает мешки с мукой и зерном. Все они были несколько старше Кловиса. Однако его ладони с тонкими, но крепкими пальцами постепенно обретали силу. Девочка на миг представила, как рыжие волосы, словно зарево рассвета под солнечными лучами, когда-нибудь сменят небрежность на осознанную прическу, добавляя мужественности его детскому образу. Время и постоянные тренировки, охота придадут его фигуре идеальные пропорции, а легкий загар станет знаком того, что он часто бывает на свежем воздухе и будет самым красивым парнем в их деревне.